— Ну, шеф, — сказала она, — я могла бы в вашу честь сплясать на судейском столе джигу.
— Не следует так волноваться, — успокаивал Мейсон. — Будь более безразличной. Покури. Помни о том, что на нас смотрят люди. Сделай вид, что можешь вытащить из шляпы зайца, когда угодно и где угодно. Так как насчет сигареты?
— Дайте мне докурить свою, шеф, — сказала Делла. — Чтобы не укорачивать себе жизнь, не буду закуривать целую. Зачем вы сказали, что Олден Лидс, обнаружив мертвого Хогарти, обыскивал квартиру?
— Я хотел объяснить, откуда там взялись отпечатки его пальцев, — ответил адвокат. — Я тоже хотел намекнуть Эмили Миликант о Хогарти. Я…
К столу в бешенстве подбежал Киттеринг, и адвокат умолк. Помощник прокурора так негодовал, что едва мог говорить.
— Дьявол! Что вы имеете в виду… За это вас могут лишить права на адвокатскую практику! — набросился он на Мейсона.
— За что? — изумился адвокат.
Негодующим жестом Киттеринг указал на Гертруду Лэйд.
— За эту девушку! — бушевал он. — Ее не было тогда в ресторане, как и меня. Один следователь сказал мне, что это ваша телефонистка.
— Это точно, — спокойно подтвердил Мейсон, выпуская облако табачного дыма.
— Это у вас не пройдет! — продолжал бушевать Киттеринг.
— Почему? Киттеринг прорычал:
— Потому что это незаконно. Неэтично! У меня просто нет слов!.. Я считаю, что это — неуважение к суду! Я пойду к судье Кноксу и объясню ему всю схему вашей защиты.
И Киттеринг зашагал по направлению к двери в судейскую комнату. Мейсон невозмутимо посмотрел ему вслед и с наслаждением затянулся сигаретой.
— Шеф, — шепотом сказала Делла Стрит, — вы не думаете, что судья Кнокс расценит это как неуважение к суду?
— Мне безразлично, как он это расценит, — ответил Мейсон, кладя ноги на стоящий перед ним стул. — Это будет означать, что наступило время поговорить с ним начистоту. Каждый раз, когда мы ведем дело, используя необычные методы дознания, нас пытаются затащить в Комитет по обжалованию или в коллегию адвокатов. Ну, да черт с ними! Время нас рассудит.
— Но, шеф! — вздохнула девушка. — Это…
Мейсон прервал ее, кивнув в сторону двух помощников шерифа, которые до этого ввели в зал Эмили Миликант. Теперь они о чем-то тихо разговаривали с Олденом Лидсом.
— Посмотри на них, Делла, — попросил адвокат. — Они используют все ту же, прежнюю тактику. Сейчас они рассказывают Лидсу о том, что Эмили Миликант во всем призналась и что задерживать его дальше не имеет смысла. Они считают, что имеют право болтать эту никому ненужную чепуху, как это делаем мы, специалисты по темным делам. Но черт с этим. Я…
Он замолчал, поскольку в дверях судейской комнаты появился озабоченный судья Кнокс и сказал что-то секретарю. Тот подошел к Мейсону:
— Судья хотел бы немедленно видеть вас в судейской комнате, мистер Мейсон.
Адвокат отобрал у Деллы свою сигарету и сказал:
— Подожди меня здесь! Если тебя о чем-нибудь будут спрашивать, ничего не отвечай и тем более не пытайся что-либо объяснять.
Мейсон прошел через зал, наполненный неразборчивым бормотанием взволнованных голосов, чувствуя на себе вопросительные взгляды собравшихся в зале.
Судья Кнокс сказал:
— Мистер Мейсон, мистер Киттеринг выдвинул против вас обвинение такой тяжести, что мне необходимо услышать от вас объяснения, перед тем как предпринимать какие-либо шаги. Если данное обвинение справедливо, это не только неуважение к суду, но и грубое нарушение профессиональной этики.
Усевшись поудобнее и положив ногу на ногу, Мейсон глубоко затянулся и проговорил:
— Обвинение справедливо.
— Вы имеете в виду, что специально привели эту девушку в суд, что она работает у вас и что ее не было в ресторане?
— Это так, — подтвердил Мейсон и через некоторое время добавил: — Здесь было много пустых споров насчет профессиональной этики. Я буду рад откровенному разговору.
— Не думаю, что вы будете радоваться слишком бурно, если суд признает вашу вину, — мрачно заметил судья Кнокс.
Адвокат еще раз затянулся, выпустил струйку дыма и произнес:
— Иногда суды забывают о том, что являются и гарантами справедливости. Суд нужен не для того, чтобы расставлять кругом красные флажки, а чтобы восстанавливать справедливость. Я признаю, что мой перекрестный допрос был в чем-то необычен. Но в чем нарушение закона? Я попросил встать Гертруду Лэйд, она встала. Я спросил у Серла, не сидела ли девушка за соседним с ним столиком. Если бы до этого он говорил правду, то ответил бы, что «нет». Но ведь она не могла сидеть за соседним столиком, поскольку его самого в ресторане не было!.. И на этом бы все закончилось.
— Но вы заставили ее поклясться, что она там была! — запротестовал Киттеринг.
— Ничего подобного! — насмешливо посмотрел на него Мейсон. — Во-первых, Гертруда Лэйд не находилась под присягой, во-вторых, она сказала лишь: «Это тот» и, несомненно, это правда: он никогда не утверждал, что он кто-то другой. Я могу показать на судью Кнокса и сказать: «Это тот» или «это он», — с точки зрения грамматики здесь все правильно.
— Я с вами не согласен, — возразил Киттеринг.
— Это ваше право, — вздохнул адвокат. — Давайте проведем по этому поводу дебаты. Вы утверждаете, что он — это не он. А я скажу, что он — это он. Как вы можете обосновать свою точку зрения?
— Я имел в виду не это, — сопротивлялся изо всех сил Киттеринг.
— Тем не менее вы выразились именно так, — возразил Мейсон.
— Ладно, вы прекрасно понимаете, что я имел в виду.
— Мне наплевать на то, что вы имели в виду! Я говорю о том, как вы квалифицировали высказывание Гертруды Лэйд. А она сказала: «Это тот».
— Да, но вы понимаете, что подразумевалось под ее словами.
Мейсон вздохнул:
— Она сказала, что это был этот. Я тоже считаю, что это был этот. Черт возьми, это — он! Я могу в любом суде доказать, что это — он. Серл — это Серл. И она сказала только: «Это тот».
Лицо судьи Кнокса несколько смягчилось, и в его глазах засветилась усмешка.
Мейсон принялся закреплять достигнутое преимущество:
— Я могу кого угодно из сидящих в зале суда попросить подняться и, указав на стоящего, задать свидетелю этот вопрос. Попробуйте назвать закон, который это запрещает.
Судья Кнокс задумчиво посмотрел на Мейсона и наконец произнес:
— Да, Мейсон. Вне всякого сомнения, вы мыслите весьма нетрадиционно. Однако следует признать, что ваши слова справедливы. Не знаю, право, как я должен в данном случае поступить…
— Если бы мы вели дознание по этому делу обычными методами, Олден Лидс был бы уличен по отпечаткам пальцев, и его бы наверняка признали виновным.
— Он не имел права об этом врать, — пробурчал Киттеринг.
— А он и не врал, — напомнил Мейсон. — Он просто молчал.
— Но он должен был сказать нам!
— Это другое дело, — ответил адвокат. — Однако, по существующим законам, он не обязан делать этого. Если у вас есть возражения, то вам придется изменить закон.
— Обнаружив тело, он должен был сразу же заявить об этом властям.
— А почему вы решили, что он обнаружил тело? — поинтересовался адвокат.
— Вы так сказали.
— Мало ли что я говорил, я не был под присягой, — лукаво улыбнулся Мейсон.
— Но вы являетесь его адвокатом!
— Да, это так. Но нельзя же обвинять человека в преступлении на основании того, что говорит его адвокат. Дело в том, что Лидс никогда не говорил мне о том, что обнаружил труп, а я никогда не задавал ему этого вопроса в такой форме. Я только сообщил, что, по моему мнению, все происходило именно так, стараясь этим помочь суду принять решение.
Выражение липа судьи Кнокса смягчилось.
— Может быть, вам будет небезынтересно узнать, — обратился он к Киттерингу, — что в коридоре задержали Серла. Я не хочу давать советов по поводу того, как вам лучше вести свои дела, но на месте помощника окружного прокурора я бы ковал железо, пока горячо, и попытался бы получить от него признание.
— Я это сделаю! — сурово пообещал Киттеринг, ворчливо добавив: — Но все равно я протестую против этой чертовой тактики.
Судья Кнокс опять нахмурился.
— Ваша тактика вряд ли лучше моей, — напомнил Мейсон. — Вы подключились к телефонной линии и прослушивали частные разговоры…
— Сейчас речь не об этом, — поспешно перебил его Киттеринг. — Речь идет о том, что вы пытались разыграть…
— Все, что я делал, было абсолютно легально! — отрезал Мейсон. — А вот подключаться к моей телефонной линии — это противозаконно. Однако вы закрывали на это глаза, потому что хотели от меня получить кое-какую информацию. Вы жаждали узнать, каким образом я добываю свидетельства. Вы бы и не узнали, что убитый был Биллом Хогарти, если бы не прослушивали мой телефон. А вот если бы ваши телефонные разговоры прослушивал я или нанял бы для этого детективное агентство, вы бы сразу меня арестовали и лишили права адвокатской практики.
