– Да мне и в голову не приходило, что она украл деньги!
– Это, быть может, да. Но я наблюдал за вами, и вы не были, как инспектор Рэглан, полны удивления и недоверия.
– Пожалуй, вы правы, – сказал я после минутного размышления. – Мне все время казалось, что Флора что-то скрывает, так что это открытие подсознательно не было для меня такой неожиданностью, как для бедняги инспектора.
– Да! Бедняге придется заново пересмотреть все свои выводы. Я воспользовался его замешательством и добился от него исполнения одной моей просьбы. – Пуаро достал из кармана исписанный листок и прочел вслух. «Полиция в течение нескольких дней разыскивала капитана Ральфа Пейтена, который доводился племянником мистеру Экройду, владельцу „Папоротников“, трагически погибшему в прошлую пятницу. Капитан Пейтен был задержан в Ливерпуле при посадке на корабль, отплывающий в Америку». Это, мой друг, появится в завтрашних газетах.
Я уставился на него в полной растерянности:
– Но… но это же не правда. Он не в Ливерпуле. Пуаро нежно мне улыбнулся.
– Как вы сообразительны! Нет, он не был задержан Ливерпуле. Инспектору Рэглану очень не хотелось помещать эту заметку, тем более что я не дал ему никаких объяснений. Но я убедил его, что последствия ее будут очень важны, и он уступил мне, сложив с себя всякую ответственность.
– Не понимаю, – сказал я, – что это вам даст?
– Не вредно иногда прибегать к услугам серых клеточек, – серьезно ответил Пуаро. Он встал и подошел к моему рабочему столу.
– Так вы, оказывается, любитель механики, – сказал он, осмотрев весь этот хаос.
У каждого человека есть свой конек. Я тут же продемонстрировал Пуаро мой самодельный радиоприемник. Ободренный его вниманием, я показал ему еще некоторые из моих изобретений – пустячки, но полезные в хозяйстве.
– Нет, решительно, вы по призванию не врач, а изобретатель, – сказал Пуаро.
– Но я слышу звонок – пришла наша пациентка. Пойдемте в приемную.
Остатки былой красоты этой женщины уже поразили меня однажды. В то утро я был поражен снова. Высокая, прямая, одетая просто, во все черное, она держалась, как всегда, с достоинством; большие темные глаза ее блестели, бледные щеки раскраснелись. Да, несомненно, в юности она была на редкость хороша.
– Доброе утро, мадемуазель, – сказал Пуаро.
– Присядьте, пожалуйста. Доктор Шеппард был так любезен, что уступил мне свою приемную для небольшой беседы с вами.
Мисс Рассэл спокойно села. Если она и ощущала некоторую тревогу, это никак не проявлялось внешне.
– Все это, знаете ли, как-то странно, – сказала она.
– Мисс Рассэл, я должен вам кое-что сообщить!
– Вот как?
– Чарлз Кент арестован в Ливерпуле.
На ее лице не дрогнул ни единый мускул. Она только чуть пошире открыла глаза и с легким вызовом спросила:
– Ну и что?
И тут мне припомнилось то сходство с кем-то, которое я уловил в этом парне – в Кенте. Два голоса – один хриплый, грубый, другой хорошо модулированный – были до странности схожи. Я понял, что в тот вечер у ворот «Папоротников» незнакомец напомнил мне мисс Рассэл. Потрясенный, я поглядел на Пуаро, и он чуть заметно кивнул мне, а в ответ на вопрос мисс Рассэл развел руками:
– Я подумал, что это может представить для вас интерес.
– Ну, не сказала бы. А кто он, кстати, этот Кент?
– Это, мадемуазель, тот человек, который был в «Папоротниках» в ночь убийства.
– Неужели?
– На его счастье, у него алиби. Без пятнадцати десять он был в пивной за милю отсюда.
– Повезло ему, – заметила мисс Рассэл.
– Но мы пока не знаем, зачем и к кому он приходил в «Папоротники».
– В этом я, к сожалению, ничем вам помочь не могу. Я ничего не слышала об этом посещении. Если это все…
Она хотела подняться, но Пуаро удержал ее:
– Нет, еще не все. Сегодня утром выяснилось, что мистер Экройд был убит не без четверти десять, а раньше: в промежутке между без десяти девять, когда доктор Шеппард покинул его, и без пятнадцати десять.
Я увидел, как кровь отлила от ее лица, она покачнулась.
– Но мисс Экройд говорила… мисс Экройд говорила…
– Мисс Экройд призналась, что она лгала. В этот вечер она и не заходила в кабинет, и, значит, возможно, что Чарлз Кент – тот, кого мы ищем. Он был в «Папоротниках». Неизвестно, что он там делал…
– Я могу сказать, что он там делал. Он не трогал мистера Экройда, он даже к кабинету не подходил. Это не он! – Железное самообладание было сломлено. Ужас и отчаяние были написаны на ее лице. – Месье Пуаро Месье Пуаро, поверьте мне!
– Ну, конечно, конечно. Я верю. Но мне надо было заставить вас говорить, понимаете?
– А это правда – то, что вы сказали?
– То, что Чарлза Кента подозревают в убийстве? Да, это верно. И вы одна можете спасти его, рассказав, зачем он приезжал в «Папоротники».
– Он приходил ко мне, – тихо и быстро заговорила она. – Я вышла к нему… в…
– В беседку, я знаю. Эркюль Пуаро обязан знать все. Я знаю также, что вы выходили еще раньше и оставили в беседке записку, назначив время свидания.
– Да. Когда он написал, что ему надо меня видеть, я побоялась встретиться с ним в доме и описала ему беседку. Потом, опасаясь, как бы он не ушел, не дождавшись меня, я оставила там записку, что приду в десять минут десятого. Я вышла с запиской через стеклянную дверь гостиной, чтобы кто-нибудь из прислуги не заметил меня, а возвращаясь, встретилась с доктором Шеппардом и испугалась, что ему может показаться странным, почему я так спешила, запыхалась… – Она умолкла.
– Продолжайте, – сказал Пуаро. – Вы встретились с Кентом в десять минут десятого. О чем вы говорили?
– Теперь уже трудно… Видите ли…
– Мадемуазель, – прервал ее Пуаро, – в этом вопросе нам необходимо знать всю правду. Обещаю вам, что все сказанное здесь останется между нами. Я отвечаю и за доктора Шеппарда. Я помогу вам: Кент – ваш сын?
Она кивнула. Ее щеки вспыхнули.
– Об этом никто не знает. Это случилось давно, очень давно… в Кенте. Я не была замужем…
– И дали ему вместо фамилии название графства? Понимаю.
– Я работала. Я платила за его воспитание. Он не знал, что я – его мать. Но он сбился с пути – пил, потом стал наркоманом. Я с трудом оплатила ему билет в Канаду. Года два о нем не было никаких вестей. Потом он каким-то образом узнал, что я – его мать. Начал писать, требовать денег. А когда вернулся в Англию, написал, что приедет ко мне в «Папоротники». Я не хотела, чтобы он приехал открыто: меня считают такой… такой респектабельной. Если бы возникли подозрения, мне пришлось бы оставить работу. Тогда я написала ему эту записку.
– В это утро вы заходили к доктору?
– Да. Я подумала, может, это излечимо. Он был хорошим мальчиком, пока не стал наркоманом.
– Понимаю, – сказал Пуаро.
– Что же было дальше? Он пришел?
– Да. Он ждал меня в беседке. Он был очень груб, грозил мне. Я принесла все деньги, какие у меня были, и отдала ему. Мы немного поговорили, и он ушел.
– Когда?
– Минут двадцать – двадцать пять десятого.
– А вы что стали делать дальше?
– Я вернулась в дом. По террасе ходил майор Блент, и курил, и я вошла через боковую дверь. Было ровно половина десятого.
Пуаро сделал какую-то пометку в своем блокноте.
– Это, пожалуй, все, – сказал он задумчиво.
– Я… я должна рассказать все это инспектору Рэглану?
– Может быть, но пока торопиться не надо. Чарлзу Кенту еще не предъявлено обвинение в убийстве. Могут возникнуть обстоятельства, которые сделают ваше признание ненужным.
– Вы были очень добры ко мне, месье Пуаро, – сказала мисс Рассэл, поднимаясь. – Очень! Спасибо вам. Вы… вы мне верите, что Чарлз не причастен к убийству!
– Кажется очевидным, что человек, говоривший с мистером Экройдом в половине десятого, не мог быть вашим сыном. Не теряйте мужества, мадемуазель. Все будет хорошо.
Мисс Рассэл ушла. Мы остались с Пуаро вдвоем.
– Значит так, – сказал я. – Каждый раз мы возвращаемся к Ральфу Пейтену. Как вы догадались, что Кент приходил к мисс Рассэл? Заметили сходство?
– Я связал ее с этим неизвестным задолго до того, как увидел его, – как только мы нашли перо. Оно указывало на наркотики, и я вспомнил, что вы говорили мне о разговоре с мисс Рассэл у вас в приемной. Затем я нашел статью о кокаине за то же число. Все было ясно. Она получила в это утро известие от какого-то наркомана. прочла статью и пришла к вам, чтобы кое-что выяснить. Она заговорила о кокаине, потому что статья была об этом, но, когда вы проявили слишком живой интерес – быстро перевела разговор на таинственные яды. Я заподозрил существование брата или сына, – словом, какого-то родственника. Но мне пора. Ленч уж, верно, ждет меня.
– Останьтесь у нас, – предложил я.
– Не сегодня, – покачал головой Пуаро, глаза его весело блеснули. – Мне бы не хотелось обрекать мадемуазель Каролину на вегетарианскую диету два дня подряд!
