Что же касается времени, когда последовала смерть, то доктор Поль полагал, что убийство произошло между десятью часами вечера и часом ночи.
— Вы не можете сказать точнее?
— В данную минуту — нет. Еще одна подробность, которая, может быть, вас заинтересует. За несколько часов до смерти женщина имела половые сношения.
— Возможно ли, что это было за полчаса до смерти?
— Не исключено.
— А за десять минут?
— У меня нет научных данных, позволяющих мне ответить на ваш вопрос.
— Спасибо, доктор.
— А что он говорит?
— Кто он?
— Муж.
— Что он невиновен.
— И вы ему верите?
— Не знаю.
Зазвонил другой телефон. Один из инспекторов снял трубку и знаком показал Мегрэ, что просят его.
— Это вы, комиссар? Говорит Комелио. Допрос закончен?
— Несколько минут тому назад.
— Я хотел бы вас видеть.
— Сейчас иду.
Только он собрался уходить, как в кабинет с возбужденным видом вошел инспектор Бонфис.
— Я сейчас стучал к вам в кабинет, патрон… Я вернулся с улицы Лопер… Два часа провел там с мадам Сиран, кухаркой… Допрашивал ее и еще раз тщательно осмотрел дом… У меня есть новости…
— Какие?
— Жоссе признался?
— Нет.
— Он не говорил вам о кинжале?
— О каком кинжале?
— Мы с мадам Сиран осматривали комнату Жоссе, как вдруг я вижу, она что-то ищет и очень удивлена… Мне с трудом удалось выяснить у нее, в чем дело, потому что она, по-моему, симпатизировала хозяину, а о хозяйке была не очень высокого мнения. Но в конце концов мадам Сиран прошептала: «Немецкий кинжал!» Речь шла о немецком ноже, оружии десантных отрядов, который Жоссе мог хранить на память о войне…
Мегрэ это удивило.
— Разве Жоссе воевал в десантном отряде?
— Нет. Он вообще не воевал. Жоссе освобожден от воинской повинности по состоянию здоровья. Просто один служащий его фирмы, некий мсье Жюль, привез этот нож и подарил ему.
— Что он с ним делал?
— Ничего. Нож лежал на маленьком бюро в его комнате и, видимо, иногда служил для разрезания бумаги… Так вот, он исчез…
— И давно?
— Только сегодня. Мадам Сиран в этом не сомневается. Это она убирает комнаты хозяина, тогда как испанка ведает комнатой и вещами мадам Жоссе.
— Вы поискали как следует?
— Обшарил весь дом, сверху донизу, включая погреб и подвал.
Мегрэ чуть было не кинулся к себе в кабинет, чтобы спросить об этом у Жоссе, но сдержался. Прежде всего его ожидал судебный следователь, человек не очень-то покладистый. Кроме того, нужно было еще подумать.
Он дошел до застекленной двери, отделявшей помещение Сыскной полиции от Дворца правосудия, миновал несколько коридоров и, наконец, постучал в хорошо знакомую дверь.
— Садитесь, Мегрэ!
На столе лежали дневные газеты, пестревшие кричащими заголовками и фотографиями.
— Читали?
— Да.
— И он все же отрицает?
— Да.
— Но не может же он отрицать, что сцена на улице Коленкур происходила вчера, за несколько часов до убийства его жены?
— Он сам рассказал об этом.
— Он, конечно, утверждает, что это совпадение? Как всегда в таких случаях, Комелио вспылил, усы у него зашевелились.
— В восемь часов вечера отец застает его со своей двадцатилетней дочерью, которую Жоссе сделал своей любовницей. Они поспорили, и отец потребовал, чтобы Жоссе женился на ней.
Мегрэ устало вздохнул.
— Жоссе пообещал ему разойтись с женой.
— И жениться на его дочери?
— Да.
— Но для этого ему прежде всего пришлось бы отказаться от своего состояния и положения в обществе.
— Это не совсем так. Вот уже несколько лет, как Жоссе владеет третьей частью предприятия по производству медикаментов.
— Вы думаете, что его жена согласилась бы на развод?
— Я ничего не думаю, господин судебный следователь.
— Где он сейчас?
— У меня в кабинете. Мой инспектор печатает протокол допроса. Как только он закончит, Жоссе его прочтет и подпишет.
— А потом? Что вы собираетесь делать с Жоссе?
Комелио чувствовал, что комиссар чего-то не договаривает, и это выводило его из себя.
— Заранее могу сказать, что вы попросите оставить его на свободе, чтобы ваши инспектора могли установить за ним наблюдение в надежде, что так или иначе он себя выдаст.
— Нет, не собираюсь.
Это сбило судебного чиновника с толку.
— Вы считаете его виновным?
— Не знаю…
— Послушайте, Мегрэ… Ведь здесь все яснее ясного… Мне уже звонили по телефону несколько моих знакомых, которые хорошо знали Жоссе и его жену…
— Они настроены против него?
— Просто они всегда знали ему цену.
— Что они имеют в виду?
— Честолюбец, не слишком разборчивый в средствах, который воспользовался страстью Кристины… Но когда она начала стареть и увядать, он завел себе молодую любовницу и не колеблясь…
— Как только протокол будет отпечатан, я вам тут же его пришлю.
— А что это изменит?
— Я держу Жоссе у себя в кабинете. Вам решать.
— Никто, слышите, никто не поверит в его невиновность. Я, конечно, прочитаю ваш протокол перед тем, как подписать ордер на арест, но считайте, что с этой минуты я принял решение.
Комелио не нравилось, когда у комиссара бывало такое выражение лица. Когда Мегрэ уже выходил, он окликнул его:
— У вас есть какой-нибудь аргумент в пользу Жоссе?
Мегрэ предпочел промолчать. Никаких аргументов у него не было, если не считать уверений фармацевта, что он не убивал свою жену.
Быть может, и в самом деле все это было очень просто и очевидно?
Когда комиссар вошел к себе в кабинет, Жанвье жестом указал ему на Жоссе, заснувшего сидя на стуле.
— Можешь идти. Скажи Лапуэнту, что я у себя.
Мегрэ уселся на свое место и стал перебирать трубки, потом выбрал одну, и, пока он зажигал ее, Жоссе открыл глаза и молча посмотрел на комиссара.
— Вы хотите еще поспать?
— Нет. Простите меня. Вы уже давно вернулись?
— Несколько минут назад.
— Видели судебного следователя?
— Я пришел от него.
— Меня собираются арестовать?
— Думаю, что да.
— Это неизбежно?
— Знаете ли вы какого-нибудь хорошего адвоката?
— Среди наших друзей есть много адвокатов, но мне кажется, я предпочел бы обратиться к человеку совсем незнакомому.
— Скажите мне, Жоссе…
Тот вздрогнул, почувствовав, что сейчас услышит что-то неприятное.
— Что?
— Куда вы спрятали нож?
Жоссе несколько мгновений колебался.
— Виноват… Нужно было об этом рассказать…
— Вы пошли на мост Мирабо, чтобы бросить нож в Сену? Не так ли?
— А его нашли?
— Пока еще нет, но завтра утром этим займутся водолазы и, конечно, найдут.
Жоссе молчал.
— Вы убили Кристину?
— Нет.
— И все же вы не поленились дойти до моста Мирабо, чтобы бросить нож в Сену?
— Мне теперь никто не поверит. Даже вы.
Словами «даже вы» он выразил свое уважение к Мегрэ.
— Скажите мне правду.
— Это случилось, когда я вошел в комнату, чтобы поставить на место чемодан… Мне сразу бросился в глаза нож.
— На нем была кровь?
— Нет. Но в эту минуту я представил себе, что мне придется говорить в полиции. Я прекрасно понимал, что моя история покажется всем неправдоподобной… Хоть я и старался не смотреть на труп, то немногое, что я увидел, заставило меня подумать о ноже… И теперь, заметив лежащий на виду у меня на столе нож, я сразу подумал, что полиция может сопоставить…
— Ну, раз на нем не было крови!
— Если бы я убил и на ноже оставалась кровь, разве я не постарался бы ее вытереть? Я раздумывал об этом не больше, чем когда складывал вещи и решился ехать на аэродром… Нож в нескольких шагах от трупа показался мне страшной уликой, и я его унес. Наверное, о нем вспомнила Карлотта? Она меня ненавидела.
— Нет, мадам Сиран.
— Это меня немного удивляет… Впрочем, в моем положении следует всего ожидать… Теперь я ни на кого не могу рассчитывать…
В кабинет вошел Лапуэнт и положил на стол комиссару отпечатанный на машинке протокол. Мегрэ протянул первый экземпляр Жоссе, а сам стал просматривать копию.
— Договоришься на завтрашнее утро с водолазом… Пусть начнет работу на рассвете, в районе моста Мирабо…
Через час фотографы могли, наконец, запечатлеть Адриена Жоссе, выходившего из кабинета комиссара. Он был в наручниках. На этом настоял Комелио. Судебный следователь предвидел, какой эффект это произведет на репортеров и фотографов.
Глава 5
Упорное молчание доктора Лиорана
Кое-какие подробности этого дела глубже других запечатлелись в памяти Мегрэ, и несколько лет спустя он с такой же остротой, как если бы это было воспоминание детства, ощущал вкус и аромат ливня, под который он попал на улице Коленкур.
