деньги, пусть и утверждает обратное, а значит, вы можете охарактеризовать его как ненадежного человека?
– Ваши слова – не мои.
– Мне известно, что вы ветеран русско-чеченской войны. И с тех пор, как вы вернулись – Акстафой с вами не связывался?
– Нет.
– А он знал, что вы проживаете по прежнему адресу?
– Откуда мне знать, что Акстафой знал, а чего – не знал?
– Но факт таков, что Акстафой не пытался контактировать с вами?
– Не пытался.
– Вы дали Акстафою понять, что его долг прощен? Или же он все-таки намеревался расплатиться с вами в дальнейшем?
– И то, и другое одновременно.
– А давно вы с Акстафоем знакомы?
– С детства, со школы.
– Значит, фактически, он вам приходился как брат родной?
– Да.
– …и вас ничуть не огорчило, не разозлило, что он просто-напросто себе позволил кануть в лету с таким долгом? Будто бы набил сумки вашими деньгами и исчез – как вор! А вы не думали, Назар Захарович, что Акстафой, может быть, с вами нарочно, так сказать, встреч избегает – потому что боится, как бы вы не потребовали ему возвратить то, что вам причитается?
Нефтечалов не отвечал.
– Алле, вы там? – спросил Данила.
– Не пойму я ваши процедуры, на что вы меня разогреваете – и продолжать с вами беседу отказываюсь, – ответил Нефтечалов.
Крещеный только открыл рот – но в ухе ритмично загудело.
Он внес в записную книжку информацию о транспортном средстве Назара Захаровича – светло-голубая, небесного цвета, «Волга» ГАЗ-21 с номерами «С001КБ40», – и, столкнувшись в коридоре с участковым инспектором Аграфеновым, Данила ворвался в кабинет Варфоломея.
Ламасов внимательно изучал дактилоскопическую карту, представляющую собой бланк-лист с отпечатками пальцев, полученными с использованием типографической краски – дактилокарта на Гоффа, Богдана Дорофеевича, гражданина РСФСР, в графе основание для постановки на дактилоскопический учет указано постановление о привлечении в качестве обвиняемого…
Варфоломей поглядел на Данилу, который поразмахивал перед ним записной книжкой.
– Что, Даня?
– Мы с Аграфеновым, – слегка запыхавшись, проговорил Данила, – едем обратно на Головольницкую – машину искать.
– Машину… какую машину?! Чью?!
– Нефтечалова.
– Нефтечалова? – удивился Варфоломей, – это который самый последний в списке Акстафоя?
– В том и дело, товарищ лейтенант, что я Акстафою позвонил прежде, чем займодавцев его проверять – а он мне знаешь, что ответил – что Нефтечалова у него в списке нет и быть не может!
– Странно, но Глеб…
– Хорошо бы нам и ко Глебу домой наведаться, – перебил его Данила, – своими глазами, не чужими, на списочек поглядеть.
– Верно.
– У меня есть одна мыслишка! – сказал Данила, – плюс я до самого Нефтечалова дозвонился и выяснилось, что у Акстафоя перед ним давнишний невыплаченный долг – на крупную сумму!
– Какую?
– Двести тысяч.
Ламасов задумчиво постучал костяшками пальцев по столу.
– Значит, он все-таки мог быть в списке?
– Сомневаюсь, потому как Акстафой мне своим языком сказал, что с Нефтечаловым десять лет не пересекался, а Нефтечалов подтвердил – и сам Нефтечалов меня пытался убедить, что долг Акстафою якобы давным-давно простил!
– И ты ему поверил?
– Пожалуй, – признался Данила, – но чутье мне подсказывает, что Нефтечалову, может, какая-то глубоко личная обида за душой покоя не дает – и от денежных вопросов она далекая!
– Поверю тебе на слово, чутью твоему, но Глеб, получается…
В коридоре – позади Аграфенова и Крещеного, – компактной и нарумяненной фигурой нарисовалась Алиса Иосифовна.
– Варфоломей Владимирович, – протолкнулась она.
– Да, Алисонька, что? – жестом пригласил ее Ламасов.
– К вам Гофф явился, Богдан Дорофеевич, и Рябчиков, Борис Геннадиевич, – проговорила Алиса, – Гофф спрашивает, кто главный по делу об убийстве на Головольницкой… а Рябчиков спрашивает то же самое.
– Гофф?! – оживился Варфоломей, – живо тащи этого! А вот Рябчиков пускай покукует в коридоре – урок ему, значитца, и может быть, что в следующий раз научится Бориска наш тщательнее, внимательнее квартиросъемщиков подыскивать – а не абы кого!
– Слушаюсь, Варфоломей Владимирович! Гофф, вы где!?
– Варфоломей, – окликнул Данила.
– Слышал, – отозвался Ламасов, – езжайте, если надо – а мне Гоффа допросить нужно – он прославился как удачливый квартирный вор, известный по кличке Конек-Горбунок, влезал через балконы и форточки, пока однажды черту не переступил и его не поймали за нахрапок, значитца – а жертвой его был семидесятилетний житель Капитолийского района Асламов, Эрнест Ольшанович! Так вот Гофф этот – Ефремову бутылку покупал!
– Гофф, значит? – задумался Данила.
– Езжайте, добро! – отмахнулся Ламасов.
Глава 11. Глубокая выщербина на алмазе
Когда Крещеный с Аграфеновым вышли, потолкавшись в дверном проеме, розовощекая Алиса Иосифовна ввела Гоффа.
– Ну-с, Гофф, – Варфоломей жестом пригласил вошедшего, – ты будь как дома, присаживайся, пристраивайся поудобнее!
На Гоффе была старая поношенная черная куртка, маленькая вязаная шапочка на макушке, мокрые волосы зачесаны за уши, худые ладошки протиснуты в карманы джинсовых брюк – и, изучая то вошедшего, то поглядывая в твердотельную папочку с файлами, Варфоломей потянул время, поулыбался, завел песенку:
– …а снится нам не ропот космодрома, – негромко, молодецки-протяжно распевал Варфоломей, – не эта ледяная синева, а снится нам трава-трава у дома – зеленая-зеленая трава… м-да!
Вошедший опустился на скрипнувший стул.
– Можешь, Гофф, меня лейтенантом Ламасовым называть, если захочешь обратиться, – вежливо сказал Варфоломей, – вот, например, если ты, Гофф, с повинной к нам пожаловал…
– Я скажу, – начал Гофф.
– Ну, а я выслушаю.
– Я к убийству Ефремова непричастен, – ответил Гофф, – это вам факт, а будете на меня время терять – коцап ваш ускачет.
– И все?
– Вам нужно убийцу Ефремова найти – я не убивал, – сказал Гофф, – а все, что за рамки следствия выходит, не ваше дело.
– Ты мне расскажи-ка, Гофф, как ты в квартире Ефремова оказался? Знаю, что ты ему бутылку покупал, – Варфоломей стиснул зубы, – с намерением, может, каким? Опоить хотел, а потом, может – пуф! – и подушку ему на лицо! И денежки у него из-под скатерти – вжик! – и в кармашек, а оттуда и гуляй себе!
– Интересненько! – сказал Гофф, – только неувязка у вас, товарищ лейтенант, потому как Ефремова – из ружья смочили.
– Ты мне, Гофф, не юли, а рассказывай! Рассказывай, раз уж сам пришел!
– В понедельник, – начал Гофф, – вечером я попутку поймал, а за рулем мужик сидел – Акстафой фамилия. Воняло от него, конечно, носками да ногами, да и просто разило, дай Боже, как от луковицы, слезы в глазах стояли, а в жигулях его – без открытого окна вдохнуть невозможно было, как в газовой камере – хоть травиться лезь, на тот свет мигом отправишься! Но мужик он оказался недурственный, меня подсадил – может, думал, я сирота какой, внешность-то у меня
