По размерам – как вертикальным, так и горизонтальным – он подходил к нему куда больше, чем Роллинс или миссис Уилок. В вечернем пиджаке, из-под которого виднелась белоснежная рубашка, он выглядел даже шире, чем в первый раз. Роллинс уже явно успел оглядеться, потому что сразу же заметил:
– Очень милая комната. Весьма оригинальная – наверное, отражает вкус хозяина. Вы ведь любите желтый цвет, не так ли?
– Это совершенно очевидно, – проворчал Вульф. Подобные замечания его раздражают. И его можно понять, ведь это действительно было очевидно, поскольку все здесь, начиная от штор, чехлов и диванных подушек и кончая пятью находившимися в зоне видимости креслами, было абсолютно желтого цвета.
– Желтый цвет непростой, – заявил Хири. – У него, конечно, есть большие преимущества, но и недостатков тоже полно. Вызывает много нежелательных ассоциаций. Желтый дом. Желтая пресса. Желтая лихорадка. Желтым часто пользуются для упаковки товаров, но Далманн никогда бы мне этого не позволил. Раньше я широко применял его. Ваше желтое царство навело меня на мысль, не вернуться ли к нему опять…
– Сомневаюсь, – сухо заметил Вульф, – чтобы в данной ситуации вам понадобилось увидеть убранство моего кабинета, чтобы наконец вспомнить о Далманне.
– А ведь это и вправду забавно, – совершенно серьезно ответил Хири.
– Не нахожу ровным счетом ничего забавного.
– И все-таки это забавно, потому что действительно очень странно. Я в самом деле вспомнил о Далманне впервые за весь день. Ровно через десять секунд после того, как я узнал о его смерти и о том, как он умер, я уже погрузился в мысли, как все это отразится на конкурсе и вообще на моем бизнесе, и с тех пор только этим и занимался. У меня действительно не было ни минуты, чтобы подумать о самом Далманне. Вы уже встречались с конкурсантами?
– С четверыми. А мистер Гудвин виделся с мистером Янгером.
– И что, у вас уже есть какие-нибудь результаты?
Вульф терпеть не может работать сразу после ужина. Он назидательным тоном проговорил:
– Я, мистер Хири, отчитываюсь только перед своими клиентами.
– И это тоже забавно. Ведь вашим клиентом является фирма «Липперт, Бафф и Асса». А я их самый крупный заказчик, в прошлом году их доля в моем бизнесе перевалила за полмиллиона. Это я оплачиваю все расходы по проведению конкурса, не говоря уже о призах. И вы даже не хотите рассказать мне о результатах?
– Разумеется, нет. – Вульф хмуро посмотрел на гостя. – Вы что, действительно так наивны или просто прикидываетесь? Вам, я полагаю, прекрасно известно, что такое обязательства перед клиентами. У вас есть простой выход из положения: свяжитесь с кем-нибудь из них по телефону, желательно с мистером Баффом или мистером Ассой, и пусть они дадут мне соответствующие инструкции.
Похоже, складывалась вполне благоприятная обстановка, чтобы выяснить, кто кому будет вышибать мозги, но Хири вдруг вскочил на ноги, засунул руки в карманы и огляделся – по-видимому, в поисках объекта для возмущенного взгляда, потому что сразу же устремился к глобусу и остановился там, вперившись в него. Вскоре он обернулся, прошел к креслу и сел.
– Они уже заплатили вам аванс? – поинтересовался Хири.
– Нет, сэр, – отозвался Вульф.
Гость вынул из внутреннего кармана узкую черную кожаную книжечку, открыл ее и вырвал полоску голубой бумаги, потом извлек на свет миниатюрную авторучку, положил листок на край стола и начал писать. Убрав книжечку и ручку, он толкнул листок по столу к Вульфу со словами:
– Здесь десять тысяч долларов. Теперь я тоже ваш клиент – во всяком случае, моя фирма. Если этого мало, скажите.
Вульф дотянулся до чека, разорвал его пополам, потом еще раз и еще, после чего нагнулся и выбросил клочки в мусорную корзину. Разогнувшись, он проговорил:
– Послушайте, мистер Хири. Я вообще не отличаюсь вежливостью, когда мне мешают спокойно переваривать пищу. А вы как будто нарочно испытываете мое терпение. Думаю, вам лучше уйти.
Провалиться мне на этом месте, если Хири в эту минуту не посмотрел в мою сторону. Желая уберечь его от новых разочарований – на случай, если он опять предложит мне двадцатку, а то и сотню за помощь в восстановлении дипломатических отношений с боссом, а мне в очередной раз придется огорчить его отказом, – и, считая, что я тоже вправе внести свою лепту в задуманную Вульфом экзекуцию, я поймал его взгляд и заметил:
– Когда вы действительно надумаете уходить, то имейте в виду, что у нас прямо за домом есть небольшой, но очень уютный дворик. Это на случай, если вы все еще ищете более подходящее место…
И тут Хири разразился хохотом – настоящим, искренним, от души. Потом он сделал небольшую паузу, которой едва хватило, чтобы проговорить: «Ну и парочка!» – и снова закатился. Мы сидели и смотрели на него. Насмеявшись вдоволь, он вынул сложенный носовой платок, прокашлялся и снова посерьезнел.
– Ладно, – проговорил он, – сейчас я расскажу вам, в чем дело.
– Мне и так известно, в чем здесь дело. – Вульф был надменно любезен.
– Да нет… Я начал не с того конца, что ж, попытаюсь с другого. Конечно, «ЛБА» сильно рискует во всей этой истории, но я еще больше. Если конкурс лопнет у меня в руках, мне, возможно, уже не выжить. Так что, вы готовы меня выслушать?
Вульф откинулся назад, глаза его были закрыты.
– Я слушаю, – пробормотал он.
– Я хочу рассказать вам, с чего все началось. Я основал свое дело двадцать лет назад, начал почти с нуля. Я работал как одержимый, мне везло, и самым крупным везением оказалось то, что мне удалось заинтересовать одного человека по фамилии Липперт, он был специалистом по рекламе. Их фирма тогда называлась «Макдейд и Липперт». У меня был хороший товар, а Липперт был не просто хорошим специалистом, это был гений в своем деле, и через десять лет моя компания стала ведущей в отрасли по объему продаж. Это было сенсацией. Потом Липперт умер. Пару лет мы еще по инерции держались, затем дела стали идти все хуже и хуже. Нет, не то чтобы совсем плохо, у нас случались даже взлеты, но в основном все-таки спады. У меня по-прежнему были хорошая организация и хорошие товары, но не было больше Липперта, и в этом-то и заключался секрет.
Хири посмотрел на свой сложенный платок, как бы недоумевая, зачем он здесь, и сунул его в карман.
– В пятидесятом году сотрудники «ЛБА» предложили несколько названий для моей новой продукции, которую мы как раз собирались запускать в производство, и из этого списка я выбрал «Pour amour». Только позднее я узнал, что это название придумал один молодой человек по имени Луис Далманн, который не так давно начал работать в их фирме. Вы вообще представляете себе, в какие игры играют в этих рекламных агентствах?
– Нет.
– Очень жесткие игры, особенно в крупных фирмах. Те, кому повезло, кто уже выбрался наверх, основную часть времени посвящают тому, чтобы пинать соперников, тоже желающих вскарабкаться повыше и потеснить их на вершине. Конечно, такие игры происходят повсюду, такова уж человеческая природа, но в рекламных агентствах, пожалуй, хуже всего, я имею в виду крупные агентства. Мне понадобилось целых два года, чтобы выяснить, кто придумал это название, «Pour amour», и еще год, прежде чем Далманну разрешили контактировать со мной напрямую. К этому времени он уже так о себе возомнил, что с ним стало очень трудно ладить. О нем было много разговоров, – может, вы даже что-то слышали?
– Нет.
– Далманна нельзя было назвать особенно приятным человеком. Он был большим нахалом, и если считал, что вы последний идиот, то так вам и говорил, но у него были настоящие мозги, а мозги ничем не заменишь, особенно такие, как у него… Я не хочу сказать, что у Оливера Баффа, или Пэта О’Гарро, или Вернона Ассы совсем нет мозгов. У Баффа, например, есть реальные достоинства. Он хороший администратор. Он учился у самого Липперта, и тот знал, на что Оливер годится. Сейчас он старший партнер фирмы. Составить главам какой-нибудь крупной национальной корпорации план очередной тоскливой кампании – здесь он не хуже других и даже лучше многих, но ведь такой подход к рекламе еще никогда не помогал в продаже косметики и вряд ли когда-нибудь поможет. Уже много лет я являюсь одним из крупнейших заказчиков этой фирмы, и ни разу за все это время он не придумал сам ничего такого, за что не жалко было бы заплатить даже десять центов.
Хири повернул руку ладонью вверх.
– Теперь Пэт О’Гарро… Он так же разбирается в рекламе, которая мне нужна, как я в санскрите, но это большой дока по части продажи. Клянусь, он способен продать грелку человеку, направляющемуся в ад. И основными своими заказами «ЛБА» обязана именно ему: и крупными, и мелкими… Но мне-то что с того, в мой карман от этого ничего не попадает. Мне ведь не нужен человек, который умеет выгодно продать «ЛБА», мне надо, чтобы все прилавки, от Бостона до Лос-Анджелеса, от Нового Орлеана до Чикаго, были завалены моими товарами, а О’Гарро явно не тот человек. И Верн Асса тоже. Асса начал как копирайтер, и в этой области он блистал. Теперь он приобрел солидную репутацию, стал компаньоном фирмы, и О’Гарро, конечно, тоже… В те годы, после смерти Липперта, я много присматривался к Верну, изучал его работы и должен признать, в них есть настоящее качество, но чего-то ему всегда не хватало, того класса, который был у старины Липперта. Здесь дело не только в словах; прежде чем придумать какие-то слова, должна быть идея, а у «ЛБА» не было ни одной мало-мальски стоящей идеи, пока там не появился Луис Далманн.
