– Ваше свидетельство может оказаться для нас чрезвычайно ценным, мистер Холбук, – сказал Мейсон. – Вы слышали только один выстрел?
– Да, только один. Именно это и укрепило меня в предположении, что это был выстрел. При детонации в двигателе было бы слышно несколько хлопков.
– И это действительно были последние известия в 21 час?
– О да, я тогда рассердился на себя, потому что пропустил самое начало, и потому снова слушал эти известия в 22 часа.
Между тем вернулась Делла и положила перед Мейсоном какую-то бумагу. Мейсон сказал:
– По правилам, мистер Холбрук, я должен предъявить суду все ваши данные, чтобы вы могли выступить. Я попрошу вас прийти в суд к десяти часам утра. Мы вас долго не задержим. Повторяю, ваши показания чрезвычайно ценны!
– Я готов сделать все, что нужно, – спокойно ответил Холбрук. – Ведь я и обратился к вам именно для этого. Вы были в суде, когда я зашел к вам первый раз. Но мисс мне сказала, чтобы я обратился к мистеру Дрейку, так как он в курсе дела, и я отправился к нему, чтобы рассказать всю эту историю. Я правильно сделал?
– Абсолютно правильно, – поспешил уверить его Мейсон.
– Ну, прекрасно, мистер Мейсон, до завтра!
Мейсон проводил посетителя до самого выхода. Закрыв дверь, он сделал танцевальное па, подскочил к Делле, схватил ее за талию и прошелся с ней в вальсе, после чего сердечно пожал руку Дрейку.
– Ты понимаешь, как он нам поможет?!
– О да, присяжным будет о чем поразмышлять... А если прокурор найдет другого свидетеля, который поклянется, что слышал выстрел много позднее? – возразил Дрейк.
– Тогда я скажу, что было два выстрела, – улыбнулся Мейсон. – Обвинение окажется в затруднении: каким выстрелом был убит Палмер? Это может привести к оправданию подозреваемого. Ведь никто не сможет доказать, что Даттон лжет, заявляя, что Палмер был мертв, когда он прибыл в назначенное место. Его просто заманили в ловушку, чтобы сделать козлом отпущения.
– И тем не менее было бы лучше, если бы Даттон не уносил револьвера и не прятал его в трубу, – сказал Дрейк.
– Кому ты это говоришь? – воскликнул Мейсон, становясь серьезным. – Именно это и затрудняет мою задачу. Но я буду настаивать, что, увидев свое оружие, он совершенно естественно подумал, что девушка, которую он любит, может быть замешана в этом деле.
– Дезире Эллис? Ты хочешь сказать, что заставишь его в зале суда во всеуслышание признаться, что он влюблен в нее? – спросил Дрейк.
– О, мой бог, конечно нет! Я не буду заставлять его в этом признаваться, но пусть всем будет видно, как он пытается это скрыть. А когда во время перекрестного допроса это все равно выйдет наружу, как бы он ни сопротивлялся, возникнет благоприятное для него впечатление, что у него вырвали это признание... Все это создаст крайне драматичную и даже романтическую картину. Такие вещи всегда очень трогают публику, и никто не решится покарать такого самоотверженного влюбленного. Мейсон поднял руку:
– Друзья мои! Закрываем контору и идем обедать. Отпразднуем это событие шампанским.
На следующий день утром, когда судья Альварадо уселся на свое место, ему показалось, что Бейли и Гамильтон Бергер затеяли что-то серьезное, так как они продолжали перешептываться даже после прихода судьи.
И действительно, как только судья ударил своим молоточком и объявил об открытии заседания, Бейли тотчас же поднялся и заявил:
– С согласия вашей чести обвинение закончило опрос свидетелей.
Среди присутствующих пробежал шепот удивления, а судья нахмурился.
– Было бы более тактичным заявить об этом в присутствии защиты на вчерашнем заседании, – сказал он.
– Мы не могли этого сделать вчера, так как это решение приняли только сейчас.
– Что ж, я согласен, но считаю необходимым задержать присутствующих для того, чтобы позволить защите пересмотреть свою тактику перед таким неожиданным заявлением обвинения.
– С согласия вашей чести, – заявил Мейсон, поднимаясь и улыбаясь судье, – защита готова продолжать допросы.
– В таком случае начинайте, – сказал судья.
– Нашим первым свидетелем будет мисс Дезире Эллис!
Оказавшись снова на скамье свидетелей, Дезире на этот раз позволила себе бросить благосклонный взгляд в сторону Даттона.
– Мисс Эллис, – обратился к ней Мейсон, – вы давно знаете своего поверенного?
– Да.
– Давал ли он вам когда-нибудь револьвер?
– Да, он дал мне свой револьвер на время.
– Вот вещественное доказательство номер один, револьвер системы «Смит-Вессон» калибра 38, с коротким стволом. Его номер К-424967. Вы узнаете его?
– Да. Это тот самый, который дал мне Керри Даттон.
– Чем это было вызвано?
– Мне несколько раз звонили по телефону неизвестные лица, это меня сильно беспокоило и было крайне неприятно...
– Ваш поверенный научил вас с ним обращаться?
– Вынув патроны из барабана, он показал мне, как нужно целиться и нажимать на курок.
– Что было дальше с этим револьвером?
– Я положила его в ящик ночного столика, стоящего у изголовья моей кровати.
– Когда вы его видели в последний раз?
– Восемнадцатого или девятнадцатого сентября.
– То есть за несколько дней до убийства?
– Да.
– Когда вы снова вспомнили о нем?
– Это случилось в тот день, когда вы были у меня и попросили показать его вам. Я пошла в комнату и увидела, что револьвер исчез.
На этот раз поднялся Гамильтон Бергер.
– Вы помните номер, который имел тот револьвер?
– Какой номер? Я даже не подозревала, что револьверы имеют номера.
– Тем не менее, когда мистер Мейсон предъявил вам оружие, которое является вещественным доказательством, и спросил, тот ли это револьвер, который вручил вам поверенный, вы ответили утвердительно, не так ли?
– По виду это тот самый револьвер, который дал мне мистер Даттон. Кроме того, я доверилась мистеру Мейсону.
– Не заметили ли вы на револьвере, переданном вам поверенным, какой-нибудь особенности, которая отличает его от других?
– Нет.
– В таком случае, мисс, после принесения вами присяги лучше не утверждать чего-либо, в чем вы не совсем уверены.
Видя, что девушка растерялась, Бергер пошел в новую атаку.
– Перед тем как вы обнаружили пропажу револьвера, не приходил ли поверенный в ваш дом?
– Да, приходил.
– Во время своего пребывания не входил ли он в ту комнату, где вы хранили револьвер? Подумайте хорошенько, прежде чем ответить.
– Когда они с Хедли дрались, они оба бегали по всей квартире, забегали и в мою комнату, где драка в конце концов и закончилась.
– В вашу комнату, то есть туда, где хранился револьвер? И когда происходила эта драка?
– Вечером двадцать первого сентября.
– В день убийства?
– Да.
– Итак, в вечер, когда случилось убийство, ваш поверенный нашел способ попасть в вашу комнату, а затем быстро удалился. Впоследствии вы обнаружили пропажу револьвера?
– Не совсем так.
– Отвечайте – да или нет, – перебил ее Бергер.
– Да.
– У меня все, – бросил Бергер, возвращаясь на свое место.
– Есть еще один вопрос, – вмешался тотчас Мейсон. – Кто начал драку?
– Фред Хедли.
– Кто первый забежал в ту комнату, где был револьвер?
– Фред Хедли.
– И у меня все, благодарю вас, – сказал Мейсон, улыбаясь, – нашим следующим свидетелем будет поверенный Керри Даттон!
Наклонившись в своему клиенту, Мейсон прошептал:
– Теперь все зависит от вас самого. Если выдержите удар, вы спасены, в противном случае вы будете осуждены.
Даттон кивнул головой и пошел к скамье свидетелей. Закончив необходимые формальности, он оказался лицом к лицу с Перри Мейсоном. Мейсон очень искусно направлял допрос, заставляя Даттона говорить о своих занятиях, об отношениях с отцом Дезире, который оставил его опекуном дочери. Затем он спросил:
– Какова стоимость тех ценных бумаг, которые перешли в ваше распоряжение?
– Примерно сто тысяч долларов.
– И до какого времени действует поручительство?
– До момента, когда наследнице исполнится 27 лет.
– И какую сумму сейчас составляет остаток по поручительству?
– Порядка 250 тысяч долларов, считая все виды ценностей.
Судья наклонился вперед.
– Сколько вы сказали?
– Около 250 тысяч долларов, ваша честь.
– Но каким образом это могло произойти? Вы получили сто тысяч и потратили девяносто шесть...
– Да, ваша честь. Но условия завещания мистера Эллиса разрешили мне продавать и покупать ценности и делать с ними все, что я сочту выгодным для его дочери.
– И вы получили такой доход?
– За вычетом налогов. Именно так, ваша честь.
– Можно сказать, что вы оказались виртуозом по части выгодного вложения капитала!
– Сообщили ли вы наследнице о доходах, обеспеченных вами для нее таким образом? – спросил Мейсон.
– Нет.
– Почему?
– Возражаю! – перебил его Бергер. – Причины умолчания неинтересны.
