— Нет, — с улыбкой отказался Дюриэа. — Единственное, что вы можете сделать, это отправиться домой и составить Милдред компанию до моего возвращения.
— Ну, Милдред и без меня не скучает. А может, я просто посижу здесь, подожду? Может быть, я и пригожусь.
— И чего вы хотите подождать? — поинтересовался Дюриэа.
— Ну, ты освободишься, и мы поедем домой. Дюриэа не смог сдержать улыбку.
— Ну хорошо, Грэмпс. Посидите здесь. Не скучайте. Грэмпс уселся на стул, стоявший около дверей кабинета Дюриэа. Когда Дюриэа закрыл за собой дверь, Грэмпс вытянул шею. Нисколько не смущаясь, он приложил ухо к замочной скважине, пытаясь услышать, что же происходит внутри, в кабинете. В щелочку ему удалось увидеть профиль шерифа и бледное, усталое лицо Харви Стэнвуда. Затем дверь плотно прикрыли, и щель исчезла.
Грэмпс откинулся на спинку стула, вытащил из внутреннего кармана куртки свою старую трубку с обгрызанным чубуком, аккуратно набил ее, поднес спичку и блаженно выпустил облачко синеватого дыма.
Трубка была уже наполовину выкурена, когда внезапно приоткрылась входная дверь и в приемную заглянула молодая женщина, немного испуганная на вид и робко спросила:
— Это офис окружного прокурора?
— Совершенно верно, — ответил Грэмпс. — Входите. Вам нужен окружной прокурор? Он сейчас занят. Может, вы хотите ему что-то передать? Я к вашим услугам.
Она неуверенно сказала:
— Меня зовут Ева Реймонд, я из Лос-Анджелеса. Окружной прокурор звонил мне и просил сегодня вечером подъехать сюда.
И опять открылась дверь кабинета прокурора, Френк, стоя на пороге, бросил взгляд на Грэмпса и поинтересовался:
— Вы трогали дверь, Грэмпс?
— Тут пришла молодая леди, она хочет видеть прокурора, — указал на нее Грэмпс.
Дюриэа выглянул из кабинета и улыбнулся, увидев Еву.
— Добрый вечер. Вы — мисс Реймонд?
— Да.
— Я хотел бы задать вам несколько вопросов. Вы не можете подождать меня? Я скоро освобожусь.
— А долго придется ждать?
— Думаю, не больше пятнадцати минут.
— Хорошо, я подожду.
Поколебавшись немного, Дюриэа взглянул на Грэмпса.
— Если у вас есть какие-то дела в городе, то вы вполне можете уехать и вернуться через четверть часа.
— Да нет, спасибо. Я лучше посижу здесь. Никакого желания болтаться где-то. Мозоли, видишь ли, беспокоят.
— Вам совсем не нужно ждать меня, Грэмпс, — предложил Дюриэа. — Шериф здесь, он меня подбросит.
— Ну хорошо, — кивнул Грэмпс. — Тогда я просто немного посижу. В любом случае домой-то я вернусь. Так что ты не волнуйся.
Дюриэа все медлил, этот вариант его явно не устраивал; наконец, видно, какая-то мысль пришла ему в голову.
— Очень хорошо, — бросил он и вернулся к себе в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.
Грэмпс бросил заинтересованный взгляд на девушку:
— Вам не мешает трубка?
— Совсем нет, не беспокойтесь.
— Табачок у меня довольно-таки крепкий.
— Я люблю запах трубочного табака. — Она взглянула на него. — Он крепкий, но в то же время какой-то “мужской”.
Грэмпс одобрительно поглядывал на нее. Она внезапно подняла голову, перехватила его взгляд и смущенно одернула юбку.
Грэмпс снова, казалось, занялся своей трубкой.
— А вы были знакомы с Прессманом? — неожиданно спросил он.
Она встретилась с ним глазами.
— Нет.
Грэмпс усмехнулся.
— Тогда очень странно, зачем вы могли понадобиться окружному прокурору.
— Я тоже хотела бы это узнать.
— Да-а, разве можно было представить еще несколько дней назад, что такое может произойти.
— А вы-то как с этим связаны? Вы свидетель?
— Нет, конечно, — отмахнулся Грэмпс. — Я что-то вроде частного сыщика, провожу свое собственное расследование. Конечно, я не пытаюсь вмешиваться в ваши дела, но иногда, если человек может потолковать с кем-то о своих проблемах, ему часто самому удается в них разобраться, да и на вопросы часто отвечать становится легче.
Некоторое время она, казалось, размышляла над его словами, затем внезапно спросила:
— А окружной прокурор, он что, совсем молодой?
— Да, можно сказать, молодой.
— Я, вообще-то, ожидала встретить кого-то гораздо более опытного.
— Он, конечно, молодой, но опыта ему не занимать, — горячо заявил Грэмпс. — Не заблуждайтесь на этот счет. Он очень упорный и очень умный человек.
— Ну а вы кто такой?
— Да как вам сказать, я ему что-то вроде родственника, нечто вроде члена семьи, правда по браку.
— Вы родственник его жены?
— Да.
— Ее отец?
— Отец?! Как бы не так! Я ее дед.
Ева Реймонд вытаращила на него глаза.
— Боже мой, но вы совершенно не похожи на чьего-то дедушку!
— Я не чувствую себя стариком, — гордо объявил Грэмпс. — Я ведь езжу то туда то сюда, и не так уж много возможностей у меня было праздновать свой день рождения, может быть, поэтому я и не ощущаю своих лет. Ни ликеры, ни дни рождения — ничто на меня не действует. А ведь есть люди, на которых и то и другое действует так, что они наживают кучу проблем. А я — я совсем не такой.
Она одобрительно взглянула на него.
— Да, вы правы, некоторых людей старость, похоже, обходит стороной. А в, вас, похоже, жизнь так и кипит. Вы, наверное, хотите поговорить с ним после того, как он освободится?
— Нет, не совсем. Просто я хочу подбросить его домой.
— Может, вы мне скажете, кто там у него в кабинете?
— Да вообще-то мог бы сказать, — протянул Грэмпс.
— Ну так как же? Грэмпс ухмыльнулся.
— Может быть, вы мне скажете, почему на самом деле он хотел вас увидеть?
— Вы думаете, я знаю? Ну правда, я не знаю, зачем ему понадобилось со мной поговорить, но мне бы ужасно хотелось это узнать. Господи, я же уверена, что там, у него в кабинете, целая компания.
Некоторое время она внимательно смотрела на него, затем уверенно произнесла:
— Харви Стэнвуд.
— А вы знакомы со Стэнвудом?
— Да, конечно.
— И хорошо его знаете?
— Достаточно хорошо. Грэмпс пыхнул трубкой.
— Может быть, поэтому он вас и пригласил сюда.
— Может быть. Но чем я могу ему помочь? Я свободная, белая, совершеннолетняя женщина. И могу поступать так, как мне хочется. У нас нет закона, запрещающего девушке иметь приятеля и проводить с ним свободное время.
— Тут я с вами не спорю, — хмыкнул Грэмпс.
— А Харви действительно здесь?
— Да не стоит так волноваться из-за этого, деточка, — произнес Грэмпс. — Вы лучше сядьте ко мне поближе, чтобы нас не могли услышать в кабинете.
Она пересела на соседний стул.
— Ну вот и чудесно, — сказал Грэмпс. — Харви Стэнвуд действительно сейчас в кабинете прокурора. И если уж вы хотите узнать мое мнение, то вид у него достаточно бледный.
Ева Реймонд попыталась вздохнуть, но у нее перехватило горло.
— Я хочу войти туда, и немедленно.
— Я бы на вашем месте этого не делал.
— Почему же?
— А все это будет выглядеть так, будто вы боитесь, чтобы ваш приятель не ляпнул чего-нибудь, — заявил Грэмпс. — Почему бы ему самому не позаботиться о себе. Ему ведь не в чем признаваться, не так ли?
— Нет, конечно же нет.
— А для чего окружному прокурору понадобилось его видеть?
— Не знаю. Сама хотела бы это знать.
— Может быть, его интересует что-то, связанное с финансовыми операциями?
— Может быть, — сказала она без особой уверенности в голосе.
— Что могло заставить Стэнвуда пойти на убийство? — без обиняков спросил Грэмпс.
Она вскочила при этих словах так, как будто он коснулся ее раскаленным железом.
— Какого черта? О чем вы толкуете?
— Я просто прикидываю, какой у него мог быть мотив, — ответил Грэмпс.
— Не знаю, по-моему, у него его не было. Грэмпс сказал:
— Вот забавно, для чего же тогда окружной прокурор заставил его тащиться сюда аж из Лос-Анджелеса? Если ему нужно было узнать что-то обычное, он мог бы обратиться в лос-анджелесскую полицию.
— Ну положим, меня-то он тоже заставил приехать сюда из Лос-Анджелеса, — заявила Ева Реймонд.
Грэмпс уставился на нее с непонимающим видом, как будто впервые заметил, что он в приемной не один.
— Черт меня побери, если это не так, — пробормотал он.
На минуту наступило молчание, затем Ева не выдержала:
— Что он за человек? Он не из тех, случайно, кто стучит кулаком по столу и орет на вас?
— Ну нет, Френк не такой, — возмутился Грэмпс. — Он вообще-то добрый и мягкий человек. Он еще сто раз извинится, что позволил себе вызвать вас сюда из Лос-Анджелеса. Задаст вам потом несколько вопросов и заставит вас поверить, что все уже позади, а затем вдруг внезапно задаст вам вопрос, которого вы не ждете, и будет затем наблюдать, как вы будете барахтаться, пытаться как-то ответить, а сами будете запутываться все больше и больше.
— А вот здесь вы не правы. — заявила она. — Ничего подобного со мной не может произойти, потому что мне просто нечего скрывать.
