Пуаро, предвидя возможную реакцию со стороны Фурнье, удержал его, тактично положив руку ему на плечо:
— Пойдемте, старина. Желудок зовет. Простая, но сытная еда — вот что мне сейчас нужно. Ну, например, omelette aux champignons, sole a la Normande[22], сыр «Порт-Салю» и ко всему этому красное вино. Какое именно вы предпочитаете?
Фурнье взглянул на часы.
— В самом деле, — сказал он. — Уже час. Пока я пытался объясниться с этим животным… — Он кивнул на Жоржа.
Пуаро ободряюще улыбнулся старику.
— Все понятно, — сказал он. — Эта безымянная леди была не высокая и не маленькая, не темная и не светлая, не толстая и не худая. Но в конце концов вы ведь можете сказать — она была из высшего света? Ведь светский шик сразу бросается в глаза.
— Шик?? — переспросил Жорж, похоже растерявшись от такого вопроса.
— Я удовлетворен вашим ответом, — сказал Пуаро. — У нее был шик, и в связи с этим у меня возникла одна маленькая идейка, друг мой. Мне кажется, что эта леди прекрасно смотрелась бы в купальнике.
Жорж уставился на него в изумлении.
— В купальнике? При чем тут купальник?
— Просто мне кажется, что очаровательная женщина выглядит еще более очаровательной в купальнике. Вы со мной согласны? Взгляните сюда!
Он передал старику вырванную из «Скетча» страницу. На мгновение воцарилась тишина. Старик едва заметно вздрогнул.
— Вы со мной согласны, не так ли? — спросил Пуаро.
— Они оба выглядят неплохо, — сказал старик, возвращая листок. — С таким же успехом они могли вообще ничего не надевать.
— А это все потому, — сказал Пуаро, — что сейчас открыто благоприятное воздействие солнечных лучей на кожу. К тому же это очень удобно.
Жорж снизошел до хриплого смешка и посторонился, выпуская Фурнье и Пуаро на залитую солнцем улицу.
Заказав еду, Пуаро достал маленькую записную книжку.
Увидев ее, Фурнье пришел в радостное возбуждение, хотя и был раздосадован скрытностью Элизы. Пуаро стал с ним спорить:
— Но это же естественно, совершенно естественно. Полиция? Это слово ужасает таких людей. Они боятся, что их впутают бог знает во что. Так везде — в каждой стране.
— Очко в вашу пользу, — согласился Фурнье. — Частному детективу удается вытащить из свидетелей больше информации, чем этого можно добиться официальным путем. Однако есть и другая сторона медали — мы можем официально получить гораздо больше данных: в нашем распоряжении целая система, гигантская организация.
— Ну так давайте сотрудничать, — улыбнулся Пуаро. — Омлет просто великолепен.
В промежуток между омлетом и рыбой Фурнье пролистал черную записную книжку и сделал для себя какие-то выписки.
— Вы прочитали это, не так ли? — взглянул он на Пуаро, оторвавшись наконец от записной книжки.
— Нет, я только взглянул. Вы позволите? Он взял книжку у Фурнье.
Когда принесли сыр, Пуаро положил книжку на стол и поймал на себе взгляд Фурнье.
— Там есть записи, которые, мне кажется, могут нас заинтересовать, — начал Фурнье.
— Пять, — уточнил Пуаро.
— Согласен — пять.
И Фурнье пометил в своей записной книжке:
CL 52. Англичанка. Жена пэра. Муж.
RT 362. Доктор. Харли-стрит.
MR 24. Фальшивый антиквариат.
XVB 724. Англичанин. Присвоение чужого имущества.
GF 45. Попытка убийства. Англичанин.
— Прекрасно, мой друг, — сказал Пуаро. — Как это ни странно, но на этот раз мы с вами рассуждаем одинаково. Из всех записей в маленькой записной книжке эти пять кажутся и мне единственными, которые могут иметь хоть какое-то отношение к пассажирам «Прометея». Давайте рассмотрим их по порядку.
— «Англичанка. Жена пэра. Муж», — прочитал Фурнье. — Это вполне может относиться к леди Хорбери. Она, насколько мне известно, заядлый игрок и деньги, скорее всего, занимала у Жизели. Обычно Жизель имела дело именно с такими клиентами. Слово «муж» может означать одно из двух — или Жизель рассчитывала, что муж заплатит долги своей жены, или у нее была какая-то информация о леди Хорбери, некая тайна, которую она грозилась выдать мужу.
— Вполне с вами согласен, — сказал Пуаро. — Обе эти версии одинаково вероятны. Мне лично больше по душе вторая, тем более что я готов биться об заклад, — женщина, приходившая к Жизели накануне полета, была леди Хорбери.
— Вы уверены?
— Да. Я думаю, что и вы со мной согласитесь. Жорж вел себя слишком уж по-рыцарски. Его категорический отказ вспомнить хоть что-нибудь о приходившей к мадам особе сам по себе достаточно показателен. Леди Хорбери — чрезвычайно красивая женщина. Кроме того, я заметил, как он вздрогнул — чуть-чуть, совсем почти незаметно, — когда я дал ему страницу из «Скетча», где она сфотографирована в купальнике. Да, это была леди Хорбери. Именно она приходила к Жизели в тот вечер.
— И в Париж она уехала из Ле-Пинэ вслед за мадам, — медленно проговорил Фурнье. — Складывается впечатление, что она оказалась в отчаянном положении.
— Да-да, вполне может быть.
Фурнье взглянул на него с любопытством:
— Но это, похоже, никоим образом не совпадает с вашими собственными идеями, а?
— Друг мой, я вам уже говорил, что нашел, как мне кажется, верный ключ к разгадке, — но указывающий пока не на того человека. Я словно бреду на ощупь во мраке. Ключ, вне всяких сомнений, правильный, тем не менее…
— А вы не хотите рассказать мне, что это за ключ? — поинтересовался Фурнье.
— Нет. Понимаете, я ведь могу и ошибаться. Абсолютно во всем ошибаться. В таком случае я могу и вас сбить с правильной дороги. Нет, пусть уж каждый из нас работает в соответствии со своими собственными идеями. Продолжим, однако, изучение интересующих нас записей.
— «RT 362. Доктор. Харли-стрит», — прочитал Фурнье.
— Это, возможно, имеет отношение к доктору Брайанту. Здесь опереться больше не на что, но и этой линией расследования мы не должны пренебрегать.
— Этим, разумеется, займется инспектор Джэпп.
— И я тоже, — сказал Пуаро. — Я тоже хочу внести свою лепту.
— «MR 24. Фальшивый антиквариат», — продолжал Фурнье. — Конечно, это кажется натяжкой, но в принципе может иметь отношение к Дюпонам. Хотя с трудом верится. Мсье Дюпон — археолог с мировым именем. У него безукоризненная репутация.
— Что могло весьма облегчить его задачу, — сказал Пуаро. — Вспомните, мой дорогой Фурнье, насколько безукоризненна была репутация, насколько достойна была восхищения и полна самых возвышенных чувств жизнь большинства негодяев — до того, как их разоблачили!
— Это верно. Ах как это верно, — согласился со вздохом француз.
— Безукоризненная репутация, — продолжал Пуаро, — в первую очередь необходима для деятельности мошенников. Интересная мысль… Однако вернемся к списку.
— «XVB 724» — довольно неопределенно. «Англичанин. Присвоение чужого имущества».
— Не очень-то нам это поможет, — сказал Пуаро. — Кто может присвоить? Поверенный в делах? Банковский клерк? Служащий торговой фирмы, имеющий право самостоятельно совершать сделки? Едва ли это может относиться к писателю, дантисту или врачу. Мистер Джеймс Райдер — единственный представитель коммерции. Он мог присвоить деньги. Он мог занять их у Жизели, чтобы скрыть свое воровство. Что же касается последней записи: «GF 45. Попытка убийства. Англичанин», то это дает нам широкое поле для предположений. Писатель, врач, дантист, бизнесмен, стюард, ассистент парикмахера, леди по рождению и воспитанию — любой из них может оказаться GF 45. Только Дюпонов можно исключить по причине их национальности.
Он жестом подозвал официанта и попросил счет.
— И куда вы теперь, мой друг? — поинтересовался он.
— В Сюртэ, возможно, у них есть для меня какие-нибудь новости.
— Хорошо, я пойду с вами. А после этого я собираюсь лично провести небольшое расследование и надеюсь, что вы не откажетесь мне помочь.
В Сюртэ Пуаро встретился с начальником криминальной полиции, своим старым знакомым, — они сотрудничали несколько лет назад при расследовании одного преступления. Мсье Жиль был вежлив и весьма дружелюбно настроен.
— Меня очень обрадовало то, что вы лично заинтересовались этим случаем, мсье Пуаро.
— Еще бы, мой дорогой мсье Жиль, — ведь это произошло под самым моим носом! Это просто оскорбительно, не правда ли? Эркюль Пуаро спал, в то время как рядом было совершено убийство.
Мсье Жиль сочувственно кивнул:
— Ох уж эта техника! В плохую погоду самолет просто немилосердно трясет. Я сам пару раз чувствовал себя просто ужасно!
— Ну а у меня в животе начинаются такие катаклизмы… — сказал Пуаро. — Все-таки насколько сильно влияет пищеварение на нежные мозговые извилины. Когда меня терзает морская болезнь, я, Эркюль Пуаро, полностью теряю над собой контроль — становлюсь безликим представителем рода человеческого, к тому же с интеллектуальным уровнем заметно ниже среднего. Прискорбно, но это факт. Кстати, как поживает мой приятель Жиро?
