Он чувствовал себя скверно, как чувствовал себя часто только на ринге. Он готов был налететь на первую встречную машину и разбить ее к чертовой бабушке. У него так и чесались руки вылезти из машины в Перли и затеять драку с любым полицейским. Или пошляться с тем парнем, как он шлялся в Бирмингеме, ломая киоски и разбивая окна в автобусах. Или подцепить где-нибудь девку. Он гнал машину домой и получал от водителей встречных машин вслед столько крепких словечек, сколько никогда прежде не получал, и специально держал открытым окно, чтобы отводить душу, ругаясь в ответ. К счастью, аварии не произошло, ни единой царапины или помятого бампера. Он остановился на Уилтон-Кресчент, но все места, черт бы их побрал, были заняты — поэтому ему пришлось припарковаться метрах в двухстах от дома и идти обратно пешком. Ввалившись в квартиру, он так хлопнул дверью, что чуть не рухнула дымовая труба. Вошел в гостиную, зажег все огни и, упав на диван, задрал ноги в дорогих ботинках из мягкой кожи и вытер их о шелковую подушку, взглянул на опостылевший ему потолок и пожелал, чтобы он на него сейчас обрушился.
Не так-то просто было Маленькому Божку дать выход своим чувствам. Рядом с ним, только руку протяни, стояла полная бутылка виски, стакан и два сифона, но Маленький Божок не пил. К его услугам были и сигареты, и чего только не было, но Маленький Божок не курил, разве что только после любви; когда Маленький Божок приходил в бешенство, у него руки чесались что-нибудь разбить.
Спустя немного он встал с дивана и начал листать телефонную книгу. Он насчитал в ней тридцать четыре Энджелла — целая свита небесных ангелов, но лишь один из этих тридцати четырех проживал на Кадоган-Мьюз. Кадоган-Мьюз, 26, Юго-восточный район, У. Дж. Энджелл, телефон 331-9031. Годфри уставился в книгу, казалось, его взгляд готов был испепелить ее, а затем разыскал путеводитель по Лондону. Кадоган-Мьюз совсем близко отсюда, всего в десяти минутах ходьбы. Десять минут ходьбы, и он может разнести в щепы этот дом. Разрушить его до основания. Войти, силой ворваться в дверь, увидеть ее и затем разнести к черту этот счастливый очаг. Мистер и миссис Энджелл, отправить их обоих прямым сообщением в рай. Оставить на ковре два окровавленных трупа, а затем заехать за Флорой и отвезти ее домой после бриджа.
Но тут и в самом деле было пора за ней отправляться, и у него не осталось времени даже на то, чтобы во всех деталях насладиться этой драматической картиной. Машинально, перед тем как покинуть гостиную, он снова взял телефонную книгу и набрал номер 331-9031. Раздалось четыре гудка, прежде чем ответил мужской голос. Годфри повесил трубку и пошел заводить машину.
На следующий день он повез Флору в Брайтон, так что прошла целая неделя, прежде чем у него снова нашлось свободное время. Это была суббота, и он отправился пешком посмотреть на Кадоган-Мьюз. Район был довольно шикарный, примерно такой же, как Уилтон-Кресчент, и дом 26 стоял на углу, как ему и сказал мальчишка. Может, здесь когда и находились конюшни[7], но это было в те времена, когда с лошадьми обращались лучше, чем с людьми. И дом № 26 был побольше других. Она не вышла замуж за первого попавшегося, вроде того краснорожего типа, что был с ней на танцах. Она вышла замуж за деньги, за какого-нибудь тонконогого педика с визгливым, как пружины матраса, голосом.
Годфри оперся о стену дома напротив и сунул в рот жевательную резинку. Он жевал целых полчаса, но так и не увидел никакого движения в доме № 26. Вся шикарная публика разъехалась на уик-энд по своим загородным коттеджам. Лишь изредка появлялся одинокий прохожий или кто-нибудь выходил из соседнего дома и укатывал на своем сверкающем лимузине. Но в интересующем его доме не было заметно никакого движения.
Он выплюнул жевательную резинку и вложил новую. Он уже с возмущением готов был оставить свою затею и уйти, когда из дома № 26 вышел пожилой толстяк в необъятном пиджаке и двинулся в сторону Кадоган-сквера. Только и всего, но это вселило надежду, и Годфри решил подождать еще немного. Действительно, через полчаса толстяк вернулся обратно, и на этот раз Годфри получше разглядел его лицо и понял, что где-то с ним уже встречался. То ли его портрет был в газетах, то ли его показывали по телеку, а может, он видел его на каком-нибудь боксерском матче. И пока Годфри шел обратно к Уилтон-Кресчент, имя Энджелл казалось ему все более знакомым.
В понедельник к вечеру он предпринял новую попытку. На Кадоган-Мьюз не было ни одного магазина, где можно было бы что-нибудь разузнать, и поэтому он направился прямо к дому № 24, позвонил в дверь и спросил мистера Энджелла.
Одетый по последней моде, словно из магазина на Кингс-роуд, парнишка открыл ему дверь.
— Мистер Энджелл? — переспросил он и посмотрел на Годфри таким взглядом, будто перед ним был не человек, а грязь. — Следующий дом.
— Понимаете, мне нужен молодой мистер Энджелл. Не старик.
— Следующий дом, — повторил тот. — Номер 26. — И захлопнул дверь.
Годфри сплюнул на порог и попробовал позвонить в дом № 22. В доме № 22 и слыхом о таком не слыхали. Поэтому, обдумав ситуацию, он пошел к дому на противоположном углу, № 37.
Женщина. Костлявая, подкрашенная, из кожи вон лезет, чтобы выглядеть молодой, хотя с молодой ее теперь спутает разве что слепой.
— Мистер Энджелл? Это напротив. Вон тот белый дом.
— Мне нужен молодой мистер Энджелл. Не старик.
— Молодого там нет — и старого тоже. Там живет мистер Уилфред Энджелл.
— Такой… полный джентльмен?
— Да.
— А я думал, там живет еще и молодой.
— Нет, там живет только он сам и его жена. Он совсем недавно женился.
Годфри в изумлении уставился на нее и что-то пробормотал сквозь жвачку. А потом в тот момент, когда он повернулся уходить, у женщины вдруг родилась мысль.
— Вы, наверное, ищете его слугу, не так ли?
— Простите?
— У него был раньше слуга по имени Алекс Джонс. Три месяца назад он его рассчитал. Высокий такой парень с темной шевелюрой и женообразной походкой.
К счастью, она не расслышала ответ Годфри, но вид у него, по-видимому, был не слишком любезный, потому что она поспешно захлопнула дверь. Маленький Божок остался в одиночестве, один со своими мыслями на раскаленном тротуаре под палящими лучами солнца.
Да, это многое меняло. Это меняло его представление о ней. Ее замужество с этим толстым богатым стариком. Он едва поверил своим ушам. Правда, выйди она замуж за богатого и молодого, это было бы намного хуже.
Он-то думал, что она не такая, как все, более недосягаемая, цветок среди сорной травы. А она оказалась ничуть не лучше других. Она отвергла его из-за тощего кармана и продалась жирному торговцу со здоровой мошной. Когда он представил себе, как этот толстяк ее лапает, у него мурашки забегали по коже и перед глазами поплыли красные круга.
Но, с одной стороны, уж лучше такой, чем молодой. Несколько месяцев назад она чуть не стала подружкой Маленького Божка. Он подцепил ее на танцах и подвез домой. Потом она пошла с ним в Мэнор-Плейс Батс на правах его знакомой девушки, сидела там и наблюдала, как он боксирует.
Но она не пожелала Маленького Божка, несмотря на всю его мужественность, огонь, сжигавший его; нет, она предпочла выйти за старого тяжеловеса, который мог покупать ей драгоценности и манто из норки. Сучка. Разбогатевшая, зазнавшаяся сучка.
Спустя несколько дней Годфри рассеянно разглядывал картину с изображением Венеции, висевшую в холле в Уилтон-Кресчент, и вдруг припомнил, где он раньше видел этого толстого господина. Несколько месяцев назад этот толстый господин заходил к леди Воспер, остановился перед этой самой картиной и долго ее разглядывал. Годфри открыл ему дверь; толстяк был в костюме, напоминавшем шахматную доску, и с букетом красных роз в руках. В тот день Флора как раз вышла из клиники.
И вот в один из вечеров, когда они играли вдвоем с Флорой в карты, он окольным путем заговорил с ней об этом, и она объяснила, кто такой мистер Энджелл.
— Тот парень, с которым я был, — беспечно сказал Годфри, хотя на душе у него кошки скребли, — говорил мне, будто мистер Энджелл женился на молодой девушке, которая ему в дочери годится. Неужели правда?
— Правда. На какой-то провинциалочке, неожиданно ее где-то подцепил. Седина в бороду, бес в ребро. В прошлом месяце я была приглашена на прием, где он представлял друзьям свою застенчивую невесту.
— Когда это было? Я вас туда не возил!
— Нет, это случилось после нашего возвращения из Канн. Я поехала на такси, а ты в это время был в своем тренировочном зале. Твой ход! Бью валетом и выхожу из игры.
Годфри подсчитал оставшиеся на руках карты. — А сколько, по-вашему, ему лет?
— Кому?
— Этому Энджеллу.
— Да, должно быть, что-нибудь под пятьдесят. Конечно, она довольно хорошенькая, приятная, скромная такая. Очень робела на этом приеме. Интересно, на что она польстилась? Все его знакомые были просто потрясены, уверяю тебя.
