Игнорировав многозначительное словечко «кстати», мсье Жиль ответил, что Жиро успешно продвигается по служебной лестнице.
— Он работает с неимоверным рвением. Его энергия просто неистощима.
— Он всегда был таким, — сказал Пуаро. — Бегает туда-сюда, ползает на четвереньках: он здесь, он там, он везде — он просто вездесущ. И никогда — ни на один миг — он не остановится и не задумается.
— А, мсье Пуаро, вот оно — ваше слабое место. Такой, как Фурнье, придется вам больше по душе. Вот он — представитель новейшей школы — ко всему приплетает психологию. Это должно вам понравиться.
— Что верно, то верно.
— Он превосходно знает английский, поэтому мы и послали его в Кройдон — участвовать в расследовании этого дела. Очень интересного дела, мсье Пуаро. Мадам Жизель была весьма известной в Париже личностью. И такая необычная смерть! Выпустить в самолете отравленную стрелу из духовой трубки! Нет, вы мне ответьте: да могло ли такое произойти на самом деле?
— Вот именно! — воскликнул Пуаро. — Вот именно. Вы как всегда, попали в самую точку. А вот и наш дорогой Фурнье. Я вижу, у вас есть новости.
Обычно невозмутимый, на этот раз Фурнье казался сильно возбужденным.
— Ну еще бы! Греческий торговец антиквариатом Зеропулос сообщил, что он продал духовую трубку и стрелы за три дня до убийства. Я считаю, мсье, — он слегка поклонился своему начальнику, — что этого человека необходимо немедленно расспросить.
— Вне всякого сомнения, — поддержал его Жиль. — Мсье Пуаро пойдет с вами?
— С вашего позволения, — сказал Пуаро. — Это интересно, очень интересно.
Магазин мсье Зеропулоса находился на улице Сен-Оноре. Это было процветающее заведение по торговле антиквариатом. Товары были самые разнообразные — персидская керамика, бронза из Луристана, индийские драгоценности, шелка и вышивки из самых разных стран, масса решительно ничего не стоящих бус и дешевых египетских сувениров. Это было заведение, где с вас могли взять миллион франков за предмет, стоивший полмиллиона, или десять франков за что-нибудь стоимостью пятьдесят сантимов. Основными клиентами здесь были американские туристы и заядлые коллекционеры.
Мсье Зеропулос оказался маленьким человечком плотного телосложения, с черными глазками-бусинками. Он был весьма словоохотлив.
Джентльмены из полиции? Он очень рад с ними встретиться. Может быть, они согласятся пройти в его контору? Да, он продал трубку и стрелы — довольно редкая вещица из Южной Америки.
— Вы понимаете, джентльмены, я торгую всем понемножку! Но у меня есть и своя специализация. Персия — моя специализация. Мсье Дюпон — многоуважаемый мсье Дюпон — может меня вам порекомендовать. Он часто приходит полюбоваться на мою коллекцию, посмотреть на мои новые приобретения — и подтвердить подлинность некоторых сомнительных вещей. Какой человек! Настоящий ученый! А какой наметанный глаз! Какое чутье! Но я отклонился от темы. У меня есть моя коллекция — очень ценная коллекция, прекрасно известная всем знатокам, — но у меня есть также, ну, честно говоря, мсье, это можно назвать барахлом. Иностранное барахло, само собой разумеется, всего понемногу — с южных морей, из Индии, из Японии, с Борнео. Неважно откуда! Обычно у меня нет определенной цены на эти вещи. Если кто-нибудь заинтересуется чем-либо, я запрашиваю свою цену, со мной, естественно, торгуются, и в конце концов я получаю только половину. И я соглашаюсь — ведь я все равно получаю неплохую прибыль. Эти вещи я скупаю у матросов по дешевке.
Мсье Зеропулос перевел дыхание и продолжал, очень довольный собой, собственной значительностью и плавным течением своего повествования:
— Трубка и стрелы валялись у меня довольно долго — наверное, не меньше двух лет. Они лежали вот здесь, на этом подносе, вместе с ожерельем из раковин каури, головным убором индейцев, парой деревянных идолов и дрянными нефритовыми бусами. Никому они не были нужны, и никто не обращал на них никакого внимания, пока не зашел американец и не поинтересовался, что это такое.
— Американец? — резко переспросил Фурнье.
— Да, да, американец, без всякого сомнения, американец. И не из самых лучших — такой тип, который не имеет ни о чем ни малейшего представления и просто хочет похвалиться дома какой-нибудь редкостью. Он как раз из тех, на ком наживаются продавцы древностей в Египте — кто покупает нелепейших скарабеев, сделанных в Чехословакии. Ну, я-то быстро его раскусил и стал рассказывать об обычаях диких племен, о том, что они используют смертельные яды. Я объяснил ему, насколько это редкий, необыкновенный случай, что такая вещь появилась в продаже. Он спросил о цене. Я назвал. Это была цена для американцев — хотя и не такая высокая, как раньше, увы! — у них ведь сейчас там депрессия. Я ожидал, что он будет торговаться, но он сразу же выложил деньги. Получается, что я просто остался в дураках! Мне было очень обидно — ведь я мог запросить и больше! Я упаковал ему трубку и стрелы, и он ушел. Вот и все. А потом я прочитал в газете об этом ужасном убийстве и был поражен, можно даже сказать, потрясен и сразу связался с полицией.
— Мы вам очень признательны, мсье Зеропулос, — вежливо сказал Фурнье. — А что касается трубки и стрел — как вы думаете, вы сможете их узнать? В данный момент они еще находятся в Лондоне, но вам будет предоставлена возможность опознать их.
— Трубка была примерно такой вот длины, — мсье Зеропулос показал руками, — и такой толщины. Ну, вроде моей авторучки. Только светлая. Стрел было четыре. Острия у них были длинные, на кончиках немного светлее. Оперение было сделано из лоскутков красного шелка.
— Красного шелка? — переспросил Пуаро с нескрываемым интересом.
— Да, мсье, красного, немного выцветшего…
— Это любопытно, — сказал Фурнье. — А вы уверены, что среди них не было черных и желтых лоскутков?
— Черных и желтых? Нет, мсье. — Торговец покачал головой.
Фурнье взглянул на Пуаро. Тот улыбался, словно был чем-то доволен. Фурнье это показалось странным: чему он мог радоваться? Тому, что Зеропулос лгал, или еще чему-то?
— Весьма возможно, что эта трубка и стрелы не имеют никакого отношения к нашему случаю, — с сомнением проговорил Фурнье. — Тем не менее я хочу, чтобы вы описали внешность этого американца как можно подробнее.
Зеропулос в растерянности развел руками:
— Обычный американец. Говорил в нос. По-французски не понимал. Жевал резинку. На нем были большие очки в черепаховой оправе. Он был высокого роста и, по-моему, не слишком старый.
— А цвет волос?
— Я не заметил. На нем была шляпа.
— Вы сможете узнать его, если еще раз увидите? Зеропулос, казалось, был озадачен.
— Боюсь, что вряд ли. Здесь каждый день бывает столько американцев. Он ничем не выделялся среди других.
Фурнье показал ему фотографии свидетелей, но безрезультатно. Ни на одной из них, по мнению Зеропулоса, того человека не было.
— Похоже, мы сходили впустую, — сказал Фурнье, когда они вышли из лавки.
— Возможно, — согласился Пуаро. — А может быть, и нет. Ценники там точно такие же, кроме того, в рассказе мсье Зеропулоса были один или два весьма примечательных момента. А теперь, мой друг, сходив впустую в одно место, доставьте мне удовольствие и посетите вместе со мной еще одно.
— Где?
— На бульваре Капуцинов.
— Позвольте, там, кажется, находится…
— Контора авиакомпании «Юниверсал эйрлайнз».
— Ах да, верно. Но мы уже навели там кое-какие справки. Похоже, они не смогут рассказать ничего, представляющего для нас интерес.
Пуаро дружески потрепал его по плечу:
— Видите ли, в чем дело, — полученные ответы зависят от заданных вопросов. Вы просто не знали, о чем нужно спрашивать.
— А вы знаете?
— Ну, у меня есть одна идейка.
Больше он не стал ничего объяснять, и они отправились прямиком на бульвар Капуцинов.
Контора «Юниверсал эйрлайнз» была небольшой. Прилично одетый темноволосый мужчина стоял за отлично отполированной стойкой, а мальчик лет пятнадцати сидел за пишущей машинкой.
Фурнье предъявил свое полицейское удостоверение, и мужчина, представившийся Жюлем Перро, заявил, что он полностью к их услугам.
По требованию Пуаро мальчика, печатавшего на машинке, отправили в самый дальний угол.
— То, о чем мы с вами хотим говорить, сугубо конфиденциально, — объяснил он.
Жюль Перро, казалось, был приятно польщен.
— Слушаю вас, мсье.
— Мы обратились к вам в связи с убийством мадам Жизели.
— Ах да, я припоминаю. Но ведь я уже отвечал на вопросы, связанные с этим делом.
— Совершенно верно. Но понимаете ли, нам крайне важно установить все факты с абсолютной точностью. Итак, мадам Жизель купила билет на самолет — когда?
— Мне кажется, на этот вопрос я уже ответил совершенно определенно. Она заказала себе билет по телефону семнадцатого числа.
