— Ты намекаешь… на убийство? — в ужасе спросила она. — Ты думаешь, они могут пойти на убийство? Кто угодно, но не такие приятные люди, как Клоуды.
— Я не думаю, что приятные люди, подобные Клоудам, не совершают преступлений. Но они не смогут убить тебя, пока я с тобой. Им следует сперва убрать меня. Если им это удастся… ну тогда… берегись!
— Дэвид, не говори таких страшных вещей.
— Послушай, — он схватил ее за руку. — Когда меня нет, будь осторожна, Розалин. Жизнь всегда полна опасностей, помни об этом! Она опасна, чертовски опасна. И я думаю, особенно для тебя.
— Роули, можешь ли ты мне одолжить пятьсот фунтов?
Роули в удивлении уставился на Линн, побледневшую и едва дышавшую после бега.
Он стал успокаивать ее, как успокаивают лошадей.
— Спокойнее, спокойнее, старушка. Что случилось?
— Мне нужны пятьсот фунтов.
— Мне они самому нужны, если уж на то пошло.
— Но, Роули, это серьезно. Ты можешь одолжить мне пятьсот фунтов?
— Я на мели. Этот новый трактор…
— Да, да… — она не стала слушать фермерских подробностей. — Но ведь ты где-нибудь можешь занять эти деньги, разве не так?
— Для чего они тебе нужны, Линн? Ты что, наделала долгов?
— Они мне нужны для него… — и она кивнула головой в сторону квадратной громадины на холме.
— Хантер? Какого черта…
— Это все мама. Она заняла взаймы у них. У нее в последнее время туго с деньгами.
— Да, я догадывался об этом, — сочувственно произнес Роули. — Хотел бы ей помочь, но не могу.
— Я не хочу, чтобы она занимала у Дэвида.
— Успокойся, старушка. Чек может выписать только Розалин. И, в конце концов, почему бы и нет?
— Почему бы и нет? Ты говоришь, «почему бы и нет», Роули?
— Я не понимаю, почему Розалин не может время от времени оказывать кому-нибудь финансовую помощь? Старый Гордон поставил нас всех в дурацкое положение, когда умер, не оставив завещания. Если это все объяснить Розалин, она сама будет определять, кому надо оказать помощь.
— Ты уже занимал у нее?
— Нет… ну… со мной иное. Я ведь не могу пойти к женщине и просить у нее денег. Мне не нравится это.
— Неужели ты не видишь, что я не хочу быть обязанной Дэвиду Хантеру?
— Но ты ему ничем не обязана. Это не его деньги.
— На самом деле наоборот, ведь Розалин у него под каблуком.
— Да, пожалуй, ты права, хотя в общем-то это незаконно.
— Ты… одолжишь мне денег?
— Послушай, Линн… Если б ты действительно была в затруднительном положении, в долгах, если бы у тебя вымогали деньги, я смог бы продать землю или скот, хотя это тоже было бы совсем нелегко. Потом, я держусь на плаву только благодаря ферме. Когда не знаешь, какой следующий шаг предпримет это чертово правительство — подножки на каждом шагу, документы порой заполняешь до полуночи — этого и так многовато для одного человека.
— О, я знаю, — с горечью произнесла Линн. — Если б только не убили Джонни…
— Оставь Джонни в покое! — заорал Роули. — Не надо говорить об этом!
Она ошеломленно уставилась на него. Его лицо покраснело и налилось кровью. Казалось, он был вне себя от ярости.
Линн повернулась и побрела к Уайт-хаус.
— Неужели ты не можешь их вернуть, мама?
— О чем ты говоришь, Линн, дорогая! Я сразу же пошла в банк. А затем расплатилась с Артурсом, Бодгэмом и Небвортом, последний еще вдобавок меня сильно распекал. О, моя дорогая, у меня прямо камень с души свалился. Я не спала долгие ночи. И потом, Розалин все прекрасно поняла и была очень любезна.
— И теперь, — горько произнесла Линн, — ты будешь к ней ходить все время.
— Я не думаю, дорогая, что в этом будет необходимость. Я буду очень экономной, ты же меня знаешь. Хотя, конечно, сейчас все так дорожает. И становится все хуже и хуже.
— Да, и мы опускаемся все ниже и ниже. Становимся попрошайками.
Адела вспыхнула.
— Я не думаю, что ты имеешь право так говорить, Линн. Я объяснила Розалин, что мы все зависели от Гордона.
— А не должны были. Не должны. Неудивительно, — добавила Линн, — что он нас презирает.
— Кто нас презирает?
— Этот мерзкий Дэвид Хантер.
— Право, — с достоинством произнесла миссис Марчмонт, — я не понимаю, какое нам дело до того, что думает о нас Дэвид Хантер. К счастью, его не было в Фурроубэнке сегодня утром, иначе я бы сказала, как он действует на свою бедную сестру. Она ведь совершенно у него под каблуком.
— В самый первый день моего возвращения домой, мама, ты, между прочим, сказала; «Если он, конечно, ее брат». Что ты имела в виду, мама?
— А, ты про это, — миссис Марчмонт была слегка смущена. — Ну, знаешь, ходят самые разнообразные слухи.
Линн продолжала ждать ответа на свой вопрос. Миссис Марчмонт, кашлянув, произнесла:
— Розалин принадлежит к тому типу молодых авантюрных женщин (а именно это, наверняка, очаровало бедного Гордона), у которых обычно есть… Ну, как бы это сказать, свой дружок, который обычно держится в тени. Предположим, она говорит Гордону, что у нее есть брат, и посылает ему телеграмму в Канаду или в какое-нибудь другое место. Появляется этот молодой человек. Откуда Гордону знать, брат он ей или нет? Бедный Гордон, охваченный, без сомнения, безрассудной страстью, верит каждому ее слову. И ее «брат» с ними прибывает в Англию, а бедный Гордон даже ничего не подозревает.
— Я не верю этому, — с яростью воскликнула Линн. — Не верю!
Миссис Марчмонт удивленно подняла брови.
— Ну что ты, моя дорогая…
— Он — не такой. Да и она — не такая. Она, возможно, глупа, но мила — да, очень мила. Это мерзкие выдумки. Я не верю этому, говорю тебе.
— Не стоит кричать, — с достоинством произнесла миссис Марчмонт.
Неделю спустя, в 5.20, на станцию Уормсли-Хит прибыл поезд, и из него вышел высокий сильно загоревший человек с рюкзаком за плечами. На противоположной стороне платформы в ожидании поезда столпилась группа игроков в гольф.
Высокий бородатый человек предъявил работнику станции билет и покинул платформу. Несколько минут он неуверенно оглядывался, а затем, увидев указатель «Пешеходная тропинка к Уормсли-Уэйл», решительно повернул в его сторону.
В эту минуту в Лонг-Виллоуз Роули Клоуд, решивший выпить чашку чая, вдруг заметил тень, упавшую на кухонный стол. Он невольно поднял голову.
Сперва ему показалось, что на улице стоит Линн, — но к своему удивлению он увидел, что это Розалин Клоуд.
На ней было простенькое крестьянского типа платье в яркую оранжевую и зеленую полоску — неестественная скромность для женщины, обладающей огромным состоянием, размеры которого Роули даже не мог себе представить.
До этого он обычно видел ее в богатой городской одежде, которую она всегда носила как-то неестественно, как манекенщица, представляющая платья, принадлежащие не ей, а фирме, на которую она работает.
В этом веселом полосатом платье Розалин Клоуд казалась совершенно иной. Более заметным стало ее ирландское происхождение: темные вьющиеся волосы, прекрасные голубые глаза и грубые руки. И говорила она мягче, по-ирландски, а не жеманилась, как обычно.
— Сегодня такой чудный день, — сказала она, — что я решила прогуляться. Дэвид уехал в Лондон, — добавила она виноватым голосом. Затем вспыхнула и вынула из сумочки сигареты.
Она предложила Роули закурить, но он отрицательно покачал головой и стал смотреть по сторонам в поисках спичек. Розалин вынула маленькую золотую зажигалку и безуспешно попыталась прикурить. Роули взял залсигалку и одним резким движением высек огонь. Когда она наклонилась, чтобы прикурить, он заметил, какие у нее длинные и черные ресницы и про себя подумал: «Старый Гордон знал, что делает…»
Розалин сделала шаг в сторону и в восхищении произнесла:
— У вас там на дальнем поле великолепная телочка.
Пораженный ее интересом, Роули стал рассказывать о своей ферме. Ее интерес удивлял его, но он был явно искренний, а не деланный, и к своему изумлению Роули обнаружил, что она довольно неплохо разбирается в сельском хозяйстве. О производстве масла и молочной продукции она говорила со знанием дела.
— Вам следует быть женой фермера, Розалин, — произнес Роули улыбаясь.
— У нас в Ирландии была ферма, — сказала Розалин. — До того, как я сюда приехала… до того…
— До того, как пошли на сцену?
— Это было не так давно… — задумчиво и, как ему показалось, виновато произнесла Розалин. — Я все хорошо помню.
— Можно ли мне подоить ваших коров, Роули? — добавила она с чувством.
Это была действительно другая Розалин. Понравились бы Дэвиду Хантеру эти случайные разговоры о ее фермерском прошлом? Скорее всего, нет. Он всегда пытался создать впечатление, что она из рода старых ирландских джентри. Но то, что говорит Розалин, подумал Роули, гораздо ближе к правде. Примитивная фермерская жизнь, соблазн сцены, турне по Южной Африке, замужество, изоляция в Центральной Африке, спасение и, наконец, брак с миллионером в Нью-Йорке…
