class="p1">Во время утреннего десятиминутного перерыва судебного заседания миссис Баррис, ощущая собственную значимость из-за причастности мужа к разбирательству, не смогла удержаться от соблазна сделать несколько загадочных замечаний в беседе с Хейзл Перрис, женой местного мясника.
В ответ на заявление миссис Перрис, что мать и дочь Эдриан были слишком милыми людьми, чтобы быть замешанными в подобной истории, она заметила:
— Может быть, именно потому, что они действительно милые, они-то и замешаны.
— Что ты имеешь в виду, Бетси?
— Ну, ведь ты же знаешь, Хейзл, каков был этот Артур Кашинг.
— А какое это имеет отношение к делу?
— Ну, как бы ты себя повела, ужиная с мужчиной, если бы он не понял, что ты действительно отвечаешь «нет»?
— Я колотила бы его по голове скалкой до тех пор, пока его уши не заработали бы как следует, — с большой решимостью заявила Хейзл Перрис.
Миссис Баррис согласно кивнула.
— И я бы так сделала, и Карлотта так сделала, только у нее не было скалки, а было зеркало.
— Да нет, это совсем не так, — возразила миссис Перрис. — Если бы она била зеркалом, у Артура голова была бы побита, а все лицо и шея были бы в порезах.
— Кто тебе это сказал?
— Да я просто рассуждаю.
Миссис Баррис приняла вид человека, способного сказать намного больше, если бы он только захотел.
— Ты не можешь вечно верить тому, что говорят специалисты в таких случаях.
— Но об этом говорит просто здравый смысл, Бетси Баррис, и ты понимаешь это не хуже меня. И потом, разве твой муж не говорил, что сначала услышал выстрел и только потом звон стекла?
— Иногда Сэм путает.
— Что, и на этот раз он напутал? — спросила миссис Перрис с пытливостью ищейки, идущей по следу.
— Если уж ты спрашиваешь меня, то Карлотта дала ему пощечину, бросила в него зеркало и ушла. Быть может, она промахнулась, попала в спинку кресла на колесах. Потом, когда Карлотта рассказала обо всем матери, та положила в карман револьвер и пошла высказать Артуру Кашингу все, что она об этом думает. Артур, видно, стал над ней смеяться, тогда она достала револьвер, может быть, чтобы только хорошенько его припугнуть. И вот тогда Артур Кашинг схватил ту картину в рамке и бросил в нее. Она дернулась в сторону, и револьвер от толчка выстрелил.
— Глупость и бессмыслица, — заявила миссис Перрис. — Карлотта, может быть, и замешана в этом по самые уши, но мать ее ничего не знает. Нынешние девушки знаешь какие хитрые. Кто знает, что было на уме у Карлотты, когда она была там всю ночь с мужчиной и без сопровождения. Но Белл Эдриан не такая. Ты никогда меня не убедишь, что она могла пойти туда в два часа ночи. Это настоящая леди. Она дождалась бы утра.
Миссис Баррис начала что-то говорить, но спохватилась.
— Если бы ты знала человеческую натуру, как я, — продолжала миссис Перрис с чопорным видом, — ты бы поняла, что Белл Эдриан не тот тип… Я работала официанткой до того, как перебралась сюда, и повидала людей. Уж я-то могу их различать.
— Да уж ты с твоим официантским опытом! — фыркнула миссис Баррис. — Когда-нибудь я докажу тебе, что ты ошибаешься. Сейчас я не могу всего сказать, но когда все закончится, ты у меня просто сядешь и будешь слушать. Думаю, ты не одна, кто имел дело с людьми и умеет различать характеры. Кое-что мне известно.
— Бетси, да о чем ты? О чем ты мне расскажешь, когда все закончится?
— Ни о чем. Я просто болтала. Сейчас мне надо зайти на минуту к Сэму. Извини.
С неожиданной резкостью, полностью противоречащей ее обычной общительности, она повернулась и пошла по переполненному коридору.
Несколько секунд миссис Перрис стояла, глядя вслед массивной фигуре, продвигавшейся по коридору. Когда жена мясника повернулась, то оказалась лицом к лицу с шерифом Элмором.
— У тебя озадаченный вид, — заметил тот добродушно.
Поддавшись импульсу, она взяла его под руку, отвела в сторону, чтобы их не могли слышать, и спросила: «Послушай, Берт Элмор, ты хорошенько допросил Сэма Барриса?»
— Сэма Барриса? А как же! Мы все проверили по времени.
— Я не о времени говорю. Я спрашиваю, хорошо ли ты допросил его, чтобы выяснить все, что ему известно?
— Думаю, что да.
— На твоем месте я бы так не думала. И вообще, я не стала бы тратить время на Сэма Барриса, а занялась бы как следует Бетси Баррис.
— О чем это ты?
— Да о том, что Бетси Баррис знает что-то об этом деле, о чем боится говорить, пока все не закончится. Она сама только что сказала мне об этом, и я думаю, есть что-то, что связывает Белл Эдриан с убийством.
— Почему ты так думаешь, Хейзл?
— Потому что она сама так говорила. Говорю тебе, Берт Элмор, займись-ка этой женщиной, да так, чтобы Сэму Баррису ничего не было об этом известно. Вызови ее к себе в офис. Бьюсь об заклад, ты узнаешь что-то такое, что перевернет все дело.
Шериф задумчиво прикрыл глаза.
— Что именно она сказала, Хейзл?
— Дело не только в том, что она сказала, но и в том, как она говорила и как себя вела…
— Она говорила о чем-то, что может рассказать лишь после закрытия дела?
— Да.
— Она давала понять, что она и Сэм чего-то недоговаривают?
Миссис Перрис кивнула.
— Спасибо, Хейзл, — сказал шериф и, резко повернувшись, направился ко входу в зал суда, где окружной судья Хейл обсуждал что-то со специальным обвинителем Ивсом.
По окончании перерыва, когда судья Норвуд призвал зал к порядку, окружной судья Хейл вызвал для дачи показаний специалиста по баллистике из городской полиции, присланного специально по данному делу.
Специалист заявил, что он изучил роковую пулю, сопоставил ее с «кольтом» полицейского образца номер 740818, и, по его мнению, выстрел был произведен из этого револьвера. Он представил фотографии по испытательному выстрелу из револьвера и по сравнению результатов с роковой пулей.
Мейсон вызвал небольшую сенсацию, заявив, что отказывается от перекрестного допроса.
Окружной судья, удивившись, вызвал Харви Делано в качестве свидетеля обвинения.
Делано, стройный, изящный, одетый в хорошо сшитый двубортный костюм, казался гораздо более соответствующим обстановке, чем когда на нем были все эти ковбойские причиндалы — сапоги ручной работы на
