ищу нужные пропорции. А потом переношу все на бумагу.
Он показал широкий стол, заваленный рулонами всевозможных проектов. Он развернул один из них. Это было скопище цифр, размеров, непонятных примечаний.
— Это лишь черновик, — сказал он. — Тримаран, но он мне не нравится. Впрочем, кому что нравится.
— Вы не боитесь пожара? — спросил Бернар. — Я нигде не видел огнетушителей.
Славный Бернар, никогда не забывающий о себе, ревностно защищающий собственную безопасность. Пожар был его навязчивым страхом. У нас эти огнетушители были развешаны повсюду — в кабинете, на лестнице, в мансарде, где хранились вещи его отца. Стефан улыбнулся.
— Вы плохо смотрели, — сказал он. — И не забывайте о ночном стороже. Но самые ценные документы находятся в Париже. Если позволите, Кристина, я буду также пользоваться квартирой вашей матери, если только вы не собираетесь ее продать или сдавать. Моя квартира слишком мала.
И вот уже он начал наживаться мною, разрастаться, поглощать меня, и я поняла, что посещение его пристанища было частью тщательно спланированной программы. Но как сказать нет? Я должна ждать, улучить подходящий момент. Для чего? Пока что этого я не знала. Я ходила по комнате, интересуясь малейшей деталью.
— А это что?
Я показала на вереницу маленьких фигурок, подобных тем, которые рисовали летчики во время войны на своих самолетах в ознаменование количества побед.
— Это изделия наших верфей, — ответил он. — Начиная от маленького прогулочного Роблена до катамарана для соревнований.
— А флажки рядом?
— Павильон шкиперов. Видите, здесь пять или шесть национальностей.
Он по-свойски взял меня за руку.
— Вот увидите, Кристина, мы сделаем лучше.
Бернар шел сзади нас. Его руки мяли бумажную салфетку, которую он не решался выбросить, хотя пол явно нуждался в уборке.
— Вам бы нужен спонсор, — заметил он.
— Точно, — живо воскликнул Стефан. — Я не переставал это повторять. Но я ни за что не соглашусь, чтобы наши лодки носили названия колбас или сыров.
— Может быть, я смогу вам помочь, — заметил Бернар. — Я встречаюсь с разными людьми, у некоторых немалые возможности. И иногда достаточно лишь откровенной беседы, чтобы начать большое дело. Вот например…
И в свою очередь взяв Стефана под руку, они прошли вперед, разговаривая вполголоса так, будто я не должна была слышать. Однако высоковатый голос Стефана все же долетал до меня. «У меня есть его адрес в Нью-Йорке», — говорил он. Охваченная внезапной паникой, я нагнала их.
— Что за секреты? Если у вас есть кто-нибудь на примете, мне хотелось бы это знать.
— О нет, — сказал Бернар. — Так, просто мысль… Я подумал, не могли бы вы заинтересовать фирмы менее известные, чем промышленные, но такие же мощные, например что-нибудь связанное с киноиндустрией или издательством. Представьте, к примеру, «Роблен — Ашетт» или «Роблен — Галлимар», ну как?
Я не ответила. Мне вовсе не нравилось, что он сунет нос в мои дела. Тем более что у меня пока не было никаких планов на будущее верфей. Больше всего мне бы хотелось сохранить их только для себя одной, но это позднее, после того, как…
Я смотрела на Стефана, которого, казалось, затронул проект Бернара. А мое будущее зависело от него. Если его не станет, то, возможно, и некому будет занять это место. А если, к несчастью, Бернару придет в голову заняться не только марками, а еще и лодками — он утверждал бы, что это только для того, чтобы помочь мне, а на самом деле, чтобы спасти капиталовложения своей матери, — то я никогда не буду свободна. И значит, не смогу присоединиться к тем, кто ждет меня в другом мире. Почему они заговорили о Нью-Йорке? С этим городом у меня связаны особые ассоциации. Хоть и задвинутые в дальний угол сознания. Но ведь и Стефан был другом Доминика. Пусть и не самым близким.
Застывшая, потрясенная, я сражалась с представлявшимися мне ужасными картинами. Бернар с помощью Доминика знакомится с финансовыми воротилами, Стефан покорен, а я, ничего не понимая, вовлечена в мудреные переговоры, где мое мнение никому не нужно. Того и гляди превратишься в куклу, пригодную лишь для подписания бумаг.
Когда они направлялись к выходу, мне показалось, что между ними установилось полное взаимопонимание, причем с оттенком некой сердечности, иногда столь заметной у мужчин. За дверью сверкали под солнцем рангоуты, краны для установки мачт. Мимо нас независимо прошел насвистывающий рабочий. Я наконец-то снова взяла себя в руки. В чем дело? Что случилось? Паника? Или предчувствие?
Я быстро нагнала их. Уверенность вновь поселилась в моем сердце. Нужно было как можно быстрее нейтрализовать Стефана, пока он не наделал дел, не поддающихся контролю.
По-прежнему предупредительный, он проводил нас до самого аэропорта. Мне не терпелось остаться наедине с Бернаром.
— Я тебя не понимаю, — запальчиво начала я. — То ты сомневался во всем, а теперь просто поглощен каким-то спонсорским проектом. Надеюсь, ты не собираешься этим заниматься?
Бернар вынул из кармана бумажную салфетку и тщательно протер кресло, в которое и погрузился с выражением отвращения на лице.
— Никогда не знаешь, кто сидел тут до тебя.
— Я говорила о планах Стефана.
— Ах да. Не бойся. Я согласен со Стефаном, потому что ваше дело подошло к тому, что если не будет развиваться дальше, то его быстро сожрут конкуренты. Вот и все. По-моему — но это мое личное мнение, — ваши верфи в какой-то степени кустарщина. Понимаешь, о чем я? А Стефана это до такой степени беспокоит, что он даже высказал одну мысль… Не знаю, должен ли я тебе говорить…
— Ну, уж будь любезен!
— Это вырвалось у него как крик души. Не от злобы, нет. Но он такой непосредственный, что…
— Да. И что же?
— Ну и он шепнул мне: «Бедняжки не стало в подходящий момент. Она была препятствием делу».
Началась проверка билетов. Я успела принять равнодушный вид, пока он доставал их из бумажника, но, должно быть, это далось мне совсем не просто, потому что он вдруг заметил:
— Ты такая бледная.
— Не обращай внимания. Пройдет. Я всегда чувствую себя неважно, когда вхожу в самолет.
Он выбрал два места в хвосте, возле иллюминатора, сел, встал, можно сказать, устроил целое представление, пока не уселся поудобнее.
— Мне показалось, — не унималась я, — вы говорили о Нью-Йорке?
Он странно глянул на меня.
— Да, там у него есть друг, который, возможно, смог бы авансировать крупную сумму. Но все это только проекты…
Я не ошиблась. Речь действительно шла о Доминике, но это было имя, которое Бернар предпочитал не произносить.
Я больше не слышала
