– Из аэропуэрто мамане моей позвонишь. Пусть выручает, бабки на телефон тебе кладет. И мне, кстати, тоже. А то его тоже кое-кто посадил – своими звонками в Гренландию и Новую Зеландию.
– Между прочим, – не приняла шутливого тона Катя, – звонила я всего лишь на Майорку и в Норвегию. А во-вторых, по нашему общему делу звонила: русских барышень предупредить.
– Ладно, ладно, – отмахнулся Леня, – согласен, по делу ты звонила, по делу. Ты, главное, с мамы Даши баблос струси.
За разговорами они как-то незаметно спустились к подножию сьерра-невадского хребта, и за окнами потянулись пригороды Гранады: трех– и четырехэтажные белые домики, автомобили, лавки. По сравнению с величественным разнообразием гор равнинный пейзаж казался особенно скучным.
Вскоре они оставили город в стороне и выехали на скоростную автостраду А92, по которой неслись вчера в противоположном направлении, стараясь успеть в монастырь до захода солнца.
– А куда мы с тобой полетим? – поинтересовалась Катя. – Что, правда, в Рим?
– Угу, – без тени сомнения кивнул Ленчик.
– А почему именно туда – может, ты пояснишь?
– Потому что вчера, пока вы болтали с сестрой Магдалиной о своих маленьких женских глупостях, я расшифровал видеоролик Питохи. Нашел подсказку и все понял.
– Слушай, Леня! – Катя подалась вперед и положила сидящему на переднем сиденье племяннику руку на плечо. – Может, хватит с нас этих приключений? – говорила она проникновенно. – Меня три раза чуть не угробили: сегодня на этой скале, позавчера – в Мадриде, да и на мотороллере в Барселоне… Хозары – серьезные люди, и американцы тоже. И о русских бандюках не забывай. Мы с тобой можем доиграться, Лелик. Послушай меня. Я все-таки старше тебя на десять лет…
– Не на десять, а на восемь с половиной.
– Неважно. Не перебивай. Поехали домой, в Москву, а?
Она говорила с племянником как с равным – да он и был ей, в сущности, ровней: взрослый двадцатилетний человек.
Юноша и ответил тетушке по-серьезному, без обычной своей бравады и шуточек. Обернулся с переднего сиденья, заглянул в глаза:
– Катюшечка! Неужели ты не понимаешь, что такого Приключения, – Леня интонацией выделил последнее слово – поэтому оно прозвучало будто написанное с большой буквы, – у нас с тобой больше, может, никогда не будет? Ты представляешь, какая нас в Москве ждет пресная жизнь? Слякоть, учеба, дом, работа, гороховый суп… А тут… Мы вырвались из обыденной жизни, и неужели мы не доведем наше Приключение до логического конца?..
– Скорее нас с тобой доведут до логического конца, – буркнула Катя. В душе, однако, она невольно соглашалась с племянником: «А, будь что будет! Однова живем!.. К тому же Брасселини так звал меня в Рим…»
– Все будет хорошо, – бархатным голосом проговорил юноша без тени колебаний. – Я тебе обещаю, – и по-взрослому потрепал Катю по плечу.
В аэропорту города Гранады странникам сообщили, что прямого рейса до Рима нет. Им предложили местный рейс компанией «Иберия» до Мадрида, а затем пересадку в испанской столице – и уже оттуда в Вечный город.
– Рейс «Иберии» в Мадрид летит в час дня, – сказала любезная служительница (красивая – у Ленчика аж дыхание захватило), – в Мадриде вам ждать практически не придется, и в шестнадцать ноль-ноль вы уже окажетесь в Риме. Летите?
– Да, если мы будем иметь счастье лететь вместе с вами, – проворковал юноша.
Девушка в красной униформе смерила славянина, столь изысканно изъясняющегося по-английски, оценивающим взглядом и ответствовала с ноткой сожаления:
– Я останусь на земле.
– В таком случае могу я тоже остаться подле вас?
Катя отошла от стойки регистрации, чтоб не мешать кадрежу, и укоризненно глянула на племянника: вот ведь бабник, в Москве у него Машка, в Венеции Юкико захомутал, а теперь к испанке пристает!
Испанка, видимо, сочла, что русский юноша достоин самого серьезного внимания, и кокетливо улыбнулась:
– Так вы же, сеньор, куда-то хотели лететь? У вас, наверное, в Риме дела?
– Я хочу летать только с вами – пусть на земле.
Намек был более чем красноречив, и девушка отыграла назад:
– Сожалею, но у меня здесь есть жених.
– О, я несчастный!.. Тогда дайте свой номер телефона.
– Зачем?
– Я позвоню вам, когда вы расторгнете помолвку со своим женихом.
– С чего вы взяли, – нахмурилась аэропортовая прелестница, – что я расторгну с ним помолвку?
– А вы не сможете забыть меня.
Испанка расхохоталась, закраснелась – однако все ж таки протянула Ленчику визитку, куда вписала от руки номер своего мобильного телефончика и электронной почты. Если правила компании «Иберия» и запрещали кадриться с пассажирами, то сотрудницы, слава богу, их успешно обходили.
Вскоре билеты из Гранады в Рим через Мадрид были выписаны, к красавице подошли другие пассажиры, и Ленчик отлип от стойки.
Кате вдруг стало грустно: везет мужикам, могут приставать к кому захотят, а женщинам приходится смиренно ждать или прибегать к куче различных хитростей, чтобы на них обратили внимание. А тут, как назло, никто ее не замечает, мужчины в дорогой обуви и с элегантными портфелями спешат на свои рейсы, делать бизнес – и даже надоеда Паоло не может из-за Катиного неработающего телефона дозвониться ей из своего Нью-Йорка – или где он там сейчас, в самолете?..
И тогда Катя усадила племянника за столиком кафе, а сама отправилась к телефону-автомату. Надо действительно звякнуть сестре в Москву. Узнать, как дела, а главное, попросить, чтоб та положила денег на мобильник.
Дашка оказалась на работе, ужасно обрадовалась звонку, но начала, естественно, с неизбежных вопросов о своем сыночке: как он? хорошо ли кушает? не устает ли на экскурсиях? (В истинную природу цели и тем более возможные опасности путешествия мама Ленчика, конечно же, не была посвящена.) Катя, как могла, успокоила Дашу: хорошо кушает, хорошо спит и совсем не устает – при этом перед ее глазами всплывали картины, как Ленчик несется по крутому склону на сноуборде или гонит «Турбокорсара» по серпантину со скоростью в сто километров в час.
В Москве, сказала Даша, все осталось как прежде: мороз минус тринадцать, снегу навалило, в метро все мокрой шубой норовят в глаз заехать.
– А чем, Дашутка, ты, помимо работы, занимаешься? – поинтересовалась Катя.
– Налаживаю свою личную жизнь, – с долей кокетства проговорила сестра. – Ой, только ты Лелику ничего не говори!
– Ну и как, наладила?
– Ой, да!.. Не знаю, надолго ли, но он такой классный! Представляешь: двадцать семь лет, чемпион Москвы по регби, ручищи – во!.. Ну, приедешь, я тебе все расскажу…
«На малолеток сестру потянуло, сразу видно, женщине уже за сорок», – подумала про себя Катя, но вслух произносить ничего подобного не стала. Не хватало еще затевать пикировку между Гранадой и Москвой.
– Да, чуть не забыла! – всполошилась Дашка. – Твой Пашка Синичкин звонил. Три раза.
– Что ему надо? – недовольно вопросила Катя, хотя внутри ворохнулась радость.
– Тебя разыскивал. Все спрашивал, когда приедешь.
– Это хорошо. Ты ему, я надеюсь, правильно все рассказала?
– Ну, естественно. Ты в Венеции, отдыхаешь. Одна. Когда вернешься – неизвестно.
– Молодец.
Едва Катя успела попросить сестру положить денег – на телефонные счета Ленчика и свой, как от столика, где сидел племянник, раздался истошный вопль на весь гранадский аэропорт:
– Катя! Скорей сюда!
Гранада, аэропорт. 11.40
Когда Катя подбежала к юноше, тот стоял у барной стойки, запрокинув голову.
– Смотри! – Он указал на висящий над баром телевизионный экран.
По ТВ шла передача из разряда «Родные края: Гранада, Гранада, Гранада моя». Скороговорку диктора за кадром с раскатистым испанским «ррр» разобрать герои не брались, однако видеоряд говорил сам за себя.
Сперва Катя увидела общий план снятого с воздуха монастыря Святой Екатерины, притулившегося к вершине горы. Затем камера показала столь хорошо знакомый им монастырский двор со стоящим внутри «опельком» с ободранной крышей.
– «Турбокорсар»! – аж подпрыгнул на месте Ленчик. – Наш «Турбокорсар»!
Немолодая барменша удивленно глянула на него, и Катя пихнула резвого юношу в бок: что ты привлекаешь к нам внимание! Тем паче обстановка в монастырском дворе, если верить голубому экрану, радикально переменилась по сравнению с той уединенностью, что встретила их вчерашней ночью. По двору в разные стороны бродили полицейские – строгие, в синих мундирах, черных очках. Попадались в кадр и спецназовцы – в касках, с рациями у горла и огромными автоматами. Слава богу, ни крови, ни неподвижных тел нигде не было видно.
Затем план сменился – изменилось и качество пленки. Следующие кадры, как можно было судить по «шумам» на экране и дрожавшему изображению, были сняты с рук обычной любительской камерой. И на записи были они – Катя и Ленчик. Сначала в виде черных точек, вываливающихся из монастыря на ослепительный крутой склон. Затем эти точки скользили по снегу, поднимая усы белой пыли. (Камера снимала снизу, с верхней станции подъемника, и в кадр порой попадал чей-то локоть или кусок головы другого зеваки.) Катя подумала, что для человека, чуть не впервые вставшего на горные лыжи, она катится вполне приемлемо.
