Бандл вздохнула:
— На следующей неделе она будет на приеме у Джорджа Ломакса. Он пригласил отца, который конечно же не поедет, но ему и в голову не пришло пригласить меня. Наверно, он считает меня дурочкой.
Леди Кейтерэм уже не сомневалась в том, что с ее племянницей произошла чудесная перемена. Может, она успела пережить несчастную любовь? Леди Кейтерэм считала, что любовные неудачи очень полезны молодым девицам. Это заставляет их серьезнее относиться к жизни.
— Джордж Ломакс, думаю, не имеет ни малейшего представления о том, как ты повзрослела. Эйлин, дорогая, я непременно переговорю с ним.
— Он меня не любит, — посетовала Бандл, — и ни за что не пригласит.
— Чепуха! Я сама займусь этим. Я знала Джорджа, когда он был вот таким крохой. — И она чуть приподняла ладонь над полом. — Он будет только рад мне угодить. Я объясню ему, как важно в наше время, чтобы молодые девушки нашего круга заботились о благе государства.
Бандл чуть было не воскликнула: “Слушайте! Слушайте!”[16] — но сдержалась.
— А теперь я поищу для тебя какую-нибудь литературу. Мисс Коннор! — поднявшись с кресла, пронзительным голосом позвала леди Кейтерэм.
Тут же появилась очень опрятная секретарша с испуганным взглядом, которой и повелели немедленно отыскать такие-то и такие-то издания.
На Брук-стрит Бандл возвращалась с охапкой удручающе скучных книг.
Она позвонила Джимми Тесиджеру. Тот сразу ликующим голосом сообщил:
— Удалось! Хотя пришлось здорово поднапрячься с Биллом. Он вбил себе в башку, что там я буду как ягненок среди волков. Но в конце концов я его уговорил. Теперь у меня много всякой ерунды, и я ее изучаю. Знаете, “синие книги” и “белые книги”[17]. Смертельная скукотища, но, раз взялся за дело, надо быть на высоте. Вы когда-нибудь слышали о пограничном конфликте в Санта-Фе?
— Никогда, — честно призналась Бандл.
— А я вот как раз пытаюсь вникнуть. Он длится уже годы и страшно запутан. Это будет мой конек.
— У меня тоже полно этой ерунды, мне тетя Марсия дала.
— Какая тетя?
— Тетя Марсия, жена покойного дяди Генри. Она очень интересуется политикой и, честно говоря, пообещала устроить мне приглашение к Джорджу.
— Не может быть! Нет-нет, я хотел сказать, что это будет замечательно. — Джимми помолчал и вдруг попросил:
— Давайте не будем говорить об этом Лорен?
— Может, и правда не стоит.
— Ей будет обидно, но вы ведь понимаете, что ей лучше держаться подальше от всего этого.
— Да.
— Нельзя допустить, чтобы такая девушка подвергалась опасности.
Бандл отметила про себя, что мистеру Тесиджеру явно не хватает такта. То, что подвергается опасности она, по-видимому, совершенно его не беспокоило.
— Вы меня слышите? — спросил Джимми.
— Да-да, я просто задумалась.
— А, понятно. Вы будете завтра на дознании?
— Да, а вы?
— Я тоже. Кстати, вечерние газеты все-таки сообщили о смерти Роналда, но в самом углу, петитом[18]. Я-то думал, что они устроят из этого сенсацию.
— Я тоже.
— Ладно, пора за работу. Спешу узнать, почему Боливия послала нам ноту протеста.
— Да и мне надо много чего вызубрить! Вы, наверное, весь вечер убьете на эту чепуху?
— Придется. А вы?
— Скорее всего. Пока!
Оба лгали самым беззастенчивым образом. Джимми Тесиджер собирался поужинать с Лорен Уэйд. Ну а Бандл, повесив трубку, надела платье, принадлежавшее ее горничной, и вышла из дома, размышляя, как удобней добраться до клуба “Семь циферблатов”, — на автобусе или на метро.
Глава 13
Клуб “Семь циферблатов”
Около шести вечера Бандл добралась до Ханстентон-стрит, 14. Как она и предполагала, в клубе в этот час не было ни души. Но ей был нужен только Альфред. Она собиралась побеседовать по душам с их бывшим лакеем и не сомневалась, что это ей удастся. Бандл умела разговаривать с прислугой — просто, но в то же время повелительно. Обычно ей подчинялись беспрекословно. И сейчас она тоже была уверена в успехе. Одно беспокоило ее — как пробраться в клуб незамеченной. Ей повезло: дверь дома номер четырнадцать открылась, и появился Альфред собственной персоной.
— Добрый вечер, Альфред, — приветливо поздоровалась Бандл. Альфред вздрогнул от неожиданности.
— Добрый вечер, ваша милость.., я.., я сразу и не узнал вашу милость.
Забыв о своем наряде, Бандл повелительно объявила:
— Я бы хотела поговорить с вами, Альфред. Куда бы нам пойти?
— Я.., я, право, не знаю, миледи. Здесь поблизости нет подходящего места.., я не знаю.., думаю… Бандл оборвала его:
— Кто сейчас в клубе?
— Сейчас никого, ваша милость.
— Тогда пошли туда.
Альфред достал ключ и открыл дверь. Бандл вошла первая, Альфред робко последовал за ней. Бандл села и пристально посмотрела на испуганного слугу.
— Полагаю, вам известно, — решительно начала она, — что ваша деятельность здесь противозаконна? Альфред переминался с ноги на ногу.
— Полиция действительно уже дважды устраивала здесь облаву, — пробормотал он. — Но мистер Мосгоровский постарался, чтобы они не нашли ничего компрометирующего.
— Речь идет не только об азартных играх, — возразила Бандл. — Тут такие дела делаются.., вы, может быть, даже и не представляете какие. Я задам вам несколько вопросов, Альфред, и хотела бы услышать правду. Сколько вам заплатили за то, чтобы вы покинули Чимниз?
Альфред уставился в окно, как будто ожидая оттуда помощи, потом несколько раз тяжко вздохнул, но деваться было некуда.
— Дело было так, ваша милость. В один из приемных дней в Чимниз приехал мистер Мосгоровский со своей компанией. С мистером Тредуеллом тогда что-то приключилось, кажется, он ушиб ногу, и сопровождать гостей во время осмотра замка пришлось мне. Мистер Мосгоровский потом задержался, чтобы поговорить со мной. Сначала он вручил мне щедрый подарок…
— Так-так, — подбодрила его Бандл.
— Короче говоря, — внезапно Альфред скомкал свой рассказ, — он предложил мне сто фунтов наличными, чтобы я уволился и перешел к нему. Он хотел привнести в клуб дух аристократизма, как он выразился. Ну я и не отказался, тем более что он пообещал платить втрое больше, чем я получал в Чимнизе.
— Сто фунтов… Очень большая сумма, Альфред. А не говорили, кто займет ваше место?
— Да, ведь я и сам понимал, что нехорошо вот так сразу уволиться. Так никто не делает, надо же заранее предупреждать. Но мистер Мосгоровский сразу предложил на мое место одного подходящего парня, готового в побои момент приступить к работе. Я сообщил о нем мистеру Тредуеллу, и все устроилось к общему удовольствию.
Бандл кивнула. Ее подозрения подтвердились, их modus operandi[19] был почти таким, как она себе представляла. Она продолжила расспросы:
— Кто такой мистер Мосгоровский?
— Хозяин этого клуба, русский джентльмен. Очень умный.
Бандл решила пока не затрагивать эту тему и заговорила о другом:
— Сто фунтов — очень крупная сумма, Альфред.
— Я никогда не держал в руках таких денег, миледи, — признался Альфред.
— Неужели вы не подозревали, что тут дело нечисто?
— Нечисто, сударыня?
— Да, Альфред. И я не имею в виду азартные игры. Все гораздо серьезнее. Вы ведь не хотели бы оказаться на каторжных работах, Альфред?
— О, Господи, миледи, о чем это вы?
— Позавчера я была в Скотленд-Ярде, — со значением проговорила Бандл. — И узнала там много любопытного. Я хочу, чтобы вы помогли мне, Альфред. Тогда, если понадобится, я замолвлю за вас словечко.
— Буду счастлив помочь вам, миледи.
— Для начала я хотела бы здесь все осмотреть, все сверху донизу.
Сопровождаемая озадаченным и перепуганным Альфредом, она облазила весь клуб. Нигде не было ничего подозрительного, и только в комнате для азартных игр она обратила внимание на запертую потайную дверь в углу. Альфред с готовностью объяснил:
— Потайной ход, ваша милость. Там комната, а в ней еще одна дверь, она открывается на лестницу, по которой можно выйти на другую улицу. Этой лестницей господа пользуются в случае облавы.
— Неужели полиция об этом не знает?
— Это не простая дверь, она скрыта за буфетными полками.
Бандл почувствовала волнение:
— Я должна туда попасть.
— Это невозможно, ваша милость, ключ от нее у мистера Мосгоровского.
— Ну и что, можно ведь подобрать другой. Замок был простой. Расстроенный Альфред был отправлен за ключами. Уже четвертый ключ подошел, дверь открылась, и они вошли.
Это была маленькая комнатушка, в центре которой находился стол со стульями, другой мебели не было. По обе стороны от камина — два встроенных буфета. Альфред кивком указал на тот, что поближе:
