— У вас в машине был фонарь?
— Нет, я включил габаритные огни.
— Вы позволяете себе слишком дорогое удовольствие, какое может себе позволить человек, — заметил Мейсон.
— Какое же?
— Лжете своему адвокату, — ответил Мейсон. — Не прикидывайтесь дурачком! За вами следил детектив. Он видел, как вы сели в машину и погнали на полной скорости. Проехав одну и три десятых мили, вы заметили сточную трубу, резко затормозили, так что на поверхности дороги остались отчетливые следы тормозного пути, подали немного назад, вышли из машины и что-то выбросили в трубу. Вы не включали габаритных огней и вообще никакого света.
— За мной следил сыщик?
— Да.
— Почему же он не задержал меня сразу?
— Потому что это был не полицейский, а частный сыщик. И кроме того, в то время еще не было известно об убийстве.
— Все ясно, — сказал Даттон. — Вы убеждены в моей виновности и…
— Я не убежден в вашей виновности, — прервал его Мейсон. — Я просто пытаюсь вас убедить, что лучше рассказывать своему адвокату всю правду. Итак, как вы узнали, что это был ваш револьвер?
— Я рассмотрел оружие на месте преступления.
— Без света вам было не обойтись. Вы зажигали спички?
— Нет, у меня был с собой маленький карманный фонарик на сменных батарейках.
— Ну вот, наконец-то. А то я удивлялся, — заметил Мейсон, — как вы могли опознать в темноте труп и револьвер.
— Теперь вы знаете как.
— А когда вы узнали свой револьвер, то сунули его в карман и бросились бежать?
— Да.
— Я не думаю, что вы такой идиот, Даттон! У меня создается впечатление, что вы кого-то покрываете.
— Покрывать кого-то? Я просто стараюсь защитить самого себя!
— Такой историей суд в вашей невиновности не убедишь.
— Другой у меня нет.
Мейсон взглянул на часы.
— У меня есть кое-какие дела. Но напоследок я дам вам совет. Если вы вздумаете потчевать своей историей присяжных, то непременно будете осуждены.
— Но почему? Ведь все это правда.
— Может быть, но не вся правда! Вы должны добавить подробности, которые придадут вашей истории убедительность. Старайтесь умалчивать о том, что может повернуться против вас.
— Но…
Черт возьми, Даттон, я адвокат и повторяю, что ваша история не выдержит перекрестного допроса. Обвинение будет тотчас обосновано и доказано.
— Но меня нельзя обвинить, если я говорю правду! Вот попытайтесь!
— Согласен! Допустим, я прокурор. Мистер Даттон, этот фонарик тогда был в вашем кармане?
— Да, сэр.
— С какой целью вы его взяли?
— Я думал, что он может мне понадобиться.
— Для чего?
— Для опознания человека, с которым я должен был встретиться.
— Вы были с ним знакомы?
— Я с ним разговаривал по телефону.
— И вы собирались воспользоваться фонариком для опознания голоса?
— Я предполагал, что фонарик мне вдруг понадобится.
— И он действительно оказался для вас весьма, весьма полезным. Не правда ли, мистер Даттон? — сказал Мейсон саркастически. — Он позволил вам опознать Палмера, убедиться в том, что он мертв. Он пригодился для того, чтобы обыскать его карманы, срезать все метки портного и прачечной с его одежды.
— Я говорил только, что пытался убедиться, что он мертв!
— Разве вы не пощупали его пульс?
— Нет.
— Другими словами, он мог быть тяжело ранен, а вы бросили его и отправились в Энсенаду, не позаботясь о том, чтобы оказать ему помощь?
— Я не сомневался, что он мертв.
— Почему?
— Ну, он ведь был застрелен.
— А как вы узнали, что он был именно застрелен?
— Рядом лежал револьвер.
— Вы обнаружили его при помощи фонарика?
— Да.
— И сразу догадались, что это ваш револьвер?
— Да.
— Вы разглядели номер?
— Нет, я…
— Что позволило вам признать в нем свой револьвер?
— Его размер, форма…
— Это обычный револьвер системы «смит-и-вессон», 38-го калибра, с коротким стволом?
— Да.
— Чем же отличается ваш револьвер от других той же модели?
— Не знаю… Я просто его узнал…
— Вы знали, что это ваш револьвер, так как он находился в вашем кармане, когда вы прибыли в клуб. Вы его взяли с собой с намерением убить человека, который вас шантажировал. Именно поэтому вашей первой мыслью было избавиться от этого револьвера, что вы и сделали, бросив его в сточную трубу. Вы надеялись, что никто не станет его там искать.
Полностью подавленный, Даттон сидел, втянув голову в плечи. Мейсон поднялся, показывая тем самым, что разговор окончен.
— Это только слабый пример того, что вас ожидает в скором будущем. Гамильтон Бюргер превращается в сущего дьявола, когда дело доходит до перекрестного допроса. Подумайте, Даттон! Подумайте не спеша и, когда будете готовы изменить свою историю, позовите меня.
— Вы отказываетесь защищать меня? Вы бросаете меня на произвол судьбы?
— А вы не виновны? — в свою очередь спросил Мейсон.
— Я не виновен!
Так знайте, что я никогда не бросаю клиента, если он не виновен. Я всегда пытаюсь докопаться до истины.
— Вы верите тому, что я вам рассказал?
— Нет, но тем не менее я не считаю вас убийцей. Я только думаю, что вы отъявленный лжец, но очень хочу, чтобы вы нашли другую, более правдоподобную версию.
Мейсон сделал знак конвоиру, который ждал по ту сторону решетки. Когда тот открыл дверь, он быстро вышел, не взглянув напоследок на своего клиента.
— О, мистер Мейсон! Как я рада вас видеть! — воскликнула Дезире Эллис. — Что происходит? Я знаю только, что Керри арестован.
— Порой самое безнадежное на первый взгляд дело приходит к благополучному исходу. Так о чем вы хотели со мной поговорить? — спросил Мейсон.
— Хотела? Да я просто места себе не нахожу! Я много раз пыталась связаться с вами, но безуспешно. Скажите, что за обвинение выдвинуто против Керри? Это очень серьезно?
— Вот этого я сказать не могу… Я адвокат, я представляю интересы Керри Даттона. Хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Тот факт, что он является вашим опекуном, вовсе не означает, что я должен представлять и ваши интересы. Я ясно выражаюсь?
— Да, да, конечно!
— Вот и отлично, — кивнул Мейсон. — Давайте теперь поговорим.
— Садитесь, прошу вас, — предложила девушка, указывая на удобное кресло.
— Благодарю. — Мейсон опустился в кресло.
— Что-нибудь выпьете?
— Нет, спасибо, — улыбнулся Мейсон. — На работе не пью. Итак… Расскажите мне о револьвере Керри Даттона.
— О его револьвере? — спросила она, и в ее глазах появился испуг.
— Да… Вы его позаимствовали у него на время?
— Да.
— Где он сейчас?
— В ящике моего туалетного столика.
— Я хотел бы на него взглянуть.
— Подождите минутку, я сейчас его принесу.
— Если не возражаете, я пройду вместе с вами.
— Зачем?
— Хочу удостовериться, что вы говорите правду — или насколько вы хорошая актриса.
Лицо девушки вспыхнуло.
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
— Если вы говорите правду, — сказал Мейсон, — мне хотелось бы самому убедиться в этом. Если же вы лжете, то это может оказаться очень важным. Это многое меняет.
— Что именно?
— Давайте сначала возьмем револьвер, и тогда я вам расскажу.
Дезире пристально посмотрела на него.
— Как хотите. Пойдемте вместе.
Она провела его по длинному коридору, толкнула дверь в изящно обставленную спальню и направилась к прикроватной тумбочке. Выдвинув ящик, она отпрянула с удивлением, прижимая руку к груди.
— Его нет на месте…
— Я в этом не сомневался, так как из него убили Роджера Палмера, — сухо сказал Мейсон. — Может быть, теперь вы мне объясните, что произошло?
— Ничего не понимаю. Я готова поклясться, что он был здесь… — бормотала она в замешательстве.
— Вот об этом я и хочу вас попросить. — Мейсон смотрел на девушку в упор.
— О чем?
— Поклясться, что револьвер был здесь.
— Но… как он мог пропасть?
— Кто-то, должно быть, забрал его отсюда… если, конечно, не вы сами…
— Я не понимаю…
— В ночь, когда произошло убийство, вы случайно не появлялись в клубе?
— Нет! Почему вам пришла в голову подобная мысль?
— Но вы член этого клуба?
— Да.
— В таком случае у вас есть ключ?
— О да, конечно. Постойте, он был в одном ящике с револьвером.
— Вы сказали был? — быстро спросил Мейсон. — В прошедшем времени?
— Если вам больше нравится, я положила его туда, и он должен быть там.
— Давайте посмотрим.
Она снова выдвинула ящик и с торжествующим видом достала ключ.
— А теперь поправьте меня, если я ошибаюсь, — сказал Мейсон. — Прошлой ночью вы приехали в «Барклай-клуб», взяв с собой ключ и револьвер, встретились около седьмой лунки с Роджером Палмером, имели с ним неприятный разговор, думаю, речь шла о шантаже, и в конце концов застрелили его.
