– Но ведь Скотчер мог последовать за ним и в медицину, non? И, вероятно, последовал бы, не приди ему в голову идея получше. Когда Айрис, как выражаетесь вы, англичане, «выпала из обоймы», Кимптон перенес все свое внимание на ослепительную мадемуазель Клаудию Плейфорд, гордую и недоступную красавицу, к тому же дочь виконта. Он прилагает массу стараний и в конце концов добивается своего: непокорная гордячка соглашается стать его невестой. Скотчер, который вращается с Кимптоном в одних кругах в Оксфорде, узнает, что его бывший друг добился-таки расположения молодой красавицы, – и тут, как будто нарочно, ее мать, известная романистка, дает объявление о том, что ищет секретаря… о да, такая возможность не могла не показаться Скотчеру более соблазнительной, чем занятия медициной. Кстати, о медицине… – Пуаро покачал головой.
– Так скажете вы наконец, у кого вы были?
– Когда мы разговаривали с вами по телефону, вы сказали, что у Скотчера могло не быть никакого врача. Так вот, он действительно не был при смерти и не имел никаких серьезных болезней, но, живя в Оксфорде, у врача все же наблюдался. Я посетил этого человека у него дома. И то, что он мне рассказал, буквально потрясло меня. Многое сразу стало мне абсолютно ясно. Правда, возникла одна проблема: все, что теперь стало так ясно… к несчастью, оно же совершенно невозможно.
– Объясните, пожалуйста, – попросил я, ни на что особенно не надеясь.
– Сейчас не время для объяснений, Кэтчпул. Сейчас Пуаро должен как следует подумать. Советую и вам сделать то же самое.
– Что стало вам ясно, Пуаро, и в каком своем аспекте эта ясность является невозможной? О чем вы призываете меня подумать?
К моему удивлению, он ответил, причем с охотой:
– Как все соединить, вот над чем. Софи Бурлет клянется, что Джозеф был жив и молил о пощаде до того самого момента, когда Клаудия Плейфорд накинулась на него с дубинкой. Однако на дознании нам сообщили, что смерть наступила значительно раньше, причем от яда. При этом Кимптон с Клаудией утверждают, что оба были наверху, когда Скотчера избивали дубинкой в утренней гостиной. Больше того, кухарка Бригида видела их вдвоем на верхней площадке лестницы, когда все мы спешили вниз, привлеченные криками Софи. Но… если мое предположение о том, кто именно и почему убил Джозефа Скотчера, верно, то тогда Софи говорит правду и она действительно видела то, что, по ее словам, она видела. Ей просто незачем лгать.
– Пожалуйста, поделитесь со мной вашими соображениями, – сказал я.
– Дайте мне закончить, Кэтчпул. Если моя теория о том, кто и почему убил Скотчера, верна, то у Клаудии были все основания разбивать уже мертвому Скотчеру череп дубинкой.
– Неужели?
– Oui.
– Вы хотите сказать, что у нее были причины желать, чтобы Скотчера похоронили в закрытом гробу?
– Нет. К его похоронам все это не имеет никакого отношения. А вот к мадемуазель Клаудии имеет, причем самое непосредственное, почему у нее и были основания проломить череп уже мертвому Скотчеру. Однако нет никакого смысла в том, что Скотчер, которому полагалось тогда быть уже мертвым от стрихнина, был, оказывается, жив и молил о пощаде! Так кто же тут лжет? Софи Бурлет? Нет, не думаю. Клаудия Плейфорд? Нет! Будь Скотчер жив, у нее не было бы ни малейших оснований нападать на него с дубинкой, и она этого не сделала бы.
– Китайская грамота какая-то, – сказал я.
С этими словами я встал, подошел к окну и открыл его. Вид ровного зеленого газона в раме деревьев немного успокоил меня; я уже давно обнаружил, что, слишком заглядевшись в оживленные зеленые глаза Пуаро, я неизменно утрачиваю душевное равновесие.
Поразмыслив, я продолжил:
– Из того немногого, что мне удалось уразуметь, получается, что вы верите Софи Бурлет, но и Клаудии Плейфорд тоже?
– Да, я верю сиделке Софи. Но и находки дознания я также не подвергаю сомнению.
– В таком случае представляется вполне очевидным, что… – Я сделал паузу, не зная, какие подобрать слова. – Когда человек уверен, что две взаимоисключающие вещи – правда, то не следует ли ему, не отрицая правдивости одной из них, спросить себя, нет ли какого-то третьего обстоятельства, о котором он еще не успел подумать и которое могло бы примирить два вышеназванных?
Судя по мине, которую скорчил Пуаро, он в этот момент скрипел зубами, хотя этого не было видно из-за усов.
– Прекрасная идея, Кэтчпул, однако ни одно обстоятельство в мире не докажет, что Джозеф Скотчер мог быть и жив, и мертв в одно и то же время.
– Разумеется. Говоря о двух взаимоисключающих вещах, я имел в виду совсем другое: то, что Софи Бурлет не лжет, в чем вы, кажется, убеждены, и что у Клаудии Плейфорд не было бы никаких оснований разбивать Скотчеру череп, если б он не умер.
– Кэтчпул! – закричал Пуаро, сильно напугав меня.
– Да? С вами всё в порядке?
– Замолчите. Закройте окно! Подите сюда и сядьте. – Он был необычайно взволнован. Я вернулся к своему стулу и сел, как мне было велено, надеясь, что не успел позволить себе слишком большую вольность.
Пять минут мы сидели молча. Время от времени губы Пуаро двигались. Я мог поклясться, что в какой-то момент слышал, как он бормочет про себя:
– Закрой ящик без ящика, – но он этого не подтверждает…
Я ждал. Становилось скучно. Я уже готов был возмутиться, когда Пуаро встал, подошел ко мне, взял мою голову обеими руками и крепко поцеловал в макушку.
– Mon ami, даже не догадываясь о том, какое именно действие возымеет ваша подсказка, вы помогли мне решить задачку! Я в долгу перед вами, в большом долгу. Наконец-то мозаика сложилась!
– Вот и отлично, – холодно сказал я.
– Однако я все же позволю себе небольшое замечание… я не понимаю, абсолютно не понимаю, как можно, сказав то, что сказали вы, продолжать не видеть очевидного… Ну, ничего! Нам надо спешить. Сообщите инспектору Конри, что Пуаро готов! Потом найдите Софи Бурлет и приведите ее в утреннюю гостиную, поскорее. Торопитесь, Кэтчпул!
Глава 34
Мотив и возможность
Три часа спустя мы с сержантом О’Двайером наконец привели всех в гостиную. Собравшиеся были напряжены и начали огрызаться друг на друга еще прежде, чем Пуаро заговорил. Инспектор Конри злился, что упустил главную роль. Он даже забыл о своей идее-фикс – раздавить подбородком галстучный узел – и сидел, свесив голову набок под таким углом, что любому, кто не был знаком с его привычками, могло показаться, будто у него сломана шея.
Кроме Конри, О’Двайера, Пуаро и меня, в комнате присутствовали: леди Плейфорд, Гарри с Дорро, Рэндл Кимптон с Клаудией, Майкл Гатеркол и Орвилл Рольф, Софи Бурлет, Хаттон, Филлис и кухарка Бригида, которая и взяла слово, не дожидаясь приглашения.
– Что это еще за новости? – обратилась она ко всем, сердито оглядывая всех по очереди. – Я среди дня сложа руки не сижу! Еда сама не приготовится! Надеюсь, никто не собирается держать меня тут долго? Или вам поголодать захотелось? Если нет, то так и скажите, я пойду. – Ее мускулистые руки, сжимавшие подлокотники кресла, казалось, готовы были в любую секунду выбросить из него ее тело.
На что Клаудия возразила:
– Я станцую голой перед Букингемским дворцом, если вы докажете, что весь ланч с обедом в придачу не был готов у вас еще от пяти до восьми часов утра, а, Бригида? Ну же, признайтесь!
– О! Бригида, умоляю вас, скажите, что не был! – И Кимптон подмигнул кухарке, которая лишь неодобрительно хмыкнула в ответ. – Я уже бегу наниматься к Его Величеству в главные садовники!
– Леди и джентльмены. – Пуаро встал на середине комнаты и поклонился. – Я задержу вас ничуть не дольше, чем это необходимо. Доктор Кимптон, буду премного благодарен, если вы не станете меня перебивать. То, что я собираюсь сообщить вам сейчас, чрезвычайно важно.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, старина, – сказал Рэндл. – Скажу только одно слово в свою защиту, пока вы не начали: при всех мыслимых толкованиях слова «перебивать» вы должны согласиться, что перебил я не вас. Когда я заговорил, вы еще даже не открыли рта и не успели попросить всеобщего нераздельного внимания. Здесь у меня… – тут Кимптон устроил целое представление, пересчитывая собравшихся по головам, – …целых четырнадцать свидетелей, которые подтвердят мои слова в случае надобности. Однако я вас понял, Пуаро. Можете начинать, и я надеюсь, что вы раскроете нам тайну убийства Джозефа Скотчера.
– Таково мое намерение, для этого я и пригласил вас сюда.
Пока шел этот обмен репликами, я стоял рядом с Пуаро у холодного камина и гадал, что же он собирается нам сообщить.
– Это убийство – далеко не первое в моей практике, – начал он. – И, однако, именно оно оказалось наиболее прямолинейным. Я бился, ища ответы на столь многие вопросы, а решение оказалось потрясающе простым – настолько, что эта простота меня даже тревожит.
– Мы вашей тревоги пока не разделяем, – заявила Клаудия. – Может быть, когда вы сообщите нам о своих открытиях, мы и поделимся с вами своей точкой зрения, есть тут из-за чего тревожиться или нет.
