меня за плечо с такой силой, что я испугалась, и закончила:
— А этого я не допущу.
— Но мы вовсе не собираемся расставаться, — воскликнула я.
— Хотелось бы верить, Кристина. Поклянитесь мне.
Я поторопилась поклясться, видя, что она все больше волнуется. Впрочем, не было ничего более правдивого. Я абсолютно не собиралась бросать Бернара, так как он оставлял мне свободу, без которой обойтись я не могла. Но что станет со старушкой, когда она узнает о смерти Стефана? А что будет со мной, с фирмой, с товарным знаком Роблен без архитектора, бывшего истинным творцом? Я еще ясно не представляла все последствия его исчезновения. Вот уже… о Господи, уже больше двенадцати часов, как я старательно ухожу от этой проблемы. В основном я готовилась к тому, чтобы выслушать известие о его смерти как можно более естественно, то есть с хорошо сыгранным потрясением, хотя мне уже порядком надоело постоянно раздваиваться, превращаясь в безутешную жертву событий, автором которых являлась сама. Я поцеловала свекровь с притворным участием. А почему бы и нет? Подумаешь! И направилась к Бернару, занятому поджариванием яиц.
— Ну? Как ты ее находишь?
— Нервная, волнуется без причины.
— Она говорила с тобой о нас?
— Только этого и ждала. Подозревает, что мы скрываем от нее конфликт.
Бернар переложил яйца со сковороды на тарелку, тщательно вытер пальцы бумажной салфеткой и сел напротив меня.
— Ничего, что мы едим на кухне? — спросил он.
Я думала о капитане, обычно наблюдавшем за нами со стены. Его пистолет все еще лежал в моей сумочке. И промолчала. Бернар протянул мне бутылку кетчупа и снова спросил:
— Что ты ей сказала?
— Что она напрасно беспокоится. Мы прекрасно ладим.
— Спасибо, Кристина. Понимаешь, она боится умереть и оставить меня здесь одного. Она всегда меня опекала.
— Знаю. Она желала бы для тебя еще одной матери, способной заменить ее после смерти.
— Вот именно. Поэтому мы и должны окружить ее улыбками.
— Я попытаюсь.
Я через силу проглотила несколько кусочков и отодвинула тарелку.
— Извини, я не голодна. Если не возражаешь, пойду немного вздремну.
— Иди, иди. Я все уберу и отправлюсь по делам.
Когда он ушел, я встала и тихонько поднялась в мансарду. Быстро освободив сундук, я осторожно открыла его и положила пистолет обратно в кобуру. Была надежда, что отныне он пролежит здесь, под портупеей, до самой смерти Бернара, когда тот будет восьмидесятилетним стариком.
Я вернулась вниз, успокоенная, окруженная какой-то чистой невинностью. Еще несколько часов. Дежурный охранник, о котором говорил Стефан, обнаружит труп и вызовет… Кого? Не знаю, как действует в таких случаях полиция, но уверена, что это будет полиция Антиба и Ниццы. И следствие будет вестись там. Меня оставят в покое. Господи, теперь даруй мне покой!
Новость настигла меня на бульваре Сен-Жермен. Была половина одиннадцатого. Я уже долгое время разбирала бумаги, пытаясь отвлечься от окружающей действительности. Тело Стефана уже наверняка обнаружили. Ну? Неужели им потребовалась целая ночь, чтобы начать следствие? Они давно уже должны были известить меня. Что означала эта задержка? Должна ли я волноваться или успокоиться? А если позвонить? Попросить к телефону Стефана? Может, это лучший способ обезопаситься? Я уже протянула руку к телефону, как он вдруг зазвонил, и я отскочила так, будто он мог меня укусить. Нервы мои уже никуда не годились.
— Мадам Вошель?
— Да, это я.
— С вами говорит офицер полиции Моруччи. Я звоню из Антиба.
— Что-нибудь случилось с верфями?
(Мне не нужно было притворяться, чтобы показать свое волнение.)
— Да. Речь идет о вашем инженере.
— Стефан Легри?
— Да. Он был убит прошлой ночью выстрелом из пистолета. Алло?
— Да. — Мой голос дрожал. — Я вас слушаю.
— Его обнаружили на борту «Поларлиса». Это лодка, которая принадлежит одному голландцу, Ван Дамму. В данный момент мы пытаемся связаться с ним по телефону. Вы знаете, почему Стефан Легри находился на борту «Поларлиса»?
— Не имею понятия.
— Эта лодка не ваших верфей?
— Нет. Но мы ведь не только делаем новые, а иногда беремся за починку старых. Кризис сказывается на нас, как и на всех.
— Понимаю.
— Что-нибудь украли?
— На первый взгляд — нет. Вы видели эту лодку?
— Еще не успела.
— Сможете приехать как можно скорее?
— Я? Что?..
— Пожалуйста. Это весьма темное дело, и возможно, вы сможете кое-что прояснить.
Я и не думала, что мне придется вернуться туда. Что он имел в виду под этим «кое-что»?
— Алло, мадам Вошель?
— Простите, я думала. Ладно. Хорошо. Вылечу первым же послеполуденным рейсом, если только будут места.
— Спасибо. В аэропорту Ниццы просто спросите меня. Я буду вас ждать.
— Вы надолго меня задержите?
— Надеюсь, что нет, но на всякий случай забронируйте себе номер в гостинице Антиба.
Он повесил трубку, а я еще раз мысленно повторила весь наш разговор. Не был ли его голос немного агрессивным? А то, как он сказал: «Пожалуйста»? И это «кое-что»? А ведь я была очень осторожна.
И тогда вдруг на меня напал страх. Страх жуткий, которого я никогда до сих пор не испытывала. Все мои предыдущие испытания я преодолела решительно: мое самоубийство, обнаружение трупа матери, даже мною совершенное убийство… У меня была цель. А сейчас? Сейчас я не могла стоять на ногах от ужаса, потому что, думая, что спасена, демобилизовала всю свою энергию. Защита свыше, которая не оставляла меня ни на секунду, покинула меня. И внезапно я превратилась в одну из тех одержимых, что бросают бомбы в правителей. Если бы они не были уверены в своей правоте, то почувствовали бы себя чудовищами. Так, может, я и была чудовищем? Я стала бить себя кулаками по голове и громко крикнула: «Ну, скажите же, что я сумасшедшая!»
От звука собственного голоса я пришла в себя и заметила, что забыла положить трубку на место. Я так дрожала, что мне не сразу удалось это сделать. Выпив большой стакан воды, я проглотила таблетку аспирина. Паника медленно покидала меня, будто демон, изгоняемый экзорсистом, и я принялась за необходимое: звонок в аэропорт, гостиница в Антибе, потом Бернар. Когда он узнал новость, первые его слова были: «Мама ничего не должна знать». Конечно же, ведь последуют финансовые проблемы, и моя свекровь будет среди первых, кого они затронут. Тем хуже!
Бернар сожалел, что не может сопровождать меня, но я поняла, что смерть Стефана не была ему столь уж неприятна. Короче. Мне действительно хочется как можно скорее приступить к самой драматичной главе моего повествования. Итак, сойдя с самолета, я встретила инспектора
