— Скажите, вам было сложно уговорить Миликанта встретиться с вами?
— Вовсе нет. Он считал, что было бы нечестно подкладывать свинью, продавая мне дело.
— Все эти волнения сказались как-нибудь на вашем аппетите? — поинтересовался Мейсон.
— На моем аппетите? — изумился Серл.
— Да, — подтвердил адвокат.
— Нет. Если все против вас, значит, все против вас. Тогда не стоит вести себя как ребенку, а надо воспринимать все так, как оно есть.
— А разве вы не намекнули мне восьмого числа этого месяца за ленчем в «Домовой кухне», что, если Олден Лидс выплатит вам определенное вознаграждение, вы измените свои показания, и получится, что вы разговаривали с Конвэем по телефону после того, как Лидс ушел от него.
— Это неправда! — воскликнул свидетель. — И вы сами знаете, что это неправда.
— Так делали вы такое предложение? — настаивал Мейсон.
— Нет! Это вы пытались меня подкупить, но я ответил, что у Олдена Лидса не хватит денег, чтоб заставить меня изменить свои показания. Это вы пытались меня подкупить, угрожали и запугивали!
Судья Кнокс хмуро взглянул на Перри Мейсона, но тот уже задавал следующий вопрос:
— Мистер Серл! Вы были арестованы в ночь убийства по обвинению в уголовном преступлении, не так ли?
— Да.
— Вы когда-нибудь до этого обвинялись в уголовном преступлении.
Киттеринг поднял руку.
— Протестую, — сказал он. — Вопрос некорректный, несущественный и не относящийся к делу. Это не способ, чтобы выразить свидетелю недоверие. Только в том случае, если свидетель был признан виновным в совершении уголовного преступления, можно поднимать на перекрестном допросе вопрос о его отводе.
— Я не ставлю вопрос об отводе свидетеля, — уточнил Мейсон.
— Протест отклоняется, — вынес решение судья Кнокс.
— Меня не пытались привлечь по этому делу, — ответил Серл, — так как никакого дела не было. Полиция приехала потому, что им что-то сказал Олден Лидс. Никаких улик не было.
— Дело в том, — сказал Мейсон, — что вы быстро сообразили, если изменить свои показания так, чтобы оказалось, что вы звонили не в десять тридцать, а в десять, то это понравится людям окружного прокурора. Вы так и сделали. Разве не факт, что телефонный разговор, состоявшийся, по вашим словам, в десять часов, на самом деле произошел на тридцать минут позже?
— Я звонил ровно в десять вечера! — выкрикнул Серл.
— И рассказывая все это в участке, а потом мне в «Домовой кухне», вы не упомянули, что Хогарти говорил вам о встрече, которая должна была состояться через десять минут и продлиться минут десять.
Серл нервно оглянулся, но голос его оставался спокойным.
— Я вспомнил некоторые детали разговора после того, как у меня появилась возможность его обдумать. Но это Хогарти действительно мне говорил… Вы знаете, как это бывает. Вначале не помнишь, например, того, что тебе сказали по телефону, и стараешься вспомнить разговор…
— Выйдя из дома Конвэя, вы сразу же направились в круглосуточно работающий зал для игры в пул, — да или нет?
— Нет.
— Не сразу? — попросил уточнить адвокат.
— Нет.
— Сколько времени прошло с того момента, как вы вышли из квартиры Конвэя до того, как вошли в зал?
— Сейчас я уже не помню. Думаю, минут пятнадцать — двадцать.
— А что вы делали в этот промежуток времени?
— Много чего, — угрюмо ответил Серл.
— Ну, например?
— Звонил по телефону. — Кому?
— Другу.
— Кто этот друг?
Серл замолчал и выжидательно посмотрел на Киттеринга. Тот поднялся и сказал:
— Ваша честь, я протестую. Перекрестный допрос не может вестись таким образом. Адвокат должен был проверить показания свидетеля только на предмет правильности указанного им времени. Прошу отметить, что остальные вопросы в данном случае неуместны. Очевидно, дело защиты доказать, что телефонный разговор состоялся после ухода Лидса, а дело обвинения — доказать обратное.
Судья Кнокс взглянул на Перри Мейсона.
— Я хотел бы, чтобы вы немного повременили с этим вопросом, адвокат, и для начала обосновали, что он имеет отношение к делу. Суду не хотелось бы ставить в неудобное положение непричастных к делу людей, оглашая их имена, если без этого можно обойтись.
Мейсон по-прежнему корректно продолжил перекрестный допрос:
— А разве не факт, что, войдя в зал для игры в пул, вы сказали знакомым о своем намерении позвонить Конвэю в десять тридцать?
— Возможно, — неопределенно ответил Серл. — Я уже не помню.
— Может быть, вы им сказали неправду?
— Никому я не врал. Просто не вижу причин распространяться о своих делах перед партнерами по игре.
— Несмотря на то, что, войдя в игровой зал, вы знали, что будете звонить Биллу Хогарти, или Луи Конвэю, в десять часов, вы тем не менее сказали знакомым, что должны сделать это в десять тридцать? Это так?
— Да.
— А рассказывая первый раз эту историю окружному прокурору, вы не сказали ему, что звонили Конвэю в десять тридцать?
— Нет.
— Ваша честь! — вмешался Киттеринг. — Я хотел бы, чтобы убитого называли Хогарти, а не Конвэй. Это поможет избежать путаницы в протоколе, и…
Судья Кнокс его перебил:
— Пока у суда нет достаточных оснований, чтобы удовлетворить вашу просьбу, господин помощник окружного прокурора.
Мейсон сказал таким тоном, будто говорил о чем-то совершенно несущественном:
— А я думаю, здесь все в порядке. Я докажу, что его настоящее имя — Хогарти, так что называйте его, как просит помощник прокурора.
— Очень хорошо, — заключил Киттеринг.
Судья Кнокс недовольно посмотрел на Перри Мейсона:
— Определение его личности может оказаться весьма полезным для установления мотивов преступления, адвокат.
— Верно! — беззаботно согласился Мейсон. — Я знаю, он утверждал, что некоторое время жил под именем Хогарти, и, если Киттеринг имеет доказательства на этот счет, то я сэкономлю время на объяснениях.
— У меня есть такие доказательства, — заявил Киттеринг.
— Очень хорошо, — произнес судья Кнокс. — Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.
— Рассказывая первый раз свою историю окружному прокурору, вы сообщили ему, что звонили в десять часов?
— Я не упоминал времени.
— Понятно, — произнес адвокат, — вы сказали ему, что звонили Хогарти. Там вам объяснили, что необходимо назвать точное время. Если это было после десяти тридцати, то Олдена Лидса нельзя обвинить в убийстве. Это так?
— Да, между нами был разговор: я им что-то сказал, и они мне что-то ответили.
— Они обратили ваше внимание на то, что необходимо точно установить время до того, как вы сказали, когда звонили?
— Да.
— И сразу же сообразили, что это сулит вам некоторые выгоды, заявив, что у вас нет причин помогать людям, которые обыскивали вашу контору и арестовали вас по обвинению в уголовном преступлении, не так ли?
— Да, действительно. Я не испытывал к этим людям добрых чувств.
— И один из офицеров службы окружного прокурора сказал, что это можно урегулировать? — подсказал адвокат.
— Да. Он объяснил, что, если свидетель обвинения откажется выступать в суде, у него могут быть неприятности.
— Хорошо, — вздохнул Мейсон, — давайте снова вернемся к тому, что вы делали, выйдя из квартиры Хогарти. Вы сказали, что разговаривали по телефону со своим другом. А не была ли этим другом официантка из ресторана «Домовая кухня», Хейзл Стикланд?
Лицо Серла выразило тревожное недоумение.
— Почему?.. Я…
— Не забывайте, — предупредил Мейсон, поднимая указательный палец, — что вы находитесь под присягой.
— Да, я звонил ей, но не в ресторан.
— И что вы ей сказали?
— Я протестую! — снова вмешался Киттеринг. — Вопрос неправомерный, несущественный и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется неправильно.
— Протест принимается, — согласился судья Кнокс. — Устанавливайте время разговора, адвокат, его содержание выходит за рамки перекрестного допроса.
— Ваша честь, я считаю, что это важно, — ответил Мейсон.
— А я — нет. Сейчас этот вопрос неуместен. Вы проводите перекрестный допрос и, следовательно, имеете право задавать наводящие вопросы. Если полагаете, что тема так же важна, обоснуйте это.
Повернувшись к Серлу, Мейсон поинтересовался:
— Разве не правда, что вы попросили Хейзл Стикланд собрать вещи и уехать из города? Что вы ее встретите, дадите денег и все объясните?
— Аналогичный протест! — сказал Киттеринг. Судья Кнокс хмуро посмотрел на Перри Мейсона.
— Есть ли у вас основания, адвокат, полагать, что это связано с данным преступлением?
— Да, ваша честь! — ответил Перри Мейсон. — Эта девушка работала официанткой в ресторане «Домовая кухня» и дружила со свидетелем. В тот вечер, когда произошло убийство, Серл встретился с Биллом Хогарти до того, как тот отправился к себе на квартиру. Он пригласил Хогарти пообедать в ресторан «Домовая кухня». Их обслуживала Хейзл Стикланд. В тот вечер в ресторане подавалось два комплексных обеда. Один состоял из печеной картошки, другой — из бараньих отбивных с печеным картофелем и зеленым горошком. Серл с Хогарти заказали мясной обед… У меня с собой есть меню из этого ресторана, в котором указаны блюда комплексных обедов на каждый день недели.
