уместно, но не существенно. Я считал, что доктор Эйвери может проигнорировать вызов, если ему нечего бояться, кроме закона. Он знал, что против него нет никаких серьезных улик, а перспектива их раздобыть казалась крайне туманной. Тот факт, что кто-то видел, как доктор входил в дом и выходил оттуда, еще не делало из него убийцы даже притом, что показания мистера Гудвина заслуживали доверия. У доктора Эйвери имелся мотив убить Калмуса лишь в том случае, если доктор действительно убил Джерина. Впрочем, перспектива доказать последнее была не только туманной, но и малореальной. Нет, доктор Эйвери испытывал всепоглощающий страх не перед законом, а перед миссис Блаунт. Поверит ли она мистеру Гудвину? Либо, что ближе к истине, разуверится ли она в нем, Эйвери? Даже если у нее возникнет хотя бы тень сомнения, доктору не суждено достичь своей цели. А этого ему уже было не пережить. Итак, он согласился встретиться с мистером Гудвином и попался. Результат вы знаете. – Вулф сложил руки на объемистом животе. – На этом все, мистер Кремер. Вы можете вполне законно забрать пленку, получив в суде ордер. Впрочем, я не буду настаивать на излишних формальностях. Вы можете забрать пленку, если пообещаете мне предоставить мистеру и миссис Блаунт возможность прослушать ее в случае необходимости. Скажите, мистера Блаунта освободят прямо сегодня или ему придется ждать до завтра?
– Черта с два на этом все! – Кремер с трудом сдерживался, чтобы не взорваться. – Мы не можем больше держать Блаунта за решеткой. Это я вам обещаю. И вы чертовски правы, я, естественно, возьму пленку. И вы слышали, как я велел Стеббинсу задержать Эйвери. Но когда я его задержу, что я с этого буду иметь? Как вы справедливо заметили, у нас нет ни единого мало-мальски веского доказательства. Вы раздобыли информацию, идентифицирующую убийцу. Ну и где она?
– Вздор! – Вулф был краток. – Вы только что проигнорировали эту информацию, поскольку она получена от человека, сидящего в тюрьме за убийство, и моего клиента. Разве я обязан раскрывать сведения, доверенные мне клиентом ради проведения расследования в его интересах?
– Это не…
– Я требую ответа. Так я обязан или нет?
– Нет. Но теперь обязаны. Вы загнали убийцу в ловушку, дали ему прослушать пленку, отпустили его и только потом позвонили мне. Так что теперь вы обязаны предоставить мне эту информацию, и я хочу ее получить. Почему Джерину стало плохо? Что было в шоколаде? Кто это туда добавил? Откуда Эйвери узнал, что Джерину станет плохо? Что именно знал Калмус? Короче, что именно Блаунт сообщил Гудвину? Я жду.
Вулф повернулся ко мне:
– Арчи, какие обязательства ты дал мистеру Блаунту?
Признаюсь, я был слегка под мухой. Вообще-то, я редко пью шампанское на службе, чтобы не оплошать.
– Все, что он мне сказал, – начал я, – было абсолютно конфиденциально. У нас не было под рукой Библии, поэтому я дал торжественную клятву: «Чтоб мне провалиться, если я передам эту информацию копу, пусть даже инспектору!» Хотя, возможно, Сол, Фред и Орри, вместе взятые, смогут меня заменить.
– Мистер Гудвин немного захмелел, – объяснил Кремеру Вулф. – Но все его обязательства распространяются и на меня. Поэтому у меня есть к вам предложение. Прежде чем отпустить мистера Блаунта, вы можете попросить его поделиться с вами информацией, которую он предоставил мистеру Гудвину, конфиденциально, конечно, и, быть может, мистер Блаунт сделает вам такое одолжение. Вам отлично известно…
Вулфа прервал телефонный звонок. Я снял трубку. Не успел я произнести первые два слова моего традиционного телефонного приветствия, как меня перебил низкий хриплый голос:
– Мне нужен инспектор Кремер.
– Это вас, – сказал я Кремеру. – Стеббинс.
При написании этого отчета о своей работе я стараюсь не создавать у читателя впечатления, будто считаю себя ясновидящим. Если у меня иногда и срабатывает шестое чувство, что время от времени действительно случается, я обычно об этом умалчиваю, поскольку вы можете не поверить мне на слово. Но раз уж Вулф способен нарушать свои твердые правила, то и я могу нарушить свои. Что прямо сейчас и сделаю. Когда я передал Кремеру трубку, то уже заранее знал, что он сейчас услышит, причем я не подозревал, а твердо знал. Я мог смело делать выводы, судя по тону Пэрли, по тому, как он меня перебил и, не спрашивая, здесь ли Кремер, потребовал позвать инспектора к телефону. Я еще больше уверился в своей правоте, увидев, что Кремер выслушал Стеббинса практически без комментариев, лишь изредка задавая вопросы и рыча в трубку. Поэтому я не слишком удивился, когда Кремер, закончив разговор, развернулся к Вулфу и прохрипел:
– Будьте вы прокляты с вашими погаными трюками! Чтоб вас черти взяли!
– Мистер Кремер, если вы…
– Я вам никакой не мистер! Вы думаете, вы… Я не знаю, кем вы себя возомнили, но прекрасно знаю, что вы из себя представляете! Эйвери сунул в рот ствол и снес себе полбашки. Вперед! Можете получить свой гонорар. Это вас вполне удовлетворит, да? Вы довольны? – Кремер стукнул по письменному столу кулаком. – Довольны?
Вулф повернул голову и посмотрел на настенные часы. Четверть пятого. Он явно опаздывал на свидание с орхидеями.
– Да, – вежливо ответил он. – Я доволен. И вы тоже будете, когда немного остынете. Вы избежали бесчестья, так как не осудили невинного человека, и не попали в трудную ситуацию, так как вам не пришлось арестовывать виновного человека, которого было бы невозможно осудить.
Слово «брауни» (англ. brownie) означает и девочку-скаута, и шоколадное пирожное. – Здесь и далее примеч. перев.
Отсылка к роману Р. Стаута «Лучше мне умереть».
Отсылка к повести Р. Стаута «Яд подается порционно».
