Эдмунду Саттону доложили, что трое мужчин спрашивали о М. X. в клубе «Диоген», и это ввергло его в беспокойство. Он опасается, что враги М. X. подозревают, что имеют дело с двойником, и ищут тому подтверждение.
Из Адмиралтейства доставили сообщение о том, что дело с хищениями прекращено и скандал полностью замят.
Меня опять вызывают в больницу — мать очень плоха.
Через полчаса начальник станции предложил Макмиллану занять место в отдельном купе и пообещал, что оба соседних будут свободны, а железнодорожная стража обеспечит нам полную безопасность. Я вновь взглянул на часовую цепочку и усомнился в его словах.
— Отлично, — похвалил Макмиллан, жестом приказав мне взять его пальто, что я и сделал. — По крайней мере, нас ждет прекрасный осенний день. Туман рассеялся, а на свете нет ничего отвратительнее, чем речной туман, тянущийся на многие мили.
— Красивая страна, — откликнулся я, решив, что раз мне не угрожает непосредственная опасность, следует радоваться окружающему.
Начальник станции, не скрывая нетерпения, ожидал нас.
— Третий вагон, сразу же за багажными, среднее купе.
— Немцы очень сентиментальны во всем, что касается природы, — продолжал Макмиллан, игнорируя железнодорожника. — Они вечно слагают о ней стихи в прозе.
Убедившись, что ничего не забыто, я поспешил открыть перед ним дверь зала ожидания, подозревая, что именно такого подобострастия он требует от своих слуг, и убедился, что мое предположение было справедливо: Макмиллан воспринял это как должное.
— Которое наше купе? — спросил он, когда мы вышли в коридор.
— Третий вагон, среднее купе, — повторил я то, что только что услышал от начальника станции.
— Среднее. Я полагаю, что в вагоне их пять? — Он взглянул вдоль перрона. — А кто это входит в четвертый вагон?
— Это особый вагон, — холодно ответил железнодорожник.
— Какой-нибудь друг короля Людвига, — Макмиллан пожал плечами и зашагал к своему вагону. — Пусть вещи погрузят в мой вагон, я не хочу отправлять их багажом.
— Я прикажу носильщику, — ответил начальник станции. Было видно, что он рад расстаться с Камероном Макмилланом.
Сейчас, садясь в поезд, я мечтал о том, как бы перекинуться одним-двумя словами с Майкрофтом Холмсом, прежде чем начнется очередной этап моего странствия. Хотелось бы мне знать, где и когда удастся связаться с ним, если, конечно, вообще удастся.
— Смотрите! — прервал мои размышления резкий голос Макмиллана. Он указывал на согбенную фигуру в кресле на колесах, которое вез молодой человек в кадетской форме. Инвалид был так закутан в многочисленные одеяла, что невозможно было определить не только его возраст, но даже пол и характер увечья, приковавшего его к креслу, если, конечно, было уместно говорить «он». Возможно, в кресле сидела дряхлая графиня или вдова маршала.
Кресло катилось к нашему поезду, кадет торопливо шагал, видимо, следуя полученным инструкциям.
— Это и есть друг короля Людвига! — воскликнул Макмиллан, когда два носильщика взялись за кресло, чтобы занести его вместе с пассажиром в соседний с нашим вагон. — Вдруг этот человек болен чем-нибудь заразным, и я заболею! Тогда всю вину за это я возложу на короля Людвига.
— Возможно, король приказал подать отдельный вагон именно для того, чтобы исключить общение этого инвалида с другими пассажирами, — предположил я, чтобы немного успокоить Макмиллана.
— Вы говорите о короле Людвиге гораздо лучше, чем он того заслуживает, — отреагировал на это Макмиллан, вступив на ступеньку нашего вагона. — Если он вообще думает о людях, то всего лишь как о декорациях для своих построек. Ему не свойственно проявлять заботу о больном или вообще думать о чьем-нибудь здоровье.
Центральное купе ничем не отличалось от других отделений вагона: диван, который на ночь превращается в кровать, крохотная гардеробная комната, стенной шкаф и большое зашторенное окно.
— Можете положить мои вещи в смежные купе, чтобы не занимать места здесь, — заявил Макмиллан. — Заприте двери и отдайте мне ключи.
— Конечно, сэр, — сказал командир охраны, которому была поручена забота о нашей безопасности во время пути. Он энергично взял под козырек и отправился выполнять приказ Макмиллана.
— Туалет только в конце вагона, — объяснил появившийся в купе проводник. — Вам нужно в Карлсруэ пересесть на Майнц. Я предупрежу вас за тридцать минут до прибытия в Карлсруэ, чтобы у вас было время собраться.
— Хорошо, — сказал Макмиллан. — А моего слугу предупредите за час, чтобы мне не пришлось дожидаться его. — Он указал на дверь. — А где купе для прислуги?
— Рядом с туалетом, — ответил проводник, прикоснулся к козырьку фуражки и вышел.
— Сложите свои вещи и позаботьтесь об ужине, — приказал Макмиллан и вдруг нахмурился. — Чтобы попасть в вагон-ресторан, придется проходить через соседний вагон, где едет этот больной, а это плохо. Пожалуй, нужно будет распорядиться, чтобы официант на одной из остановок принес мне еду по перрону. Так зараза не попадет в пищу. — Он подождал, пока я сниму с него пальто и повешу в шкаф. — Займитесь этим.
Такая боязнь заразиться у человека, который всю минувшую ночь слизывал шампанское с голой проститутки, показалась мне странной.
— Может, стоит выяснить, чем страдает этот инвалид, прежде чем обращаться на кухню с таким затруднительным заказом? — предложил я в надежде, что Макмиллан согласится. Мне хотелось выяснить, кто же путешествует с такими удобствами по соседству с нами.
— Ладно, можете заняться этим, если тщательно вымоете лицо и руки сразу же после разговора с этим существом. Смотрите, не притащите ко мне никакой заразы. А когда увидите его, сообщите мне, насколько, по вашему мнению, его состояние серьезно. — Он устроился поудобнее на диване, и, похоже, намеревался просидеть так всю оставшуюся часть дня.
— Я так и сделаю, сэр, — сказал я и, пятясь задом, выбрался из купе, посоветовав ему запереть дверь изнутри. — Лучше перестраховаться, чем жалеть потом, — сказал я, повторив любимую присказку моей матери.
— Да, — согласился он.
Я услышал движение за закрытой дверью. Мгновением позже задвижка щелкнула, и купе оказалось в самом безопасном состоянии, насколько возможно во время путешествия по железной дороге. В одном из двух купе для прислуги я увидел свой саквояж и шляпу, которая почти весь день была у меня на голове. Я проскользнул в клетушку, которая была вдвое меньше, чем апартаменты Макмиллана. Хотя там и лежали два шерстяных одеяла, было очевидно, что голую деревянную скамью нельзя превратить в кровать.
Меня обеспокоило отсутствие на двери внутреннего замка: я опасался за записные книжки, находившиеся в саквояже. В то время как я пытался изобрести какой-нибудь способ запереть дверь, поезд резко дернул с места, и мне пришлось ухватиться за косяк, чтобы не упасть.
Пока поезд со стонами и скрежетом набирал ход, я сидел, вцепившись в скамью, и дожидался, когда же он выберется из паутины станционных стрелок и движение станет быстрым и ровным. Встав с места, я заметил, что Макмиллан оказался прав, — туман рассеялся, и в Баварии стоял прекрасный осенний день. Я напомнил себе о своих обязанностях слуги и направился в сторону салон-вагона, задавая себе по дороге вопрос, по какой причине его столь странно расположили. Обычно такие вагоны цепляли первыми или предпоследними, что позволяло обезопасить их пассажиров от желающих пройти вдоль состава, но в данном случае поступили по-иному. Шатаясь, я добрался до салон-вагона, постучал и открыл дверь.
Меня встретил юный кадет с таким чистым детским лицом, что трудно было предположить, что этот мальчик старательно обучается воинскому искусству. Отсалютовав мне, он шагнул в сторону.
В дальнем конце салона находился длинный диван с высокой спинкой; рядом с ним стояла эмалированная железная печь. Кресло на колесиках было покинуто, а на кушетке полулежал Майкрофт Холмс, одетый в прекрасный английский костюм, поверх которого был намотан целый кокон из кашне.
— Гатри, входите же. Я не ожидал вас так скоро. Вагон еще не прогрелся, но все же довольно уютно. Скоро станет еще теплее.
Я во все глаза уставился на него, запоздало сообразив, что он не мог бросить меня одного выкручиваться на свой страх и риск.
— Сэр, видеть вас — такое облегчение для меня, — сказал я, опускаясь в кресло.
— А для меня — видеть вас, — сознался мой патрон. — Я не был уверен, что это удастся устроить достаточно быстро, ведь мы находимся в Баварии. — Он деликатно кашлянул. — И дело тут не только в короле Людвиге. Трудно действовать под самым боком у Братства. Фон Метц, этот искусный кулинар, готовит одновременно очень много блюд, и мы должны точно определить, какие именно. — На его лице отразилось глубокое отвращение, которое было невозможно угадать по голосу. — Но мне повезло. Фон Шалензее смог сделать все на удивление быстро.