— Подойди-ка сюда, Джимми! — прокричал шофер во всю силу легких. — Вот этот господин умирает с голоду: с тех пор как он выехал из Англии, у него не было ни крошки во рту.
— И это все? — спросил начальник станции, а потом, повернувшись к Найджелу, дружелюбно пригласил: — Пройдемте со мной, сэр. Вы когда-нибудь ели солодовый хлеб? Готов поспорить, что в Англии такого нет.
Ошарашенный криком, Найджел беспрекословно прошел вслед за начальником станции. Уже открыв двери вокзала, он обернулся и, уподобляясь шоферу, зычно крикнул:
— Через полчаса я вернусь!
— Можете не спешить, сэр! — отозвался Фланаган. — Можете не спешить! Времени у нас предостаточно! — После этого он откинулся на спинку заднего сиденья, забросил ноги на спинку переднего и снова впал в прежнее оцепенение.
Прошел добрый час, прежде чем Стрэйнджуэйз вновь появился на привокзальной площади. Его так основательно накормили и так основательно порасспросили о «большом городе», что он еле добрался до машины и с трудом уселся в нее; та с сопеньем, хрипеньем и пыхтеньем, словно больной, страдающий множеством хронических заболеваний, поползла по дороге в гору. Уже появившиеся на улице прохожие встречали их приветственными возгласами и пожеланиями добраться до цели путешествия без происшествий — видимо, они были хорошо осведомлены об особенностях машины Фланагана. И действительно, в пути не раз глох мотор, но Фланаган выходил из машины, открывал капот, и через некоторое время машина оживала.
Около половины одиннадцатого они наконец добрались до маленькой деревушки Мейнард. В пути Фланаган без особого труда выведал у Найджела причину и цель его путешествия и, когда они добрались до Мейнарда, сразу прошел в выбеленный известкой домик. Он не пробыл там и двух минут, но за это время вокруг машины уже собралась большая группа людей. Под председательством Фланагана состоялось небольшое совещание, благодаря ему Найджелу удалось узнать, что, во-первых, Мейнард-Хауз сгорел во время беспорядков, а во-вторых, что Патрик Гриви видел вчера, как его корова перепрыгнула через забор, а это было приметой скорого появления в деревне приезжего.
Фланаган установил, что его пассажир был спокойным и любезным человеком, чье пальто, видимо, стоило огромных денег, и что он был адвокатом из большого города и приехал узнать, живет ли еще здесь семейство Файр, которому умерший в Америке дядюшка завещал миллион.
И наконец, и Фланаган и Найджел узнали, что какие-либо сведения о семействе Файр можно получить лишь от вдовы О'Брайен.
После этого все собравшиеся отправились к домику вдовы О'Брайен и криками вызвали ее оттуда. Она приветствовала Найджела поклоном и отступила в сторону, чтобы дать ему пройти в дом. Там было очень чадно — дым от горящего торфа, видимо, совсем не хотел выходить в трубу. Найджел уселся на трехногий стул и, чихая и кашляя, попытался что-либо увидеть в полумраке. Курица сразу же сделала попытку взлететь ему на колени, а коза лишь презрительно взглянула на него. Вдова О'Брайен куда-то отлучилась, а потом появилась перед Найджелом с чайником и двумя чашками.
— Чашка чая, сэр, после трудной поездки наверняка благотворно подействует на вас, — сказала она с изысканной вежливостью. — Чай вкусный и крепкий.
Стрэйнджуэйз отхлебнул глоток и начал разговор. В этой деревушке трудно было узнать что-либо быстро и без околичностей.
— Я прибыл сюда, чтобы навести справки о семействе Файр, жившем в Мейнард-Хауз. Мне сказали, что вы лучше всех сможете ответить на этот вопрос.
— Значит, речь идет о Файрах? — дружелюбно сказала вдова, откидываясь в своей качалке. — О да, тут я смогу вам помочь. Я ведь жила в Большом доме с тех пор, как умер мой муж, — упокой Господь его душу! — и до самого пожара. Очень милые люди были эти мистер и миссис Файр: лучше не найти, если даже пройти пешком отсюда до Дублина.
— Вы, наверное, служили у них экономкой, миссис О'Брайен?
— Нет, — польщенно ответила старая женщина. — Меня взяли в дом кормилицей, когда родилась мисс Юдит. Ах, какая она была тогда крошка! Да и ее брат Дермут. Настоящий маленький джентльмен. Но проказник страшный…
— Детям, должно быть, было тут хорошо, раздольно и привольно. Да и когда они выросли — тоже.
— Все было бы хорошо, если бы их не отметила судьба, — вздохнула женщина. — Мистер Дермут вырос красавцем, так что за ним бегали все девушки в округе. И наездник он был первоклассный. Даже кубок выиграл в Дублине. Но духом он был так мятежен, что его мечтой стало попасть на войну. Не сказав никому ни слова, кроме мисс Юдит, он и еще один бездельник по имени Джек Ламберт убежали из дому. Через два дня мать получила от него письмо, что они уже в армии и вернутся домой с богатыми трофеями.
— Джек Ламберт?
— Да, это был один из садовников в доме Файров. Его рекомендовал мистеру Файру Вискаунт Фернс. И он действительно работал прилежно. Что с ним потом стало, я не знаю. А мистер Дермут погиб во Франции. Его отец так и не смог примириться со смертью сына. А ведь был сильным и здоровым мужчиной. И тем не менее умер через год после смерти Дермута. Миссис Файр прожила немногим больше. Она была последней из Файров; и мне кажется, трудно найти семью более несчастную, чем эта.
— Значит, мисс Юдит тоже умерла?
— Да… И причем раньше своего брата, бедная крошка. У меня было такое чувство, словно я потеряла собственного ребенка. Особенно тяжело было оттого, что она была такой несчастной… Дело в том, что она наложила на себя руки…
Старая женщина замолчала. Найджел почувствовал, что у него влажнеют глаза, и, видимо, не только от дыма. Странно: испытывать такое сочувствие к девушке, которую и в глаза не видел… А может быть, все-таки видел? У Стрэйнджуэйза забрезжило какое-то смутное воспоминание.
— Я вам налью еще чашечку, — сказала вдова О'Брайен. — А потом расскажу всю историю с самого начала.
— Мисс Юдит, — начала она, — обещала превратиться в чрезвычайно милую девушку. И была такой доброй, что отдала бы любому последнюю рубашку. Но, как и ее брат, она была довольно своенравна. И тем не менее невинна, как ангел небесный. Временами мне даже казалось, что слишком невинна для этого мира. Один из родственников мистера Файpa, мистер Кавендиш, проводил в Мейнард-Хауз каждое лето. Когда он появился впервые, мисс Юдит была еще подростком лет тринадцати. Он часто играл с ней, и она называла его дядя Эдвард. Это был красивый, благородный господин, всегда великолепно одетый. Он имел собственную машину. Юдит не часто видела машины в нашей местности, так как дворянство и знать были здесь довольно бедными. А через несколько лет мисс Юдит вдруг посчитала, что влюбилась в этого человека, хотя по возрасту он ей в отцы годился… Нет-нет, я ничего не хочу сказать против него. Он был благородным человеком, хотя, на наш ирландский взгляд, довольно чопорен. Мисс Юдит неоднократно заигрывала с ним, и ему это нравилось. В конце концов он тоже в нее влюбился. Если бы вы видели мисс Юдит, вы бы поняли, как это случилось. Она была самой красивой девушкой во всем графстве Бексфорд. И как я уже сказала, она считала, что любит его. Отец у нее был очень строгим и с дьявольским нравом. Юдит его побаивалась, хотя смелости ей было не занимать. Она знала, что отец придет в ярость, если узнает о ее любви, так как для него она все еще была маленьким ребенком. К тому же, поскольку она много читала, голова ее была полна самых разных романтических бредней, как и у всех девушек в ее возрасте. Она всячески утаивала свою любовь к мистеру Кавендишу. Она писала ему письма, а я должна была выносить их из дома и отправлять по почте. Тем не менее я думаю, что отец ее уже начал подозревать неладное. Мистер Кавендиш отвечал на письма мисс Юдит, посылая их на адрес ее подруги, чтобы отец по почерку не мог узнать отправителя.
Я не раз предупреждала мисс Юдит, что все это не доведет до добра, но она всякий раз лишь серчала на меня. Но это еще были пустяки по сравнению с тем, что произошло дальше. В один прекрасный день у нас в доме появился тот самый Джек Ламберт, о котором я вам уже говорила.
— Когда это было, миссис О'Брайен?
— Приблизительно за год до начала войны. Осенью, когда мистер Кавендиш уже уехал. Ламберту понадобилось совсем немного времени, чтобы буквально околдовать мисс Юдит. Парень он был что надо, и язык у него был подвешен отлично… Я хорошо помню тот день, когда мисс Юдит, смеясь и плача, пришла ко мне.
— Ах, Ненни! — сказала она. — Я так счастлива! Я люблю его. И не знаю, что мне делать.
— Потерпи, малютка, — сказала я. — Этим летом он наверняка вернется: Тебе скоро исполнится восемнадцать, и твой отец, возможно, согласится отпраздновать помолвку.
— Но я не его имею в виду! — вспыхнула она. — Я люблю Джека Ламберта…
— О Боже ты мой! — воскликнула я. — Ужель этого бездельника? Ведь он только садовник!
