— Суд уже вынес свое решение, — сурово произнес судья Мейнли. — Вы бы лучше вызвали своего следующего свидетеля, а потом попытались бы исправить свои промахи, господин окружной прокурор.
— Хорошо, Ваша Честь, — сказал Маршалл, плохо справляясь с раздражением, вызванным еще и тем, что репортеры быстро заполняли страницы своих блокнотов. — Я вызываю Хартвелла Элвина, шефа полиции Калексико.
Элвин, высокий, высохший как мумия мужчина с ничего не выражающими глазами и белесыми ресницами выступил вперед, скороговоркой произнес снова присяги и занял место для дачи свидетельских показаний. По манерам свидетеля было видно, что все происходящее его не интересует.
— Ваше имя Хартвелл Элвин, и вы занимаете пост шефа полиции Калексико округа Империал в Калифорнии? — спросил окружной прокурор.
— Совершенно верно, — ответил Элвин.
— Обращаю ваше внимание на утро десятого числа текущего месяца. Случилось ли вам поехать в мотель «Палм Корт» в Калексико рано утром?
— Да.
— Теперь, поскольку адвокат возражает против показаний, основанных на чужих словах, я не стану спрашивать, что заставило вас туда поехать, поскольку все, что вы услышали по телефону, явится слухами, — ехидно сказал Маршалл. — Просто расскажите, что вы обнаружили, приехав туда.
— Я нашел мертвого мужчину в четырнадцатом номере.
— Знали ли вы этого человека?
— Нет.
— Был ли он позднее опознан?
— Да.
— Опознали ли в нем некоего Монтроза Девитта из Лос-Анджелеса?
— Да.
— Когда вы вошли в номер?
— В начале восьмого.
— Утра?
— Да, утра.
— Что вы еще обнаружили?
— Как я уже сказал, труп на полу номера. Увидел, что все вещи в беспорядке, как видно на фотографиях, которые здесь представлены. Некоторые ящики были выдвинуты, чемодан и саквояж раскрыты. Я обнаружил, что номер шестнадцать находится в еще большем беспорядке: все до единого ящики выдвинуты, багаж раскрыт, одежда и другие предметы разбросаны по всему полу.
— Вы сфотографировали эти помещения?
— Да. То есть отдал приказание их сфотографировать.
— У вас имеются снимки?
— Да.
— Будьте добры, передайте их мне и объясните, который что воспроизводит.
На протяжении нескольких минут свидетель предъявлял обвинению фотографии, давая подробные объяснения, что изображено на каждой из них, с какого места производилась съемка, как падал свет…
— Разговаривали ли вы с администратором мотеля и проверили ли регистрационный журнал? — спросил Маршалл.
— Да. Номер номер шестнадцать был занят обвиняемой, Лоррейн Элмор, а номер четырнадцать — Монтрозом Девиттом.
— Находились ли вы с шерифом, когда автомобиль, принадлежавший Лоррейн Элмор, был найден в песках?
— Был.
— Вы произвели осмотр местности вокруг машины?
— Да.
— Вы сделали фотографии?
— Да.
— Они при вас?
— Да, сэр.
— Предъявите их, пожалуйста.
Свидетель передал окружному прокурору фотографии, на которых была представлена машина, увязшая в песке.
— Нашли ли вы что-нибудь в машине?
— Да.
— Что?
— В багажнике под ковриком я обнаружил приспособление для колки льда, в обиходе именуемое ледоколом.
— Он у вас с собой?
— Да, сэр.
— Покажите мне его, пожалуйста.
Свидетель показал ледокол, и Маршалл распорядился, чтобы он был идентифицирован.
— Я вам показываю цифру шестнадцать на ледоколе и спрашиваю, стояла ли она уже тогда, когда вы обнаружили его в багажнике?
— Да, сэр.
— Нашли ли вы что-нибудь еще?
— Я видел, как шериф подобрал капсулу зеленоватого цвета с переднего сиденья.
— Присутствовали ли вы, когда шериф нашел упаковку с наклеенной на ней этикеткой?
— Присутствовал.
— Где она была найдена?
— В номере шестнадцать, в дамской сумочке.
— Можете приступать к перекрестному допросу, господа защитники, — заявил Болдуин Маршалл.
— Обработайте его, Дункан, — прошептал Мейсон. — Конечно, с ним вы многого не сделаете, но все же и тут они допустили промах. Не делайте обобщений, бейте в одно место, которое вы посчитаете слабым, пусть он выкручивается!
Мейсон, откинувшись в кресле, с интересом наблюдал за молодым человеком. Дункан Краудер поднялся, улыбнулся шефу полиции и начал:
— Насколько я понял из ваших показаний, подтвержденных фотографиями, номер шестнадцать был приведен в состояние разрушения, или хаотический беспорядок?
— Совершенно верно.
— Кто-то перерыл содержимое чемоданов и ящиков?
— Очевидно.
— Вы искали отпечатки пальцев?
— Да.
— Почему вы об этом не упомянули, когда давали показания прокурору?
— Об этом он меня не спрашивал.
— Почему он вас не спросил?
Окружной прокурор вскочил с места.
— Ваша Честь, я протестую против данного вопроса, как неправильного и наталкивающего на неправильный ответ. Свидетель не может читать мысли окружного прокурора…
— Поддерживаю, — сказал судья.
— Я иначе сформулирую вопрос, — не отступал Краудер. — Обсуждали ли вы разбираемое дело с прокурором?
— Конечно.
— До того, как вышли на свидетельское место?
— Естественно.
— А не говорил ли вам окружной прокурор, что он не желает, чтобы вы упоминали об обнаруженных отпечатках пальцев, если вас не спросят особо? Не предупреждал ли он вас, что не станет задавать такого вопроса при прямом допросе?
— С разрешения Высокого Суда, я возражаю против данного вопроса, — заявил Маршалл. — Разговор, если таковой и состоялся у свидетеля с прокурором, не имеет никакого отношения к воздействию на ход разбирательства. Это не меня здесь судят.
Краудер покачал головой.
— Но если стало бы известно, что свидетель намеренно построил свои показания определенным образом, умолчав о некоторых деталях при прямом допросе по совету окружного прокурора, это показало бы необъективность свидетеля, Ваша Честь. Поэтому я имею право это проверить при перекрестном допросе.
— Я думаю, это правильно, — согласился судья Мейнли, — возражение не принимается.
— Отвечайте на вопрос, — сказал Краудер.
Маршалл, размышляя, стоит ли ему продолжать спор, пару минут стоял в нерешительности, затем неохотно опустился на место.
— Прокурор не велел мне ничего говорить об отпечатках пальцев, если меня не спросят.
— Он объяснил почему?
— Сказал, что это только запутает и усложнит расследование.
— Хорошо, теперь я спрашиваю вас об отпечатках пальцев. Что вы там обнаружили?
— Мы нашли отпечатки пальцев Лоррейн Элмор, обвиняемой, а также Монтроза Девитта.
— В обеих номерах?
— Да.
— Продолжайте. Еще что-нибудь?
— Было обнаружено несколько отпечатков пальцев девушки, производившей уборку помещения, и несколько следов, которые нам не удалось идентифицировать.
— Но они были достаточны ясны, чтобы провести идентификацию?
— Если мы найдем человека, который их оставил, то, разумеется, не будет затруднений с установлением идентичности…
— Вы сфотографировали эти отпечатки?
— Да.
— Снимки при вас?
— Да.
— Предъявите их, пожалуйста.
— Если Высокий Суд разрешит, — вмешался Маршалл, — свидетеля на перекрестном допросе поздно спрашивать о том, что он нашел, и защита не имеет права настаивать на предъявлении снимков в качестве вещественного доказательства защиты… Если защита желает представить эти фотографии в качестве вещественных доказательств, тогда они обязаны вызвать данного свидетеля в качестве свидетеля защиты.
— Ничего подобного, — покачал головой судья Мейнли. — Свидетеля спросили о том, что он нашел… Он сделал несколько фотографий внутреннего помещения на месте преступления, или распорядился их сделать. Если часть этих фотографий была преднамеренно не предъявлена по просьбе прокурора, а это выяснилось во время перекрестного допроса, адвокат имеет право потребовать предъявить эти фотографии.
— Я возражаю, против заявления, что фотографии были преднамеренно не предъявлены по просьбе прокурора.
— Вы, конечно, можете возражать, — улыбнулся судья Мейнли, — однако не можете запретить защите так расследовать и расценивать предъявленные доказательства.
Свидетель представил фотографии неопознанных отпечатков пальцев, и по требованию Краудера они были причислены к числу вещественных доказательств.
— Пойдем дальше, — продолжил Дункан Краудер. — На основании фактов можно сделать вывод, что кто-то очень поспешно разыскивал нечто в обеих номерах, неправда ли?
— Совершенно верно.
— Но помещение выглядело бы точно так же, если бы неизвестное лицо подложило бы какой-то предмет, скажем, упаковку с наклейкой куда-нибудь в багаж, верно?
— Ну, не совсем. Когда человек что-то подкидывает, беспорядок бывает только в одном месте, а в остальном помещение остается нетронутым.
