— Не считаться? Уместно ли в данном случае это выражение? Дело ведь не в том, что я ради собственной забавы пытаюсь злонамеренно отыскать слабые места в версии мисс Дэммерс. Поверьте, это не так, и, пожалуйста, поймите меня. Я движим желанием найти истинного преступника, замешанного в нашем деле. И именно принимая во внимание конечную цель, я бы хотел предложить иное обоснование такого изобличающего преступника факта, как принадлежащую подозреваемому пишущую машинку. Этим обоснованием я смогу полностью снять всякое подозрение с сэра Юстаса.
Мистер Читтервик совсем приуныл, угадывая в нападках миссис Филдер-Флемминг намек на то, что он понапрасну тратит драгоценное время членов Клуба. Роджер решил приободрить его.
— Правда, сможете? — озабоченно произнес он тем тоном, каким мать спрашивает у дочки, сможет ли она сама подоить корову, ведь это корова, с ней шутки плохи. — Очень любопытно, мистер Читтервик. И как же вы это обоснуете?
Мистер Читтервик, чуткий на ласку, весь засиял от гордости.
— Господи! Да неужели вы сами не понимаете? Никто, никто не понимает?
Похоже было, что ни один не понимает.
— А ведь у меня с самого начала мелькнула догадка, что возможен такой поворот, — в радостном возбуждении лепетал мистер Читтервик. — Ну и ну!
Он поправил очки и с лучезарной улыбкой оглядел членов Клуба. Круглое его личико светилось от счастья.
— Ну так где же ваше обоснование, мистер Читтервик? — не выдержала наконец мисс Дэммерс, когда уже всем стало казаться, что мистер Читтервик со своей сияющей миной замолк надолго.
— Ах! Ах да, конечно. Ну как же, мисс Дэммерс, обоснование это, попросту говоря, в том состоит, что вы были не правы в оценке умственных способностей преступника, а прав был мистер Шерингэм, утверждая, что за преступлением кроется человек редкого и тонкого ума (боюсь, что попытки мисс Дэммерс доказать обратное к нашему делу не имеют никакого отношения). В том-то и заключается тонкость ума преступника, что изобличающие его факты были выстроены им таким образом, что под подозрением оказался не кто иной, как сэр Юстас. И еще: доказательства, основанные на таких уликах, как пишущая машинка и книги по криминалистике, были, употребляя уместный термин, подтасованы.
И лицо мистера Читтервика опять озарила улыбка.
Все как по команде выпрямились, так и застыв в своих креслах. В этот момент их чувства к мистеру Читтервику резко изменились. Да, он знает, что говорит. Не зря он вчера вечером (а нам-то казалось, что совсем некстати) так настаивал на своей просьбе.
Мистер Брэдли даже привстал и, позабыв, что ему положено говорить свысока, восхищенно сказал:
— Черт подери, здорово, Читтервик! А подкрепить доказательствами можете?
— Да, думаю, что могу, — сказал мистер Читтервик, купаясь в лучах снизошедшей на него славы.
— Остается вам только сказать, кто преступник, — предложил Роджер с улыбкой.
Мистер Читтервик улыбнулся ему в ответ.
— О, я знаю, кто преступник.
— Что?! — вскричали хором пять голосов.
— Ну конечно знаю, — скромно потупился мистер Читтервик. — Практически вы сами подсказали мне, кто это. Мне было гораздо легче, чем вам, потому что по жребию я выступал последним. На мою долю осталось только отделить истину от вымысла в каждой прослушанной нами версии и получить последнюю истину.
Все члены Клуба с удивлением воззрились на мистера Читтервика, недоумевая, каким это образом они подсказали ему истину, от которой сами были так далеки.
На лице мистера Читтервика установилось выражение глубокой задумчивости.
— Вот теперь, наверное, я могу сознаться вам, в каком я был смятении, когда наш президент впервые выдвинул идею о расследовании этого преступления. До того времени у меня абсолютно не было никакой практики сыскной работы, я совершенно не знал, с чего начинать, а строить версию я совсем не умел. Я просто не знал, за что зацепиться. Неделя прошла, а я не продвинулся ни на шаг, топчась на том самом месте, откуда начинал. Помните тот вечер, когда говорил сэр Чарльз? Он совершенно меня убедил. На следующем собрании выступала миссис Филдер-Флемминг. И снова какое-то время я пребывал в убеждении, что она права. Мистеру Брэдли так и не удалось окончательно убедить меня в том, что он сам совершил преступление, но если бы вместо себя он назвал кого-то другого, я б и ему поверил. Однако мне показалась правильной его мысль, предполагающая, что убийство совершила брошенная любовница сэра Юстаса, — осмелев, продолжал мистер Читтервик. — Тут мистеру Брэдли удалось меня убедить. И пожалуй, это было самое важное, что я для себя извлек из всего сказанного мистером Брэдли по поводу того, что убийство было делом рук… гм… бывшей любовницы сэра Юстаса. Но уже на следующем заседании мистер Шерингэм также убедительно доказал мне, что убийцей является мистер Бендикс, и это точно и определенно. И только вчера вечером, во время доклада мисс Дэммерс, я начал прозревать, додумавшись наконец, как на самом деле развивались события.
— Значит, я единственный человек, которому не удалось вас ни в чем убедить, мистер Читтервик? — улыбнулась ему мисс Дэммерс.
— К сожалению, — виновато ответил мистер Читтервик, — вы правы, это действительно так. — Он помолчал. — Поразительно, просто поразительно, как близки вы все были к истине, к отгадке тайны. Каждый из вас внес свою лепту: один установил какой-то очень значительный для дела факт, другой сделал верные и важные для дела выводы. К счастью, когда я понял, что окончательные решения у всех будут разные, каждый вечер, возвратясь домой, я стал делать подробные записи, в которых подводил итоги всему, что было сказано в тот вечер, а затем сравнивал с предыдущими записями и выводил свое резюме. Таким образом, я получил в письменном виде результаты работы высоких умов, до которых мне, конечно, рукой не достать.
— Перестаньте, — буркнул мистер Брэдли.
— Вчера вечером я долго не ложился спать, допоздна размышляя над моими записями, пытаясь отгадать, где истина, а где обман. Не знаю, будет ли вам интересно выслушать мои соображения по этому поводу? — Мистер Читтервик искренне сомневался в себе.
Все дружно заверили мистера Читтервика, что будут несказанно ему благодарны, если он прояснит, где, в каких точках каждый из них неожиданно для себя наткнулся на истину.
Мистер Читтервик углубился в свои бумажки. Казалось, он собою недоволен.
— Сэр Чарльз, — начал он. — Э-э-э… Сэр Чарльз.
Со всем тщанием старался он отыскать хоть что-то, в чем сэр Чарльз хоть на вершок приблизился к истине, — добрая душа, он так не хотел обижать сэра Чарльза. И вдруг лицо его просияло:
— Ну вот, пожалуйста. Сэр Чарльз был первый, кто на бланке фирмы под текстом фальшивого письма обнаружил следы стертого ластиком первоначального текста, бесценный факт… весьма полезный для нас. И еще: он был совершенно прав, когда сказал, что побудительным мотивом во всей этой трагедии был надвигающийся развод сэра Юстаса. Хотя, к сожалению, — вынужден был добавить мистер Читтервик, — вывод, который он сделал из этого факта, неверный. Он правильно говорил, что преступник, замысливший столь хитроумный план, должен обязательно обеспечить неопровержимое алиби, и что такое алиби есть, и потребуется немало сил и умения, чтобы его опровергнуть. Но он имел в виду леди Пеннфазер, а это была не она. Миссис Филдер-Флемминг, — продолжал мистер Читтервик, — совершенно была права, настаивая, что убийство было дело рук человека, сведущего в криминалистике. Это очень веское соображение, и я счастлив, — опять физиономия мистера Читтервика просияла, — заверить ее, что она абсолютно права. Миссис Филдер-Флемминг высказала еще одну весьма важную мысль, важную и для понимания всей трагедии, и для собственной ее версии, а именно, что сэр Юстас вовсе не был влюблен в мисс Уайлдмен, но собирался жениться на ней ради денег. Будь это не так, — мистер Читтервик скорбно покачал головой, — я очень и очень боюсь, что вместо миссис Бендикс жертвой могла бы оказаться мисс Уайлдмен.
— Боже правый! — вырвалось у сэра Чарльза, и то, что сэр Чарльз так воспринял эту обрушившуюся на него новость, не сомневаясь и не оспаривая ее, было знаком особого доверия королевского адвоката к мистеру Читтервику.
— Вот вам и все решение, — шепнул мистер Брэдли миссис Филдер-Флемминг. — Все-таки брошенная любовница.
Мистер Читтервик повернулся к нему:
— А что касается вас, мистер Брэдли, просто невероятно, как близки вы были к отгадке, — на лице мистера Читтервика изобразилось полное изумление. — Даже в первой версии против самого себя вы умудрились сделать целый ряд абсолютно правильных умозаключений. Например, ваша мысль, касающаяся нитробензола, и предположение, что у преступника золотые руки и он но природе своей дотошно аккуратен, и что склад ума у него творческий, и даже то, что у него должен иметься Справочник Тэйлора, который стоит на виду на книжной полке, хотя поначалу этот пункт казался мне слишком уж надуманным. Далее, если не считать того, что четвертый пункт может быть принят лишь с оговоркой и звучать так: «преступник должен был тайком заполучить бланк фирмы „Мейсон“, все двенадцать условий были вполне обоснованы, кроме шестого, которое не требует алиби, а также седьмого и восьмого, касающихся ониксовской самопишущей ручки и хартфилдских чернил. Мистер Шерингэм был совершенно прав, когда заметил, что преступник мог незаметно позаимствовать ручку и чернила у случайного лица, что, кстати, и произошло, только — с пишущей машинкой. Ну, а что до вашей второй версии — тут и говорить нечего! — мистеру Читтервику просто не хватало слов выразить свое восхищение. — Каждый пункт — это прямое попадание в цель. Вы отгадали, что преступление — дело женских рук, вы точно определили, что мотивом преступления была ревность или ущемленное женское самолюбие, и вы тоже обосновали свою версию на допущении, что преступник должен быть осведомлен в криминалистике. Все это говорит о вашей необыкновенной проницательности.
