— Едва ли, — в задумчивости произнес Пуаро. — Но все это наводит на очень интересные предположения.
— Нам нужны не предположения, — заметил Спенс, — а конкретные факты. Нам нужен человек, который мог видеть Дэвида Хантера в «Олене» или поблизости от него во вторник вечером.
— Найти такого свидетеля не составит труда, — нахмурившись, произнес начальник полиции.
— Возможно. Но только в том случае, если б это произошло за границей, — скажем, у меня на родине, — возразил Пуаро, — где полно маленьких кафе, и всегда найдется человек, любящий выпить вечером чашечку кофе. Но в провинциальной Англии…
Пуаро развел руками.
Суперинтендант кивнул головой.
— Некоторые из местных любят сидеть в кабаках до самого их закрытия, но большинство предпочитает коротать время дома, слушая, скажем, девятичасовые новости. И если вы вечером между половиной девятого и десятью окажетесь на главной улице, то увидите, что она совершенно пуста, что на ней нет ни души.
— Вы хотите сказать, преступник рассчитывал на это? — спросил начальник полиции.
— Возможно, — ответил Спенс с довольно мрачным выражением лица.
Наконец, начальник полиции и коронер удалились. Спенс и Пуаро остались вдвоем.
— Я смотрю, вам не нравится это дело? — с сочувствием произнес Пуаро.
— Меня беспокоит этот молодой человек, Дэвид Хантер, — ответил Спенс. — Он из того разряда людей, с которыми не знаешь, как себя вести. Когда они совершенно невиновны, они держатся как преступники. И, наоборот, когда их вина не вызывает никаких сомнений, они разыгрывают из себя кротких овечек.
— Вы считаете, что это именно он совершил преступление? — спросил Пуаро.
— А вы что, думаете иначе? — вопросом на вопрос ответил Спенс.
Пуаро развел руками.
— Хотел бы я точно знать, — сказал он, — что у вас есть против него.
— Вы имеете в виду не только прямые факты, но и косвенные?
Пуаро кивнул.
— По-первых, зажигалка, — сказал Спенс.
— Где вы ее обнаружили?
— Под телом покойного.
— Есть ли на ней отпечатки пальцев?
— Никаких.
— Ага, — задумчиво бросил Пуаро.
— Вот именно, — согласился Спенс. — Мне это тоже не очень нравится. Во-вторых, часы покойного остановились на 9.10. Это удивительно совпадает с временем убийства, установленным в результате медицинского освидетельствования, а также с показаниями Роули Клоуда, утверждавшего, что Андерхей ожидал прихода своего клиента в любую минуту. Возможно, так и произошло.
Пуаро кивнул.
— Да. Все чересчур гладко.
— И, наконец, в-третьих, — и вы, по-моему, месье Пуаро, не сможете мне на это возразить, — Дэвид Хантер, точнее, он и его сестра, — единственные люди, у которых был хоть малейший мотив. Таким образом, либо Дэвид Хантер убил Андерхея, либо Андерхея убил кто-то другой, преследовавший его по неизвестной нам причине. Но это кажется маловероятным.
— Да, я согласен с вами. Согласен.
— Вы же видите, что в Уормсли-Уэйле ни у кого не было бы мотива для совершения преступления, если, конечно, не считать какого-нибудь неизвестного нам человека, имевшего связь с Андерхеем в прошлом. Я не исключаю возможности подобного совпадения, по нет даже намека на это. Кроме того, покойный не был никому известен, кроме брата и сестры.
Пуаро кивнул.
— Клоуды берегли бы его как зеницу ока. Ведь живой и недовольный Роберт Андерхей — это для них возможность получить и разделить между собою большое наследство.
— И вновь я полностью с вами согласен. Действительно, живой и недовольный Роберт Андерхей — это то, что нужно семейству Клоудов.
— Мы снова вернулись к тому, с чего начали: Розалин и Дэвид Хантер — единственные, у кого имелся мотив. Розалин Клоуд в тот день была в Лондоне, но Дэвид, как мы знаем, в Уормсли-Уэйл. Он прибыл на станцию Уормсли-Хит в 5.30.
— Итак, нам известен мотив, а также тот факт, что, начиная с 5.30 в течение неопределенного времени, Дэвид был поблизости от места преступления.
— Вот именно. А теперь вспомним историю, рассказанную Беатрис Липпинкотт. Я полностью ей верю. Она рассказала о том, что услышала. Может быть, чуть-чуть приукрасила, но это вполне естественно.
— Да, вы правы. Вполне естественно.
— Я верю этой девушке, так как я ее знаю. И потом, кое-что она не могла придумать. Например, она никогда раньше не слышала о Роберте Андерхее. Вот почему я больше верю ей, а не Дэвиду Хантеру.
— Я тоже, — согласился Пуаро. — Вообще она показалась мне единственным свидетелем, который говорил правду.
— У нас есть факт, подтверждающий ее показания. Попробуем ответить на вопрос: с какой целью брат с сестрой выехали в Лондон?
— Это один из тех вопросов, которые меня больше всего интересуют.
— Ну что ж. Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим на финансовое положение этих людей. Розалин Клоуд имеет пожизненное право на проценты с капитала Гордона Клоуда, но трогать основной капитал не может. Я не имею в виду незначительные суммы, скажем, тысячу фунтов. Драгоценности и другие украшения, естественно, принадлежат ей. И первое, что она делает в городе, — продает наиболее ценные вещи на Бонд-стрит. Ей вдруг понадобилась большая сумма наличными. Иначе говоря, ей нужно платить шантажисту.
— И вы считаете это уликой против Дэвида Хантера?
— А вы нет?
Пуаро отрицательно покачал головой.
— Как основание для шантажа — да. Но как доказательство намерения совершить убийство — нет. Этот факт, mon cher[6], нельзя использовать и так и сяк. Либо молодой человек собирался платить, либо планировал убийство. Вы предъявили доказательство его намерения платить.
— Да, да. Возможно, это так. Но он мог передумать.
Пуаро пожал плечами.
— Я знаю этот тип людей, — задумчиво продолжал суперинтендант. — Они хорошо показали себя в годы войны, так как у них более чем достаточно физического мужества, смелости и безрассудной отваги. Такие люди встречают опасность с открытым забралом. Именно они добиваются всяческих наград, как правило, посмертно. Да, в военное время человек подобного типа — герой, но в мирное время такие люди обычно кончают жизнь в тюрьме. Они любят острые ощущения, ни во что не ставят общество и, в конечном счете, даже человеческую жизнь.
Пуаро кивнул.
— Я знаю, — повторил суперинтендант, — этот тип людей.
На несколько минут повисло молчание.
— Eh bien[7], — произнес, наконец, Пуаро. — Положим, мы оба согласны в том, что перед нами тип убийцы. Ну и все. Это не продвигает нас дальше.
Спенс с любопытством посмотрел на маленького детектива.
— Похоже, вас заинтересовало это дело, месье Пуаро?
— Да.
— Но почему? Могу ли я спросить?
— Откровенно говоря, — Пуаро развел руками, — даже не знаю. Возможно, потому, что пару лет тому назад, сидя в курительной со своим другом в его клубе и страдая желудочными коликами (а я, надо сказать, терпеть не могу воздушных налетов и отнюдь не являюсь храбрецом, хотя и пытаюсь таковым казаться)… Так вот, страдая, как я уже сказал, желудком и сидя со своим другом в курительной одного из клубов, я увидел удивительного зануду, майора Портера, который рассказывал какую-то длинную и нудную историю. Его никто не слушал, кроме меня, так как я хотел отвлечься от бомбежки, и, кроме того, факты, которые он излагал, меня заинтересовали. И я подумал, что вполне возможно когда-нибудь сложится ситуация, очень похожая на ту, о которой он рассказывал. И вот сейчас мы ее имеем.
— Неожиданное стало возможным, да?
— Совсем не так, — поправил Пуаро. — Именно ожидаемое стало возможным, что само по себе весьма удивительно.
— Вы ожидали убийства? — скептически спросил Спенс.
— Нет, нет. Конечно, нет. Дело в другом. Майор Портер рассказывал о том, как некая женщина вторично вышла замуж при живом муже, который впоследствии объявился, о том, как последовал шантаж, и как вымогателя заставили замолчать. И что мы сейчас имеем? Жена выходит вторично замуж. Возможно, что первый муж еще жив? Он — жив. Возможно, что он вновь появится на горизонте? Он появился. Возможен шантаж? Шантаж налицо. Возможна, следовательно, попытка заставить вымогателя замолчать? Ma foi[8], его заставили замолчать!
— Ну что ж, — промолвил Спенс, весьма подозрительно оглядывая Пуаро. — Все это вполне соответствует определенному типу людей. И вполне обычное преступление — шантаж, заканчивающийся убийством.
— Так что ничего интересного, вы это хотите сказать? Обычно, конечно, нет. Но наше дело заслуживает особого внимания, потому что в нем, — спокойно произнес Пуаро, — все фальшиво с начала до конца.
— Фальшиво? Что вы хотите этим сказать?
— Оно, как бы это выразиться, не укладывается в привычные рамки.
