— Хорошо, — кивнул я. — Я с удовольствием поем. — Следует признать, что, подумав о еде, я сразу же ощутил голод. — Я поем и постараюсь сделать так, чтобы Макмиллану не пришло в голову отправиться надоедать вам.
— Благодарю вас, Гатри, — Холмс встал и указал на дверь, соединявшую его апартаменты с вагоном, где в одиночестве ехал Макмиллан. — Он тяжелый человек, я знаю, но скоро все это кончится.
— Надеюсь на это, — столь же сердечно, сколь и опрометчиво ответил я.
Из дневника Филипа ТьерсаВ полдень рассыльный принес письмо для Г. от мисс Ридейл с пометкой «лично».
Поскольку М. X. не оставил мне никаких указаний на этот случай, остается только сохранить письмо до их возвращения. Я направил мисс Ридейл уведомление об этом, позаботившись, чтобы в будущем у нее не было возможности ссылаться на свое незнание положения дел.
— Глухой калека! — воскликнул Макмиллан, выслушав мой рассказ несколько минут спустя после того, как я покинул салон-вагон и общество Майкрофта Холмса. — Вот бедняга! И его, подумать только, волокут через всю страну.
— За ним ухаживает кадет, — напомнил я.
— Наверно, какой-нибудь родственник. Здесь, в Германии, много старых военных семейств. — (Как будто в Британии их меньше.) Макмиллан указал на окно. — Я разглядывал церковные шпили, мне нравятся цвета, в которые они раскрашены. Есть несколько вещей в Баварии и Бадене, которые мне по вкусу; одна из них — ярко окрашенные крестьянские дома. Они такие праздничные, не то что в Англии. Английские крестьяне ничего не понимают в этом.
— Я воспользовался возможностью пройти через соседний вагон в ресторан и заказал ужин для вас, — продолжал я, стараясь показать себя хорошим слугой. — Его скоро должны доставить.
— Прекрасно, — одобрил Макмиллан. Его настроение становилось все лучше по мере удаления от Мюнхена. — Надеюсь, они догадаются подать какое-нибудь из этих прекрасных рейнских вин. Конечно, приятно пить пиво в деревенской гостинице, но в поезде к обеду годится только вино. А французское вино лучше немецкого, где бы мы ни находились, — сообщил он, внимательно прислушавшись к своим словам и преисполнившись восхищения собственным вкусом.
— Возможно, еду принесет кадет; этот пассажир не хочет, чтобы его лишний раз беспокоили, — сказал я, твердо зная, что это не доставит удовольствия Макмиллану. — Мне показалось, что так будет благоразумнее.
— Если это устроит старика, то, думаю, все в порядке, — сказал Макмиллан своим обычным недовольным тоном. Он взглянул в окно и испустил вздох. — Я слышал, что уже есть паровозы, которые могут проезжать чуть ли не по семьдесят миль в час. Конечно, они не в состоянии тащить много вагонов, но зато могут поддерживать высокую скорость, пока им хватает топлива. — Насколько я успел изучить его характер, он хотел сказать, что если такой паровоз существует, то он должен быть в его распоряжении.
— Мне тоже доводилось слышать об этом, — ответил я, не упомянув, правда, что прочел эти сведения в конфиденциальной записке, поступившей из Уайтхолла. — Но вы же знаете, как легко люди поддаются всяким слухам. Им хочется верить, что такой паровоз есть, и они клянутся в том, что доподлинно знают о его существовании.
— А вы ведь циник, Джеффрис, — с надменной усмешкой сказал Макмиллан. — Яне стал бы так, с порога, отрицать существование такого паровоза. — С этими словами он жестом отослал меня прочь.
Вернувшись в свое купе, я опустился на скамью, ощущая полное изнеможение. Но едва мои веки начинали смыкаться, как тут же какой-нибудь звук выдергивал меня из дремоты, и я уже начал опасаться, что никогда больше не смогу заснуть. Я достиг той стадии усталости, когда перевозбуждение, притворяясь настороженностью, непрестанно теребит натянутые нервы. День клонился к вечеру, на небе появились первые отблески заката. Дома в этот час я завершал бы рабочий день у Майкрофта Холмса и собирался пить чай.
Когда кадет Крейцер постучал в дверь, я чуть не бросился на пол: настолько громко и резко этот стук прозвучал на фоне мерного погромыхивания колес. Взяв себя в руки, я открыл дверь.
— Вот то, что было приказано, сэр, — доложил Крейцер, протягивая мне поднос с тремя накрытыми крышками блюдами. — Свинина, жаренная с яблоками и черносливом, картофель с сыром и луком, капустный суп со сметаной и кедровые орешки. — Увидев мое колебание, он добавил: — Мне уже приходилось прислуживать Макмиллану, я заказал по две порции всего — для него и для вас.
— В таком случае я вам очень признателен, — ответил я, забрал поднос и поставил его на скамью у окна. Прежде чем кадет ушел, я спросил: — А ваш… э-э… подопечный, с ним все в порядке?
— Он собирается отправить телеграмму на ближайшей станции; поезд прибывает туда примерно через час. — Он козырнул и удалился.
Я не испытывал голода, но понимал, что мне необходимо подкрепиться, и поэтому принялся без аппетита есть, ощущая, что все эти яства имеют один вкус — перьев. А когда покончил с едой, меня стало клонить ко сну, и я понадеялся, что наконец смогу заснуть. Из-за событий последнего времени, я ночи напролет мучился бессонницей и начал уже опасаться, что потерял способность отключаться. Поставив поднос и опустевшие блюда на пол, я развернул одно из одеял и растянулся на деревянной скамье, прислушиваясь к мерному стуку колес, навевавшему дремоту.
Когда я снова открыл глаза, было совсем темно. В первый миг я не мог понять, что же меня разбудило, но затем уловил приглушенные скребущие звуки из-за стены. В том купе находился багаж Макмиллана, и оно, как предполагалось, было заперто. Я сел и потряс головой, словно это могло прояснить мысли, и продолжал прислушиваться к происходящему в соседнем купе. Там на самом деле кто-то пытался неслышно двигаться, или мне так казалось потому, что стена приглушала звук?
В конце концов я решил, что нужно что-то предпринять, тем более что есть опасение, не разыскивает ли вор что-нибудь более ценное, чем булавки и запонки. Вот бы мне получить сейчас назад свои пистолет и нож! Но только не пускать бы их в дело… Взявшись за ручку своей двери, я услышал новый звук — мягкий глухой удар и решил поторопиться. Открывал дверь я со всей осторожностью, дабы предательский скрип не насторожил негодяев в соседнем купе. Лучше всего, подумал я, схватить вора сзади и прижать его руки к бокам. В таком случае, даже если у него есть оружие, он не сможет сразу пустить его в ход.
Но главная трудность заключалась не в этом. Нужно было бесшумно открыть дверь, чтобы не спугнуть того, кто прячется в купе. Взявшись за дверную ручку, я услышал изнутри негромкую английскую брань и напряжение покинуло меня.
— Герр Макмиллан, — вполголоса позвал я, постучав в дверь. Мне хотелось избежать любых недоразумений с ним или немецкими охранниками, которые, как предполагалось, охраняли этот вагон. — Герр Макмиллан, с вами все в порядке? Ничего не случилось? Это Джеффрис.
— Слава Богу, как раз вовремя, — послышалось изнутри. Дверь распахнулась, и Макмиллан уставился на меня. — Где, черти вас раздери, вы были?
— У себя в купе. Я… я спал.
— Так рано? — ехидно осведомился он.
Лампа в купе была зажжена, и я заметил, что чемоданы, сундуки и коробки Макмиллана перевернуты.
— Я пытался найти ее.
— Кого ее? — спросил я.
— Карту, конечно, — ответил он с таким видом, будто только последний дурак может не знать, что он ищет.
Сердце замерло у меня в груди, кровь застыла в жилах, но я постарался сохранить внешнее спокойствие.
— Она в той же шкатулке, где была утром. Я упаковал ее с вашими башмаками и охотничьей курткой. — С каждой секундой сонливость покидала меня. — А что, она пропала?
— Найдите ее, — непререкаемым тоном приказал Макмиллан.
Меня охватила такая слабость, какой я, пожалуй, еще не ощущал. Потянувшись, я обиженно, как подобало Джеффрису, сказал:
— Конечно, если вам угодно. Но сейчас уже поздно. Ваш багаж никуда не денется. Это что, так важно? — Мне показалось, что слишком поспешное выполнение приказа может вызвать у него подозрения в мой адрес, и продолжал грубить. — Может, лучше отложить до утра?
— Я хочу, чтобы вы сделали это сейчас, — твердо сказал Макмиллан. Было ясно, что если я немедленно не исполню его приказ, мне предстоит сию же минуту поближе познакомиться с худшими чертами его характера.
— Хорошо, — подчинился я, окинув взглядом разгром, который Макмиллан успел учинить в купе. Возмущение беспорядком было лишь отчасти наигранным и хорошо прикрывало нарастающую панику. — Если вы вернетесь в купе, я постараюсь найти вашу карту. — Он повернулся, чтобы выйти, но я вытянул руку. — Мне понадобится ключ, сэр.
— Понадобится так понадобится, — согласился Макмиллан, вынимая его из жилетного кармана. — Сейчас десять двадцать. Если вы не найдете ее через сорок минут, доложите мне. Тогда я сообщу охране о случившемся, и они примут меры, чтобы вернуть мое имущество. И наведите здесь порядок. — С этими словами он удалился в свое купе, оставив меня среди хаоса, сотворенного им самим.
