Я повернулся к инспектору.
— Дверь была закрыта на щеколду. Вышибая дверь, вы вырвали винты и куски дерева. Вот здесь.
Он кивнул.
Значит, дверь и в самом деле была закрыта на щеколду. Мое предположение, что она была закрыта, подтвердилось. Если только полицейские не проделали дыру специально. Я вернул инспектору ключ.
— Благодарю, — сказал я. Он кивнул и убрал его в карман. Я повернулся и стал внимательно оглядываться.
Гостиная была раза в два-три больше той комнаты, где я провал прошлую ночь. Белый ковер, белые стены. У одной, под знакомой фотографией Эйфелевой башни в рамке, стояла длинная, молочного цвета, довольно мягкая софа. Перед ней — сияющий кофейный столик красного дерева. Еще там были два кресла с такой же обивкой, как и софа, рядом с каждым — по столику красного дерева. Между креслами — большой радиоприемник того же красного дерева и так же начищенный, как и кофейный столик. Противоположную стену занимали две балконные двери. Белые шторы были раздвинуты, и мне был виден узкий балкон с кованой решеткой, а за ним — освещенные солнцем верхние этажи здания напротив.
Я повернулся к инспектору.
— Тут все, мебель и остальное, стоит так же, как раньше, когда вы обнаружили тела?
Инспектор кивнул. Он полез в правый карман и вытащил старую вересковую трубку, а из левого кармана достал кожаный кисет с табаком.
Я подошел к балконным дверям. Попробовал открыть одну. Заперта. Под ручкой увидел маленькую задвижку. Щелкнул ею, снова попробовал отрыть дверь. На этот раз она открылась. Я повернулся к инспектору.
— Была заперта? — спросил я.
Он набивал трубку табаком. Посмотрел на меня и кивнул.
Я вышел на балкон и осмотрел двери снаружи. Открыть или закрыть их с той стороны было невозможно. Я вернулся в комнату, закрыл двери, щелкнул защелкой и повернулся к инспектору.
— Ничего, если я тут как следует осмотрюсь?
Трубка была уже набита. Он пожал плечами и равнодушно махнул трубкой, как бы давая понять, что ему все равно, чем я намерен заняться.
Я вышел по ковру в коридорчик. Первая комната сплошь сверкала белизной. Там располагались унитаз, раковина и биде в окружении кафеля, который сиял так, будто над ним изрядно потрудился дантист. В следующей комнате помещались большая эмалированная ванна, другая раковина и косметический столик. Здесь тоже все сверкало. Дальше размещалась спальня — те же белые стены, тот же белый ковер, два прикроватных столика красного дерева, два больших шкафа красного дерева и огромная кровать — сверкающая бронза и белое покрываю. Еще две балконные двери, выходящие на тот же балкон, на котором я уже побывал.
Когда я вернулся в гостиную, там пахло жженой веревкой. Инспектор сидел в одном из кресел, расставив ноги во всю ширь, и дымил трубкой. Над его головой, точно венок, плавало облако синего дыма, похожее на маленькую тучку.
Ледок сидел в углу дивана. Я сел на диван с другого конца.
И спросил:
— Двери в спальне, что ведут на балкон, тоже были заперты?
Инспектор кивнул и выпустил другое облако дыма.
— А где было тело? — спросил я. — Форсайта?
Инспектор вынул трубку изо рта и показал ею на другое кресло.
— А Сабины фон Штубен?
На этот раз трубка указала на пол перед креслом. Затем он снова сунул ее в рот.
— Какие-нибудь вещи нашли? Чемодан? Саквояж?
Он покачал головой, уже не вынимая изо рта трубки.
— Разве у фон Штубен не было сумки?
— Была.
— Что в ней было?
Он вынул трубку изо рта.
— Так, всякая мелочь. Косметика.
— При вскрытии в желудке Форсайта обнаружили алкоголь. Вы нашли бутылку?
Инспектор медленно положил ногу на ногу — правую на левое колено, а руку с трубкой — на бедро.
— Бутылку абсента, — сказал он.
— Полную? Пустую?
Он несколько секунд смотрел на меня молча. Потом сказал:
— Бутылка была почти пустая.
— Выяснили, где они ее взяли?
— Господин Форсайт купил. Тут, в соседнем магазинчике. Перед тем как зарегистрироваться в отеле. — После столь бурного потока слов он снова сунул трубку в рот и опять задымил.
— Тут были бокалы, из которых они пили? — спросил я.
— Два. Один пустой, другой наполовину полный.
— У фон Штубен губы были накрашены? — спросил я.
Он два раза пыхнул трубкой, наблюдая за мной, затем снова вынул ее изо рта и положил руку на бедро.
— Полупустой бокал был в помаде мадемуазель фон Штубен.
— А наркотиков здесь случайно не находили?
Инспектор посмотрел на трубку, потом на меня.
— Мы обнаружить в кармане мсье Форсайта серебряный… — Он задумался, подбирая слово поточнее, — …серебряную коробочку для кокаин. В форме черепа, но плоскую. А в этой коробочке — маленький серебряный соломка.
— Отпечатки пальцев в номере снимали?
— Не я, — ответил он, — эксперты.
— Установили, кому принадлежат отпечатки?
Он сунул трубку обратно в рот и кивнул.
— Горничным и служащим отеля? — сказал я.
Он кивнул.
— И ни один отпечаток, — заметил я, — не принадлежал Сибил Нортон?
Несколько секунд инспектор сидел неподвижно. Потом сказал:
— Non. — Снова вынул трубку и улыбнулся закрытым ртом. — Вы беседовали с мадам Нортон.
— Да. Послушайте, инспектор, где бы вы сейчас находились, если взять ваш обычный день?
Он слегка поднял брови.
— Pardon?
— В это время, в любой день, где бы вы были? Чем занимались?
Он задумчиво попыхтел трубкой. И через несколько секунд ответил:
— Ел. Возможно, бутерброд в пивной «Дофин» рядом с набережной д'Орсэ. А может, пил пиво.
— Понимаю, вы вправе сердиться на нас за то, что мы оторвали вас от вашего бутерброда. Понимаю, вас могут раздражать мои вопросы по поводу вашего расследования. Уверен, вы добросовестно выполнили свою работу, не хуже любого другого полицейского.
Я набрал полную грудь воздуха.
— Но у меня тоже, работа. Мать Ричарда Форсайта живет не в Париже. И ничего не знает о департаменте парижской полиции, как и о вас. Она знает только, что ее сын умер. И хочет узнать, почему. Думаю, ее можно понять. Она наняла пинкертонов, поручила им заняться расследованием, и агентство отрядило меня сюда.
Я вздохнул еще раз.
— Я знаю, в тот день Сибил Нортон была здесь. Но есть много того, чего я не знаю, и вы — единственный человек, кто может меня просветить. И я был бы очень признателен, инспектор, если бы вы согласились мне помочь.
Во время моего короткого монолога он никак не реагировал. Просто сидел и пыхтел трубкой. Когда я закончил, он пыхнул еще раз, вытащил трубку изо рта и снова положил руку с нею на бедро. И еще раз улыбнулся, не разжимая губ.
— Мне очень понравилось, — сказал он, — ваше… — Он повернулся к Ледоку и произнес французское слово.
— Обращение, — подсказал тот.
— …обращение к моему сердцу с этой историей про мамашу.
Я улыбнулся.
— Я пытался возместить вам отсутствие бутерброда.
— И пива, — добавил он.
— Я куплю вам пиво. И бутерброд впридачу.
Еще одна слабая улыбка. Он снова вложил трубку в рот, затянулся разок-другой, затем вынул трубку и положил руку на бедро.
— Вы должны понять, я всего лишь инспектор. Маленькая рыбка. Там, надо мной, плавает много других, покрупнее. Одному подавай то, другому это. И я должен следить, чтобы все были довольны, так? Возможно, есть вопросы, на которые я не мочь вам ответить. Понимаете?
— Да.
Он кивнул.
— Но я попробовать.
— Спасибо, — сказал я. — Но я все равно куплю вам бутерброд с пивом.
Он небрежно отмахнулся.
— Нет-нет. Спасибо, не надо. Когда мы закончим, я на час пойду домой. Моя жена приготовить coq au vin[54] у меня уже слюнки текут.
— Она берет красное вино? — спросил Ледок.
— Нет, — ответил инспектор, поглядывая на него. — Она берет белое. Рислинг.
— А! А как насчет lardon? — Он повернулся ко мне. — Ломтиков сала, — пояснил он.
— Спасибо, — сказал я. Поскольку ради меня они оба говорили по-английски, было невежливо их прерывать.
— Нет, — сказал инспектор. — Она обжаривает курица на сало, затем убирает его со сковорода. Добавлять морковь, лук-шалот и немного чеснок. Разумеется, все мелко нарезанное.
— Да, разумеется, — согласился Ледок.
— Все это румянит, снова кладет курицу на сковородку и добавляет равное количество рислинг и крепкий куриный бульон.
— А, понятно. Бульон. А специи еще добавляет?
— После того как она делать соус гуще с помощью куриного желтка, смешанного с немного сливки, она добавлять лимонный сок и немного сливового бренди.
— Сливовое бренди. Очень интересно. — Ледок задумчиво кивнул. — Спасибо.
— Пожалуйста, — сказал инспектор.
