— Безусловно.
— И я хочу, чтобы вы мне помогли. — Роджер устремил взгляд на собеседника.
— С удовольствием, — отозвался Плейделл. — Это очень любезно с вашей стороны, и я охотно воспользуюсь такой возможностью. Вы ведь знаете, что мне, как и вам, не терпится поймать этого дьявола. К тому же, — мрачно добавил он, — мною движет личный интерес.
Роджер кивнул. Предложение не было импульсивным. Он обдумывал его осуществление еще до того, как позвонил Плейделлу, и пришел к выводу, что согласие жениха леди Урсулы (в котором не было никаких сомнений) не принесет никакого вреда, но может принести немало пользы. Плейделл был умным человеком и, безусловно, хорошо разбирался в людях. Кроме того, участие в официальном следствии помешает ему действовать на свой страх и риск, а Роджер очень беспокоился, как бы избыток поваров не испортил суп.
— Скотленд-Ярд обладает совершеннейшим механизмом для охоты за преступниками, — продолжал он, задумчиво покуривая. — Но подобное дело способно насыпать песок ему в подшипники. Ведь убийца зачастую не имеет криминального прошлого. Разумеется, я имею в виду не грабителя, который, оказавшись в ловушке, стреляет, охваченный паникой, а обычного непреднамеренного убийцу, каковых подавляющее большинство.
— Пожалуй, — согласился Плейделл.
— Если вы обратитесь к статистике успешно расследованных убийств в нашей стране, — добавил Роджер, оседлав своего конька, — то увидите, что, если убийцей становится преступник, уже известный полиции, его почти всегда ловят — попадание в архивы Скотленд-Ярда практически сводит к нулю возможность выйти сухим из воды. В расследовании убийства такого типа паша полиция, возможно, опережает все прочие. Учитываются не только физические, но и психологические особенности — например, Билл Джоунс, любит после ограбления полакомиться малиновым вареньем из буфета; Элф Смит всегда проникает в дом через люк на крыше; Джо Робинсон целует горничную, которой угрожает револьвером, и так далее. Неудивительно, что убийца с криминальным прошлым всегда оставляет за собой, помимо конкретных улик, полдюжины характерных признаков, по которым полиция может сразу же установить его личность.
— В самом деле? — с интересом отозвался Плейделл. — Я и понятия не имел, что полицейские архивы ведутся так тщательно.
— Да, но когда полиции приходится иметь дело с убийцей иного рода — с человеком, о котором они заранее ничего не знают, — вы обнаружите, что, если он не оставит какую-нибудь неопровержимую улику или кто-нибудь не сделает заявление, непосредственно на него указывающее, его попросту не могут поймать. То, что большинство убийц все-таки ловят, свидетельствует лишь о том, что упомянутые улики или показания наличествуют почти всегда.
— Очевидно, убийца, как правило, глуп, — заметил Плейделл. — Иначе он не стал бы таковым.
— Вот именно. Короче говоря, если вы изучите нераскрытые убийства за последние пятьдесят лет, то обнаружите, что все они относятся к упомянутой категории: улики и прямые свидетельства отсутствуют, а нить, за которую цепляется полиция, не приводит никуда. Поэтому я спрашиваю вас: если нить, связанная с запиской, не даст результатов, не следует ли отнести к данной категории и это дело?
— На мой взгляд, безусловно.
— То-то и оно. Значит, полицию ждет фиаско. Иными словами, если мы хотим, чтобы преступника поймали, то должны ловить его сами. — Достигнув кульминационного пункта, Роджер зажег трубку, успевшую погаснуть во время его монолога, и начал молча курить.
Пауза продолжалась несколько минут.
— Я рад, что вы предложили мне сотрудничать, Шерингэм, — заговорил наконец Плейделл, — так как у меня есть идея, которую, по-моему, стоит обдумать. Если бы не ваше предложение, я бы, вероятно, не стал бы делиться с вами, а занялся бы ею сам. Но сейчас я бы хотел узнать, что вы думаете об этой идее, хотя, вполне возможно, в пей ровным счетом ничего нет.
— С удовольствием вас выслушаю, — искрение отозвался Роджер. Любая идея Плейделла казалась ему достойной рассмотрения.
— Ну, — медленно продолжал Плейделл, — вам никогда не приходило в голову, что мы можем добраться до этого человека благодаря его профессии? Например, если мы установим, что он врач, а затем отберем всех врачей в списке побывавших на Ривьере в прошлом феврале, то значительно продвинемся вперед.
— Разумеется, — с энтузиазмом согласился Роджер. — Вы имеете в виду, что знаете его профессию?
— Конечно нет! Мне просто кажется, что какая-то определенная профессия может у него иметься. Взгляните на факты с такой точки зрения: Юнити Рэнсом и Дороти Филдер были актрисами, завсегдатайша ночных клубов, как я понял, так же выступала на сцене и могла контактировать с сомнительными представителями театрального ремесла. Правда, женщина из Монте-Карло не попадает под эту категорию, но вспомните, что убийца, по всей вероятности, был лично знаком со своими жертвами. Кем он, по-вашему, может оказаться?
— Актером! — воскликнул Роджер.
— Вот именно.
Пару минут они молча курили.
— Интересная мысль, — одобрил Роджер.
— Мне тоже так казалось, — скромно согласился Плейделл.
— Этим следует заняться.
— Рад, что вы так считаете. Я собирался сделать это самостоятельно, тем более что мое положение тому благоприятствует.
— В отличие от моею, — сказал Роджер, думая о том, что мисс Карразерс единственная его связь с миром театра.
— Я и мой отец финансово заинтересованы в паре постановок, — объяснил Плейделл. — Поэтому мне не составит труда получить необходимую рекомендацию, а может быть, и полезные сведения.
— Превосходно. Ну, прежде всего нужно добыть список англичан на Ривьере. Я возьму копию у Морсби, но не вижу, что бы мы могли предпринять до того.
— Боюсь, что ничего — разве только навести справки о друзьях-актерах убитых девушек.
— Упомяну об этом Морсби. Такие дела полиция осуществит куда проворнее, чем мы. Их запросы охватывают абсолютно все, не оставив без внимания ни один возможный источник информации. Думаю, теперь они займутся этим всерьез. Все друзья жертв будут проверены досконально, равно как и те, кого они упоминали и кто упоминал их. Полицейской настырности можно только позавидовать. По словам Морсби, иногда они проверяют около ста человек, прежде чем получат какие-либо важные сведения, а получив их, вцепляются в них, как бульдоги.
— В вашем описании это звучит не слишком приятно, — усмехнулся Плейделл. — Надеюсь, я никогда никого не убью, и своре бульдогов будет незачем в меня вцепляться.
— Я часто об этом думал, — промолвил Роджер. — Кое-кому будет плохо спаться по ночам. Описание человека, которого видел консьерж, передадут по телефону во все полицейские участки страны, как только Грин вернется в Ярд. Его будут выслеживать на каждом лондонском вокзале и в каждом порту; каждый патрульный при виде лайковых перчаток и прочих примет сразу поднимет тревогу. Не хотел бы я оказаться в шкуре этого субъекта!
— Думаете, его поймают?
— В этом я не вполне уверен. Если у него имеется голова на плечах, то нет. Описание чересчур неопределенное — оно подходит к слишком многим. Измените одну-две детали, и вы получите совершенно другого человека. Нет, покачал головой Роджер, — я не думаю, что его поймают с помощью этого описания, нотем не менее не хотел бы оказаться на его месте.
— К тому же у нас есть его отпечаток пальца, — с мрачным удовлетворением напомнил Плейделл. — Благодаря вам.
— Это истинная правда, — согласился Роджер.
Они проговорили до рассвета, но дело не сдвинулось с мертвой точки.
Впрочем, Роджер не смог продвинуться в своем расследовании еще несколько дней. Морсби на вопросы о своих результатах отвечал все более уклончиво. Сначала это забавляло Роджера, потом начало обижать и, наконец, сердить, но ни в одном из этих состояний ему не удавалось убедить Морсби откровенно обсудить с ним дело, как бывало на более ранних этапах. Роджеру казалось, что он знает причину и что во всем повинен старший инспектор Грин. Предвидимое им расхождение становилось фактом.
Однако ему разрешили скопировать список англичан, посещавших Ривьеру в прошлом феврале, когда этот перечень был получен, и он передал его Плейделлу, который попросил компетентного человека отыскать в нем актеров. Плейделл также информировал Роджера, что в этом перечне нет никаких друзей леди Урсулы, которые не фигурировали бы в его собственном списке. Роджеру также позволили прочитать отчет французской полиции о смерти в Монте-Карло, хотя дали понять, что это делается исключительно в качестве одолжения. В любом случае, это не помогло ему ни в малейшей степени. В то время французская полиция не сомневалась, что жертва покончила с собой, и, по-видимому, не изменила своего мнения. Все факты указывали на самоубийство, и они не видели причин подозревать что-либо еще.
