Ознакомительная версия.
Рядом с ней, слегка нагнувшись, Сабен-Левек. На столике — ведерко для шампанского и бутылка.
— Познакомилась она с ним здесь. Она уже месяца два была танцоркой.
— Знаете, откуда она приехала?
— Да. Из Ниццы, где работала в довольно неприглядном кабаре.
— Она была с вами откровенна?
— Все они со мной откровенны. Большинство из них одиноки, довериться некому. Тогда они и обращаются к мамаше Бланш. Могу я вам предложить что-нибудь выпить? Сама я много не пью, но в это время обычно выпиваю рюмочку портвейна.
Портвейн был первоклассный, такой Мегрэ редко приходилось пробовать.
— Фамилия ее была Фрасье, и отец у нее умер, когда ей было лет пятнадцать. Он был бухгалтером или что-то в этом роде. Мать была дочерью русской княгини, и Натали старалась, чтобы это было известно. Видите, несмотря ни на что, я кое-что помню.
В моем кабаре она всегда сидела за одним и тем же столиком. На клиентов прежде всего производили впечатление ее молодость и наивность. Они и подходили-то к ней с некоторой нерешительностью. Она улыбалась им, очаровательная, но недоступная.
Редко соглашалась с кем-нибудь пойти. Мне даже кажется, что и раз трех не наберется.
— У нее не было постоянного любовника?
— Нет. Жила она одна в гостиничной комнатушке недалеко отсюда, на улице Бре. Мне она очень нравилась, но вместе с тем я не могла полностью понять ее.
Однажды вечером появился Сабен-Левек. Вернее господин Шарль: мы знали его под этим именем. Он уже заходил как-то, много раньше. Ему нравились женщины милые и спокойные, и он сию же минуту заметил Трику. Он подошел и сел к ней за столик. Наверное, пригласил ее пойти с ним, и она отказалась.
Целую неделю он приходил каждый вечер, и только тогда она согласилась пойти с ним. Вещи ее остались в кабаре: два платья, нижнее белье, разные мелочи.
Через несколько дней она за ними зашла.
— Большая любовь? — спросила я ее. Она взглянула на меня и не ответила.
— Он снял тебе квартиру?
— Еще ничего не ясно…
Она расцеловала меня в обе щеки со словами благодарности, и больше я ее не видела.
Однако двумя месяцами позже в «Фигаро» появилась фотография. Трика была в подвенечном платье, а муж ее в визитке. «Г-н Жерар Сабен-Левек, небезызвестный нотариус с бульвара Сен-Жермен, женился сегодня утром…»
Мегрэ и Лапуэнт переглянулись. Что надо думать об этой истории? Девчушка из Кемпера, танцорка из сомнительного кабаре в Ницце, потом из кабаре «У мадемуазель» становится женой одного из самых известных и богатых нотариусов Парижа.
Отец Жерара, человек с принципами, в ту пору был еще жив. Что он сказал об этом союзе? И как ладили между собой эти трое, которые занимали один и тот же этаж?
Уже спустя три месяца Жерар, по своему обыкновению, снова стал время от времени пропадать на несколько дней.
Пила ли уже в это время Натали? И проводила ли она большую часть времени на своей половине?
Шли годы, и пила она все больше. Нотариус отказался от супружеской жизни. Они стали если уж не врагами, то посторонними.
— Теперь она свободна. Свободна и богата. Это внушает вам беспокойство, не так ли, господин комиссар?
— Газеты умолчали кое о чем. Сабен-Левека раз десять, по крайней мере, ударили по голове чем-то тяжелым, и череп его развалился на мелкие кусочки.
— Вы думаете, женщина могла это сделать?
— Женщины при некоторых обстоятельствах могут быть так же сильны, как мужчины, если не сильнее. Если предположить, что она пошла на преступление, то где оно могло быть совершено? В их квартире? Потеря крови огромная. Остались бы следы, а она достаточно умна, чтобы не понять этого.
Каким образом потом перевезти тело к Сене? Как перенести его в машину и запихать туда?
— Действительно… Может быть, убийца — какой-нибудь хулиган, который встретил его на пустынной улице?
— Бумажник не тронули, а в нем больше полутора тысяч франков.
— Месть?
— С чьей стороны?
— Со стороны любовника. Любовника одной из тех женщин, которых он уводил из ночных заведений…
— Люди подобного сорта не ревнуют к клиентам, которые платят. Самое большее на что кто-нибудь из них мог решиться, это попытаться его шантажировать.
Мегрэ еще раз взглянул на юную пару, снятую перед бутылкой шампанского, и допил рюмку портвейна.
— Еще?
— Нет, спасибо, хотя вино отменное. Некоторые подробности прошлой жизни Натали стали ясны Мегрэ, но что они давали ему?
Обедал Мегрэ дома, что удивило г-жу Мегрэ, но присутствовал он в этот день дома или нет, не имело никакого значения. Муж ее был по-прежнему замкнут, по-прежнему хмур.
Обычно он смаковал тушеное мясо с овощами под чесночным соусом, а сейчас даже не замечал, что именно ест.
— Большую чашку кофе.
Это означало, что он просит хорошую трехсотграммовую чашку, из которой пьет кофе по утрам. Он заглянул в газеты, где было помещено интервью с привратником и одним из служащих нотариальной конторы. Вопросы были заданы и Вито, но ответы на них могли привести в уныние.
Вернувшись к себе в кабинет, Мегрэ обнаружил доклад о прослушивании телефонных разговоров.
С того момента, как линия была поставлена на прослушивание, Натали не звонила ни разу, но в то же самое утро позвонили ей; разговор был чрезвычайно краток:
— Это ты?
— Да.
— Мне необходимо тебя увидеть.
Не дослушав, ничего не ответив, она повесила трубку. По всей видимости, с другого аппарата, но с той же самой линии, кухарка звонила мяснику и заказала ему телятину для жаркого, за которой чуть позже отправился Вито.
На контору же, наоборот, обрушился поток телефонных звонков от более или менее взволнованных клиентов. Лёкюрёр старался их успокоить и давал требуемые справки.
Мегрэ поднялся к судебному следователю, которому, по правде сказать, мало что мог сообщить. Славный следователь Куэнде не спешил. Сидя за письменным столом, он неторопливо курил старую трубку, пробегая дело глазами.
— Присаживайтесь, Мегрэ.
— Мне почти нечего вам сообщить. Вы, наверное, получили материалы вскрытия.
— Да, сегодня утром. Убийца не сможет утверждать, что убийство не было преднамеренным. Вам не приходит в голову, где оно могло быть совершено?
— Пока что нет. Специалисты из отдела идентификации занимаются изучением мельчайших швов на одежде и обуви. Принимая во внимание время, которое тело пробыло в воде, мало надежд, что это что-нибудь даст.
Мегрэ передал кисет с табаком следователю и сам раскурил только что набитую трубку.
— Есть только одно направление, где я чего-то добился. Госпожа Сабен-Левек утверждает, что когда она встретила нотариуса, она была секретаршей у адвоката на улице Риволи. Однако выяснено, что этот адвокат умер десять лет назад. Таким образом, опровергнуть ее невозможно.
В одном из ящиков письменного стола убитого, где лежали кое-какие снимки, я нашел маленькую фотографию, на которой снята очень молоденькая Натали, а на обороте написано имя: Трика. Это, конечно, прозвище. Зная вкусы нотариуса, я предпринял розыски в кабаре и выяснил, что она была танцоркой, а не секретаршей. Я даже узнал, в каком заведении она повстречала Сабен-Левека.
Следователь оставался по-прежнему рассеян, взгляд его был устремлен на дымок, поднимающийся от трубки.
— Ей случалось возвращаться в подобные заведения? — негромко поинтересовался он.
— Насколько я знаю, нет. Став госпожой Сабен-Левек, она не должна была испытывать ничего, кроме презрения, к той среде, где чувствовала себя униженной.
Сегодня утром ей позвонили. Голос был мужской, но выяснить, откуда звонили, не хватило времени. Мужчина сказал: «Мне необходимо тебя увидеть».
Не ответив, она повесила трубку. У меня создается впечатление, что она знает много больше, чем говорит. Вот почему я извожу ее. Я собираюсь снова посетить ее без определенного повода.
Оба еще какое-то время молча курили, потом пожали друг другу руки, и Мегрэ возвратился к себе в кабинет.
Зайдя в соседнюю комнату, он спросил Жанвье:
— Кто дежурит на бульваре Сен-Жермен?
— Инспектор Барон.
Повернувшись к Лапуэнту, который ждал от него какого-нибудь знака, комиссар проворчал:
— Я отправлюсь туда один. Попробую. Это произведет на нее меньшее впечатление, и, может быть…
Мегрэ не докончил фразы и махнул рукой, что должно было означать: он не очень-то в это верит.
Комиссар взял такси, которое остановил перед домом. По противоположной стороне бульвара взад и вперед вышагивал мужчина, и Мегрэ подошел к нему.
— Она не выходила?
— Нет. Ничего не заметил. Дом покидал только шофер на «фиате», и, мне кажется, ездил он за покупками, поскольку очень скоро вернулся.
Привратник был настолько славным человеком, настолько гордился возможностью пожать Мегрэ руку, что тот зашел к нему поздороваться.
— Она, судя по всему, не появлялась?
— Нет. Все, кто заходил, шли к врачу на четвертый этаж.
Ознакомительная версия.
