— О, мсье, для меня это такая честь! Право, не знаю, что и сказать.
— Расскажите о себе, — сказал Стэнфорд, доставая блокнот. — Расскажите с самого начала, с детства. Читателям будет интересно узнать, каков жизненный путь людей, которые все свои силы отдают столь благородной задаче.
Делия Иган села в плетеное кресло и сложила руки на коленях.
— Вы будете разочарованы, мсье, у меня самая обычная жизнь. Родилась я в Англии, во Францию мы переехали, когда мне было десять лет. Отец считал, что здесь жизнь дешевле. У нас была небольшая лавка, где он торговал зеленью. Моя старшая сестра вскоре вышла замуж, но быстро умерла от чахотки. Младший брат сначала жил с нами, а потом пошел по дурному пути… Не стоит писать про него, — робко заметила она, и Стэнфорд послушно перестал записывать, — тем более что в двадцать лет он уехал в Америку и там погиб. После ранней смерти сестры и брата родители сильно сдали и прожили недолго. Я продала нашу парижскую лавку и домик и переехала сюда. Суеверный человек подумал бы, что нашу семью преследует злой рок: муж мой погиб через два года после нашей свадьбы. Он работал клерком и ездил на службу на велосипеде. В тот день он допоздна задержался в конторе и возвращался домой уже в темноте… Его сбила машина, а виновного так и не нашли.
— Вам остались после него какие-нибудь сбережения? Простите мое любопытство, мадам, но я слышал, что ваше участие в благотворительных делах выражается и в денежной форме.
Стэнфорд произнес это самым невинным тоном, и человек, даже более искушенный, нежели Делия Иган, не уловил бы в его тоне и открытом взгляде никакого подвоха, тем не менее старушка была смущена.
— Ах, мсье, вокруг столько злых языков… Со мной приключилась загадочная история: десять лет назад мне вдруг стали приходить денежные переводы, каждый год тысяча фунтов.
— Вот это да! — Стэнфорд изобразил удивление и восторг репортера, напавшего на интересный материал. — Пожалуйста, расскажите поподробнее, это звучит захватывающе, как раз то, что надо нашим читателям.
— Тут и говорить-то не о чем… Приходили переводы, а от кого — неизвестно.
— А вы пробовали выяснить, кто же все-таки посылает вам деньги?
— Нет. Я думала, раз этот человек хочет остаться неизвестным, зачем нарушать его планы? Мое любопытство могло ему не понравиться.
— Но у вас, конечно же, есть какие-то предположения? Как вы сами это объясняете?
Старушка покачала головой.
— Ума не приложу… Если только кто-нибудь из старых друзей моего мужа… Может, этот человек был ему чем-либо обязан и, когда у него появились деньги, решил в память о нем помочь мне. Ничего другого тут не придумать. — Она беспокойно зашевелилась. — Пожалуй, мсье, не надо все это писать, право, ни к чему. Бог знает, что люди могут обо мне подумать из-за этих денег. — Поначалу польщенная проявленным к ней вниманием, она теперь заволновалась.
— Разумеется, мадам, я ничего не напишу против вашей воли, — успокоил ее Стэнфорд.
Мадам Иган склонила голову с аккуратно уложенными седыми волосами.
— Ах, мсье, лучше вовсе не пишите обо мне! Я уже столько натерпелась из-за этих переводов! Хорошо еще, возраст у меня уже не тот, чтобы строить постыдные предположения, а все равно чего только за моей спиной не говорили поначалу!
— Раз таково ваше желание, я повинуюсь.
Стэнфорд захлопнул блокнот с тайным удовлетворением, ему было неловко обманывать эту маленькую аккуратную старушку, к тому же он боялся, что она попросит прислать журнал и будет потом тщетно ждать его. Оставалось показать фотографию. К этому времени он уже составил о своей собеседнице вполне определенное мнение и был уверен, что если она знала Крайтона, то он сумеет уловить это по ее лицу.
— Жаль, что вы отказываетесь, — сказал он, разыгрывая разочарование, — я уже наметил поместить ваш материал рядом с биографией своего соотечественника. У меня и фотография его есть. Вас я бы тоже сфотографировал. Взгляните. — Небрежным жестом он положил перед ней фотографию Крайтона.
— Вы случайно не знакомы с ним? Вот было бы совпадение!
Делия Иган с детским любопытством потянулась к фотографии, затем вернула снимок мнимому корреспонденту.
С полнейшей безмятежностью она сказала:
— Я никогда не видела этого человека.
Глава 11
Выйдя из машины, О’Брайн распахнул дверцу и подал руку Мэдж. Они вошли в тихий, уютный ресторан и заняли угловой столик. Зеленое вечернее платье идеально облегало ее фигуру. Сделав заказ, они сидели молча, Мэдж смотрела по сторонам, а О’Брайн продолжал изучать карту вин.
— Здесь довольно мило, — заметила Мэдж. — Или вам не нравится?
— Нет, почему же, — бесстрастным тоном ответил О’Брайн.
По всему было видно, что настроение у него не из лучших, хотя он старался не выказывать дурного расположения духа. Его спутница то ли знала, то ли догадывалась о причине и вела себя сдержанно, не навязывая ему ненужного разговора.
— Вы со мной потанцуете? — застенчиво спросила она. — О, я понимаю, что вы думаете, но раз уж мы пришли сюда…
— Если это доставит вам удовольствие, — ответил О’Брайн, поднимаясь.
— Да, это доставит мне удовольствие, — сказала Мэдж, глядя ему в глаза.
Танцевали оба прекрасно. О’Брайн обладал тонким музыкальным слухом и двигался с чарующей легкостью; Мэдж скользила рядом с редким изяществом, ее гибкая фигура послушно следовала ритму музыки и движениям своего партнера, голова со строгой прической, оставляющей открытыми лоб и уши, вначале была откинута назад, а затем склонилась к его плечу.
— Благодарю вас, — сказала она, садясь обратно за столик. — Я давно не получала такого удовольствия. Жаль, что в сущности я не имею на это никакого права.
— Вам себя упрекать не в чем, — ответил О’Брайн, сделав ударение на первом слове.
Глаза Мэдж радостно вспыхнули:
— Вы в самом деле так думаете?
— Да. Каждый отвечает лишь за самого себя.
— Вы очень великодушны. — Ее ладонь легла на его руку. — Или чересчур хорошо воспитаны, — добавила она, сопроводив свои слова испытующим взглядом.
Впервые за весь вечер О’Брайн улыбнулся.
— В моей жизни бывали эпизоды, когда никто не стал бы утверждать, что я не только чересчур, но даже и просто хорошо воспитан.
— Неужели? — Она заразительно рассмеялась. — Трудно представить: вы всегда держитесь безупречно.
Когда они собрались уходить, Мэдж нерешительно спросила:
— Вы меня проводите? Или это с моей стороны уже слишком?..
— Провожу. Вы живете одна или?..
— Одна, — быстро ответила она.
О’Брайн расплатился, они вышли и снова сели в его машину. Час был поздний, и в районе, где жила Мэдж, на улицах царили тишина и безлюдье.
— Если вы поднимитесь ко мне, я угощу вас кофе, — сказала она, когда машина остановилась.
— Вы, наверно, устали, и я буду вам мешать. — По тому, как он это произнес, было непонятно, сказал ли он так из вежливости или же не хотел принимать приглашение.
— Нисколько, я всегда ложусь поздно. А кофе я варю хороший.
Она стояла на тротуаре, выжидательно глядя на него своими зелеными глазами, в разрезе которых таилось что-то восточное.
О’Брайн запер машину. Лестница была узкая и плохо освещенная, но чистая. Поднявшись на второй этаж, Мэдж достала из сумочки ключ и открыла дверь. Она вошла первой, щелкнула выключателем, и прихожая озарилась мягким голубоватым светом. Мэдж быстро сбросила пальто, зажгла свет в гостиной, откуда полуоткрытая дверь вела в спальню, и пошла на кухню.
— Располагайтесь, где вам нравится, — донесся оттуда ее веселый голос. — Кофе сейчас будет готов.
Вскоре она появилась, держа в руках поднос, на котором стояли две чашки ароматного кофе, Мэдж поставила их на столик, включила проигрыватель и села в кресло.
— Кофе у вас действительно хороший, — сказал О’Брайн, отпив глоток.
