– Очень сожалею, – проговорил Вульф.
– О чем вы там еще сожалеете?
– Сожалею, что на сей раз вы отказались от своих обычных жестких методов давления и предпочли им более мягкие. А у меня как раз есть против вас надежная защита. Мистер Рудольф Хансен, он адвокат, взял с меня доллар в качестве гонорара, и теперь все наши разговоры подпадают под категорию доверительных отношений. Я являюсь его клиентом. Так что еще раз выражаю сожаление, что вы не дали мне возможности укрыться за этим щитом.
– Щит? – хмыкнул Кремер. – Можно подумать, вы в нем нуждаетесь. Я и без щита от вас порядком натерпелся. А теперь еще новое дело. Так, значит, на сей раз вы не можете ничего мне сказать, потому что у вас доверительные отношения, так, что ли?..
– Да нет, сэр, – Вульф был слегка уязвлен, – я согласился на эту уловку мистера Хансена просто так, шутки ради. Все, что мне было сообщено под флагом доверительных отношений, представляет интерес лишь в связи с конкурсом, но это не поможет вам найти убийцу – вы ведь уже все равно знаете и про бумажник, и про этот листок. То же самое касается и моих бесед с конкурсантами, за исключением того обстоятельства, что ни одного из них я не могу считать пока вне подозрений в краже бумажника. Думаю, это мог сделать любой из них, а следовательно, любой из них мог убить Далманна. Помимо этого, у меня нет ничего, кроме кое-каких смутных догадок, которые я как раз и пытался привести в порядок, когда вы меня прервали. Ни одна из этих догадок пока еще не стоит обсуждения, во всяком случае, до тех пор, пока я сам их как следует не изучу. Могу дать вам обещание: как только я приду к какому-нибудь заключению, я поставлю в известность об этом лично вас, прежде чем начну действовать. А пока мою работу существенно облегчило бы, если бы вы сообщили мне кое-какие подробности.
– Ага. Так вы что, даже не читали газет?
– Нет, сэр.
– Что ж, буду рад избавить вас от лишних хлопот, а может, даже и сообщу кое-что сверх программы. Значит, так. Далманн был убит где-то между половиной двенадцатого и тремя часами ночи выстрелом сзади, через диванную подушку, которую использовали в качестве глушителя, револьвером тридцать второго калибра. Это установлено при осмотре пули, оружия мы не нашли. Лифт в доме автоматический, нет ни лифтера, ни портье, так что нам не удалось обнаружить никого, кто бы видел Далманна, когда тот возвращался домой, или кого-то, кто шел к нему в гости. Хотите, чтобы я перечислил вам все минусы?
– Предпочел бы плюсы.
– Я тоже, только у нас их нет или, во всяком случае, чертовски мало. Пока что никаких отпечатков пальцев, которые могли бы помочь нам в расследовании, никаких улик на месте преступления, ничего интересного в бумагах или вещах, никто не видел в доме никаких подозрительных посторонних лиц, не было никаких телефонных звонков по этому номеру из гостиницы, и так далее по всем другим вопросам… Впрочем, вы уже об этом и сами догадались. Ведь, если бы обычный ход расследования дал нам какие-то конкретные результаты, я бы не пришел сюда и не стал бы отрывать вас от работы.
– Ваши методы расследования безукоризненны, – вежливо изрек Вульф.
– Премного благодарен. Что касается алиби, то железного нет ни у кого. Выйти и войти в большую гостиницу так, чтобы вас никто не заметил, не такая уж проблема, особенно если у вас есть на то веские причины. Эта женщина, Тешер, уверяет, что сразу же после встречи пошла в библиотеку какой-то своей подруги и проработала там над конкурсными стихами вплоть до четырех часов утра, но в комнате никого с ней не было, а в доме все спали. И тут возникает вопрос, который действительно привел меня к вам, – главный вопрос. Мы выяснили, что во всем городе найдется не так уж мало людей, которые могли иметь что-то против Далманна: три-четыре женщины по мотивам личного характера, трое-четверо мужчин, тоже по личным причинам, и несколько человек обоего пола по причинам делового характера. В том числе кое-кто из его ближайших сотрудников по бизнесу. Мы, конечно, их ищем, проверяем, где они были прошлой ночью, и так далее, но тот факт, что взят был один только бумажник и больше ничего, может означать, что все это просто пустая трата времени. Ведь денег в бумажнике не было, убитый держал их в другом кармане. В бумажнике он хранил в основном визитные карточки, водительское удостоверение и тому подобное.
Упоминание о кармане словно навело инспектора на какую-то мысль. Он залез в свой нагрудный карман, вынул оттуда сигару и зажал ее между пальцами.
– Так вот, – проговорил Кремер, – я и думаю, что вы могли бы ответить нам на один вопрос. А теперь, когда я знаю, что именно интересует лично вас, я надеюсь на это еще больше, чем раньше. Далманна лишили жизни ради похищения бумажника или нет? Если так, то убил его один из конкурсантов, и мы можем, во всяком случае сейчас, пока что забыть обо всех остальных мотивах. Но все упирается в конкурс, вы же, как я уже говорил, находитесь в лагере устроителей. Нет, я не прошу у вас записи Гудвина о ваших беседах с клиентами и с этим адвокатом. Я только хочу узнать ваше мнение: считаете ли вы, что Долманна убили ради похищения бумажника?
– Повторяю вам, мистер Кремер, я не занимаюсь расследованием этого убийства.
– А кто, черт возьми, говорит, что занимаетесь?! Ну, как вы еще хотите, чтобы я сформулировал вопрос?
Вульф поднял и снова опустил плечи:
– В сущности, это не имеет значения. Вас ведь интересует только мое мнение. Я склонен полагать, что ваш человек, то есть убийца, и мой человек, то есть вор, – одно и то же лицо. Отсюда, видимо, следует утвердительный ответ на ваш вопрос. Вас это устраивает?
Судя по выражению лица Кремера, его это явно не устраивало.
– Мне не нравятся эти ваши «склонен полагать» и «видимо», – возразил он. – Вы чертовски хорошо знаете, что я имею в виду. И еще этот фокус с доверительными отношениями. Скажите, почему все это не могло происходить примерно так: после встречи вчера вечером сотрудники Далманна обсудили все между собой и решили, что ему опасно оставлять этот листок в своем бумажнике; тогда кто-то из них отправился к нему, чтобы забрать его или уничтожить. Когда этот человек явился туда, дверь была не заперта, он вошел и обнаружил на полу Далманна, мертвого. Он вытащил у него из кармана бумажник и тут же скрылся. Только не спрашивайте меня, почему сотрудник «ЛБА» не сообщил об этом в полицию, задайте лучше этот вопрос ему самому. Он мог думать, что попадет под подозрение. Так или иначе, он этого не сделал, но, конечно, все рассказал своим компаньонам, после чего те дружно кинулись к своему адвокату и сообщили обо всем ему, а потом, обсудив все между собой, решили обратиться к вам.
– С какой целью?
– С целью найти способ выйти из положения так, чтобы этот конкурс не поднял на воздух всю их лавочку. Ведь конкурсанты обязательно узнают не только об убийстве Далманна, но также и об исчезновении бумажника и начнут подозревать друг друга в использовании готовых ответов, и вот тут-то и начнется настоящий цирк. Но я вовсе не собираюсь влезать во все эти дела, это уж их проблемы – и ваши. Моя проблема заключается в том, что если все произошло именно так, как я только что сказал, то конкурсанты – вовсе не моя забота, потому что в таком случае Далманна убили не ради бумажника. А вы можете указать мне причину, по которой все не могло происходить именно так?
– Нет, сэр.
– Сюда неплохо вписывается и этот адвокатский трюк насчет того, что все, что бы он вам ни сказал, носит доверительный характер. Что, разве не так?
– Пожалуй, – согласился Вульф. – Но даже если все это произошло именно таким образом, я, во всяком случае, в это не посвящен. И это уже не мое соображение, а факт. Мне сказали, что никто из сотрудников Далманна вчера ночью у него на квартире не был, и у меня нет никаких оснований подозревать, что эти люди водят меня за нос. Если бы они это сделали, они были бы просто толпой идиотов.
– Значит, вы утверждаете это как факт.
– Да, утверждаю.
– Что ж, хотелось бы вам верить, – уступил Кремер. – В любом случае такое вранье не в вашем стиле. – Внезапно осознав, что это не слишком-то любезно по отношению к хозяину дома, он тут же прибавил: – Ну, вы ведь понимаете, что я имею в виду.
Инспектор сунул сигару в рот и принялся ее жевать. Раз уж ему было не по зубам сжевать Вульфа, то, на худой конец, сойдет и сигара. Во всяком случае, я никогда не видел, чтобы он их зажигал.
– Да ладно, – примирительно проворчал Вульф, – знаю я, что вы имеете в виду.
Кремер тут же вынул сигару изо рта.
– Вы вот еще в начале нашего разговора спросили меня, считаю ли я, что тот, кто убил Далманна, взял и его бумажник, и я вам ответил «да», но мне, пожалуй, следовало сказать «возможно». Ведь имеет смысл посмотреть на все это и под другим углом. Если бы у меня были хоть какие-то основания думать, что один или несколько сослуживцев Далманна ходили вчера вечером к нему на квартиру, это бы коренным образом изменило для меня всю ситуацию, поскольку объясняло бы исчезновение бумажника, и тогда я бы мог перестать заниматься конкурсантами. Но должен сказать вам откровенно, таких оснований у меня нет. Ни один из них – ни Бафф, ни О’Гарро, ни Асса, ни Хири, ни этот адвокат Хансен, – ни один из этой шайки не в состоянии доказать, что он прошлой ночью не ходил на Перри-стрит, но, с другой стороны, у меня нет никаких оснований с уверенностью утверждать, что они там были. Надеюсь, вы понимаете, что я вовсе не собираюсь шить им дело об убийстве, – как я говорил, они могли найти Далманна уже мертвым и просто взять бумажник. В этом случае это как раз и будет тот человек, который интересует вас, а у меня будут развязаны руки, чтобы заняться поисками убийцы.
