— Но, Бог ты мой, ведь Саре Ансел пришлось все самой рассказывать. От этой Мирны Давенпорт вы все равно ничего не добились бы.
— Она умеет говорить по-английски. Ей не нужен переводчик. Хотя, конечно, Сара Ансел перехватила инициативу.
Наконец самолет плавно снизился над Орвиллем. Уже можно было различить большие просторные дома, удобно расположившиеся под кронами деревьев.
— Какие красивые деревья! — восхищенно прошептала Делла Стрит. — Только сверху замечаешь, какие они огромные.
— Летом здесь бывает жарко. Природа берет свое, создавая тут рай для тенистых деревьев. Инжир в этих местах достигает огромной высоты и дает хорошую густую тень. А... вот мы и прилетели, Делла. Приготовься к схватке.
Самолет резко накренился, потерял высоту, сел и подрулил к аэровокзалу.
Группа из нескольких человек бросилась к самолету. Впереди всех бежали газетчики, держа наготове лампы-вспышки. За ними, стараясь сохранять достоинство, поспешала кучка решительно настроенных людей.
Тут же, у трапа самолета, Мейсон с Деллой Стрит принялись вовсю позировать перед журналистской братией.
Один из молодых репортеров пробился вперед.
— Скажите, пожалуйста, ваше полное имя? — спросил он.
— Перри Мейсон, — ответил адвокат, улыбаясь.
— А ваше? — обратился он, поворачиваясь к Делле Стрит.
— Мисс Делла Стрит.
— Вы личный секретарь мистера Мейсона?
— Да.
— Спасибо, — поблагодарил репортер, обмениваясь рукопожатием с Мейсоном.
— Пожалуйста, — вежливо ответил тот. Улыбка внезапно застыла на лице адвоката — он почувствовал, что репортер незаметно сунул ему в ладонь клочок бумаги.
Мейсон поспешно спрятал правую руку в кармане пальто и улыбнулся моложавому полноватому мужчине, который протиснулся к нему сквозь толпу журналистов.
— Мистер Холдер?
— Совершенно верно. Я окружной прокурор, а это шериф округа. С нами также один мой заместитель. Если не возражаете, мистер Мейсон, сразу же отправимся в путь.
— Буду рад вам помочь, чем могу.
— Мы на служебной машине. Доставим вас в офис и постараемся быстро все уладить.
— Хорошо. У моего пилота имеется разрешение на слепые полеты, стало быть, мы можем улететь обратно в любое время сегодня вечером.
— Я приношу вам мои извинения за расходы, связанные с фрахтом самолета, мистер Мейсон, но... знаете... я в этом отношении мало чем могу помочь вам. Мы урезали административные расходы до минимума.
— Я все прекрасно понимаю, — отмахнулся Мейсон. Холдер повернулся к журналистам.
— Прошу извинить, ребята, но мне не нравится, что вы стоите здесь и задаете вопросы мистеру Мейсону. Я сам хотел бы кое-что услышать от него. Потом будет опубликовано наше заявление для печати или созвана пресс-конференция... если мистер Мейсон не возражает.
— Ничего не имею против прессы, — ответил, широко улыбаясь, Мейсон. — Я всегда ряд поделиться информацией, за исключением, конечно, конфиденциальной и той, которую нельзя разглашать по стратегическим соображениям.
— Хорошо, хорошо, — нахмурился Холдер. — Мы, разумеется, ценим ваше сотрудничество, мистер Мейсон. У меня просто не хватает слов, чтобы сказать, насколько высоко мы вас ценим. А теперь, пожалуйста, пройдите с мисс Стрит в машину. Очень прошу вас, ребята, никаких вопросов, пока мы не переговорим с мистером Мейсоном.
— Погодите, — сказал Мейсон, — я хочу отправить телеграмму.
Он извлек из нагрудного кармана бумажник, раскрыл его, несколько секунд рассматривал содержимое, потом опустил правую руку в карман, вытащил оттуда сложенный листок бумаги, который сунул ему репортер, и незаметно расправил его внутри бумажника так, чтобы можно было прочесть сообщение, отпечатанное на машинке. Оно гласило:
Я, Пит Ингрем, репортер из «Орвилль меркъюри». Мабель Нордж, секретарша Эда Давенпорта, исчезла. Я целый день не мог ее найти. Никто не знает, где она. Вчера в полдень она сняла почти все деньги со счета Давенпорта в банке Парадиза. Не спрашивайте, откуда мне это все известно. Информация конфиденциальная. Я передаю ее Вам, так как надеюсь, что она может оказаться для Вас полезной. Вы можете отплатить мне подобным образом.
Мейсон сунул записку в одно из отделений бумажника, сложил его и спрятал в карман. Потом обвел взглядом группу журналистов и отыскал в ней Пита Ингрема, в глазах которого прочел немой вопрос. Мейсон едва заметно кивнул ему.
— Если вам необходимо послать телеграмму, — нетерпеливо заметил Холдер, — можно...
— О, я думаю, это подождет. В конце концов мы здесь ненадолго, как мне кажется.
— Конечно, нет! — воскликнул Холдер. Мейсон с Деллой Стрит направились к автомобилю. Шериф сел рядом с Холдером, который повел машину. Заместитель окружного прокурора, которого звали Оскар Гленкоу и который выглядел старше Холдера, занял место на заднем сидении. Делла Стрит устроилась в центре. Справа от нее сел Мейсон.
Служебная машина помчалась к зданию суда.
— Если не возражаете, — обратился Холдер к Мейсону, — наша беседа состоится в кабинете шерифа.
— Меня устроит любое место, — беззаботно ответил тот.
Вскоре машина остановилась. Все вышли, и шериф направился в свой кабинет, где уже были расставлены стулья. Мейсон, оглядев комнату, пришел к выводу, что она прослушивается.
— Прошу садиться, — предложил шериф. — Джон, приступайте.
— Спасибо, — поблагодарил Джонатан Холдер, усаживаясь на вращающийся стул.
Холдер, прежде чем задать первый вопрос, выждал, пока усаживающиеся перестанут скрипеть стульями. «Еще одно доказательство того, что комната прослушивается», — решил адвокат.
Окружной прокурор вынул из кармана сложенный вдвое лист бумаги, разгладил его и произнес:
— Мистер Мейсон, вы и ваша секретарь, мисс Стрит, вчера вечером были в Парадизе.
— Дайте сообразить, — ответил Мейсон. — Это было вчера?.. Да, совершенно верно, коллега. Столько всего произошло, что я сперва подумал, это было позавчера. Да, я теперь уверен, вчера. Вчера же было двенадцатое... понедельник... ну да, совершенно верно.
— И вы вошли в дом Эдварда Давенпорта на Крествью драйв?
— Минуточку, — ответил адвокат, приветливо улыбаясь. — Я вижу, вы читаете свои вопросы по бумажке, мистер Холдер. Следовательно, наша беседа носит в определенной степени характер официального допроса?
— Какое это имеет значение? — также улыбаясь, спросил Холдер.
— О, большое. Если мы говорим неофициально — это одно, но если вы зачитываете вопросы, которые были предварительно проработаны, мне ничего другого не остается как тщательно обдумывать свои ответы.
— Почему? — спросил Холдер, заподозривший что-то неладное. — В любом случае истина остается истиной.
— Ну, конечно. Однако возьмем, к примеру, ваш последний вопрос. Вы спросили: входил ли я в дом Эдварда Давенпорта на Крествью драйв?
— Разумеется, на этот вопрос можно ответить только «да» или «нет», — усмехнулся Холдер, внимательно глядя на адвоката.
— Не совсем. Все не так просто.
— Это почему же?
— Давайте поступим так. Если это официальное интервью, я вынужден очень осторожно отвечать на ваши вопросы, будучи уверен в ответах на все сто процентов.
— Именно этого я добиваюсь, и, как мне кажется, вы тоже стремитесь к этому.
— Стало быть, — продолжал Мейсон, — я принужден сказать, что вошел в дом, который принадлежит миссис Давенпорт и...
— Подождите, подождите, — перебил его Холдер. — Это дом, откуда Эд Давенпорт руководил своим предприятием и...
— В том то и дело, — вставил Мейсон. — Как раз это я имел в виду.
— Не пойму вас.
— В самом деле? Ну что же... Если мы говорим неофициально и вы хотите знать, входил ли я в этот дом, то я сразу бы ответил «Конечно, я был там», но если вы считаете нашу беседу официальным допросом и интересуетесь, был ли я в доме, принадлежащем Эду Давенпорту, я вынужден хорошенько все обдумать, прежде чем отвечать. Мне необходимо принять во внимание многие факторы. Я обязан сказать самому себе: «Ты теперь отстаиваешь интересы Мирны Давенпорт, которая приходится вдовой Эдварду Давенпорту. Если указанный дом является общим имуществом супругов, она фактически имеет полное на него право с момента смерти Эда Давенпорта. Если же он представляет собой разделенное имущество — а по завещанию оно целиком переходит к Мирне Давенпорт, то в этом случае моему клиенту сразу же передается право на его наследование после смерти Эда Давенпорта с соблюдением всех формальностей по наследственным делам. Следовательно, если я сообщаю в официальном интервью, что вошел в дом, принадлежащий Эду Давенпорту, мой ответ можно рассматривать как признание того факта, что я знал о существовании завещания, но взял под сомнение его достоверность, или того факта, что как адвокат миссис Давенпорт я готов признать, что это имущество не является общим для супругов. Вы меня понимаете, коллега.
