В лачуге явно никто не жил. Здесь было грязно и пахло затхлостью. Все окна были заколочены. Вокруг шныряли крысы, таская из буфета черствые хлебные корки. Большой паук враждебно наблюдал за мной из ближнего угла. Сухие сосновые иглы застряли у меня в волосах и, когда я встал, посыпались за шиворот.
Я чувствовал себя так, словно по мне проехал паровой каток.
В лачуге никого не было. Я посмотрел на заколоченные окна и на всякий случай дернул дверь, не сомневаясь, что она заперта. Дверь распахнулась. Мне в ноздри ударил холодный горный воздух, пропитанный запахом сосен.
Прямо перед дверью что-то темнело. Я поднял свечу и увидел, что это машина агентства.
У самой хижины журчал горный ручей. Походив немного, я нашел спускающуюся к воде тропинку и вышел на берег. Намочив носовой платок в холодной как лед воде, приложил его ко лбу, глазам, а потом к шее. Порыв ветра задул свечу. Я немного посидел в темноте, чувствуя целительное действие ледяной воды.
Через несколько минут я сунул в карман замерзшие мокрые пальцы и достал спички. Со второй попытки мне удалось зажечь свечу, и я вернулся к хижине, не имея ни малейшего представления, где нахожусь.
Я задул свечу, закрыл дверь хижины и сел в машину. Ключ был на месте. Я завел мотор. Указатель бензина показывал полбака. Фары осветили уходящую от хижины ухабистую горную дорогу. Через четверть мили я выехал на асфальтированную трассу. Я по-прежнему не имел представления, куда ехать, и свернул направо просто потому, что эта дорога вела вниз.
Берта Кул расправилась с накопившейся к понедельнику почтой, не спеша закурила и сказала, глядя на меня через стол:
– Боже мой, Дональд! Ты снова подрался?
Я сел в кресло для посетителей:
– Это была не драка.
– А что же произошло?
– Меня выпроводили из города.
– Кто?
– Он действовал как человек из местной полиции, но тактика у него чересчур хитрая для Оуквью. Я не думаю, что он местный. Кто-то еще должен был ехать за нами на второй машине, или он сам заранее оставил там вторую машину. Он оставил мне драндулет агентства и даже заправил его бензином.
– А с чего ты взял, что он коп?
– Он выглядел, говорил и действовал, как коп.
Берта лучезарно улыбнулась мне:
– Да, Дональд, тебе здорово досталось. А потом ты вернулся в Оуквью?
– Нет, я не вернулся.
– Почему? – Тон Берты сразу изменился.
– Климат, – ответил я. – Там у них малярия. Много комаров.
– Чушь!
– К тому же я думаю, что мы больше узнаем здесь, чем в Оуквью.
– Это как же?
– До меня там уже побывали два человека. Они искали то же, что и я. Похоже, что они забрали все, что можно.
– Тогда зачем им нужно было, чтобы ты убрался из города?
– Чем-то я им досадил.
Берта Кул внимательно посмотрела на меня сквозь голубой сигаретный дым.
– Все это чертовски забавно, Дональд.
– Я рад, что вы так думаете.
– Ну, не грусти, мой милый. Ты же знаешь, такая у нас работа. Зато теперь ты получил небольшое преимущество. Они будут думать, что с тобой легко справиться. Что это был за парень?
– Не знаю. Он сидел в моем номере, когда я вернулся. Как раз после того, как я отправил вам телеграмму. Я хотел было вернуться в Оуквью, а потом сообразил, что есть возможность добиться лучших результатов здесь.
– Что ты имеешь в виду?
Я вынул записную книжку и коротко рассказал ей все, что смог выяснить.
– Черта с два мы так доберемся до миссис Линтиг, – сказала Берта Кул. – Она не плыла по каналу ни в 1919-м, ни в начале 1920 года. По крайней мере, под своим именем. А если она взяла билет на чужое имя, то нам все равно ничего не светит. Это слишком давняя история, чтобы выследить человека по описанию внешности, и мы не можем каждый раз выкладывать за информацию по двадцать баксов. Клиенты платят нам за получение информации. А мы тратим деньги на жалованье, текущие расходы, и должен еще остаться доход. Больше не отправляй телеграмм с такими вопросами.
– Это было ночное письмо, – сказал я. – Я уложился в пятьдесят слов, так что вам не придется переплачивать.
– Знаю, – проворчала Берта. – Я посчитала слова. Но больше этого не делай. Кто дал тебе информацию?
– Одна девушка. Сейчас я уже не так в ней уверен. Не исключено, что парень, который вывез меня из города, и есть Чарли.
– Какой Чарли?
– Я не знаю. Это просто кличка. А что вы узнали о багаже?
– Эвелин Делл Харрис подала иск о возмещении ущерба в семьдесят пять долларов за повреждение чемодана и одежды.
– И чем кончилось дело?
– Оно еще рассматривается. Железнодорожная компания утверждает, что чемодан был старым и потрепанным. Они считают размер иска завышенным.
– У вас есть адрес Эвелин Делл? – спросил я.
– Эвелин Харрис, – поправила Берта.
– Это все равно. Но она пробыла там около недели.
– Да, адрес есть. Сейчас посмотрю. Где же он? Черт побери, я никогда ничего не могу найти!
Она сняла трубку и сказала Элси Бранд:
– Найди мне адрес Эвелин Харрис. Я тебе давала его… А я говорю, что… Ах да… В правом ящике моего стола, да? Спасибо.
Берта Кул выдвинула ящик, порылась среди бумаг и протянула мне листок. Я переписал адрес в записную книжку.
– Хочешь с ней поговорить? – спросила Берта.
– Да. И еще одна идея. Возможно, был сделан запрос в Медицинское бюро штата о переводе лицензии доктора Джеймса К. Линтига на какое-то другое имя.
– Почему ты так думаешь?
– Линтиг был специалистом по глазным болезням и отоларингологом. Он смылся, и вместе с ним его медсестра. А теперь прикиньте, станет ли человек в таких обстоятельствах отказываться от права работать по специальности.
– А почему ты решил, что он заведет практику в этом штате?
– Потому что он не может переехать в другой штат, не отчитавшись за то время, которое провел в этом штате. А оттуда наверняка сделают запрос. Видимо, он получил разрешение суда изменить фамилию, послал копию этого разрешения в Медицинское бюро штата и без всяких проблем получил лицензию на новое имя. Для него это был бы самый простой выход.
Берта Кул посмотрела на меня с явным одобрением.
– Хороший ход, Дональд, – сказала она. – Ты головастый малый.
Немного помолчав, она добавила:
– Правда, клиент просил нас заниматься только миссис Линтиг.
– После того как мы найдем миссис Линтиг, никто не спросит, как мы ее искали. Мне нужно на расходы пятьдесят баксов.
– Конечно, деньги тебе понадобятся. Держи. Но постарайся, чтобы эти были последними. Ты думаешь, он знает, где его жена?
– Доктор Линтиг, – сказал я, – отдал ей все. Похоже, он тайно дал ей согласие на передачу собственности. – Я пересчитал деньги и положил в карман.
– И что из этого следует?
– Если он собирался все ей отдать, то вполне мог бы остаться в Оуквью, где у него была солидная практика. Никакой суд не забрал бы у него больше, чем он сам ей отдал. Он хотел уехать. И если действительно существовало тайное решение о передаче собственности, он, конечно, знает, где ее искать.
Берта Кул прищурилась.
– В этом что-то есть, – задумчиво проговорила она.
– Вы знаете номер телефона Смита?
– Да.
– Ну, так позвоните ему и… – Я осекся, и Берта Кул спросила:
– В чем дело, Дональд?
– Давайте не сообщать Смиту о том, что сейчас предпримем. Будем искать миссис Линтиг, как сочтем нужным. Я могу зайти к Эвелин Харрис как представитель железнодорожной компании для улаживания ее жалобы. Заплачу ей семьдесят пять долларов за поврежденный чемодан и возьму расписку. А потом вернусь и начну возмущаться, что она дала расписку на вымышленное имя. Это хорошая возможность прощупать ее.
– Господи, Дональд. – Глаза Берты Кул широко раскрылись. – Ты думаешь, наше агентство настолько богато? Мы должны тратиться на улаживание претензий к железнодорожной компании?
– Вы можете списать эти деньги как накладные расходы, – ответил я.
– Не будь ребенком, Дональд. Будет еще много других расходов. Чем больше мы заплатим другим, тем меньше останется Берте.
– Если мы пойдем по давно остывшему следу, это обойдется подороже, чем семьдесят пять долларов.
– Это отпадает, – покачала головой Берта Кул. – Придумай что-нибудь другое.
– Ладно, я попробую. – Я взял свою шляпу.
Когда я уже взялся за дверную ручку, Берта снова окликнула меня.
– И берись за работу, Дональд. Не жди, пока появятся новые идеи.
– Я уже кое-что начал. Поместил объявление в газете «Блейд» с просьбой дать информацию о миссис Джеймс Линтиг или о ее наследниках, из которого можно заключить, что кто-то умер и оставил ей наследство.
– Сколько это стоило? – спросила Берта.
– Пять долларов.
Берта посмотрела на меня из-за поднимающейся спиралью струйки сигаретного дыма:
– Это чертовски много.
Я открыл дверь, небрежно бросив:
– Наверное, оно того стоило, – и закрыл за собой дверь прежде, чем она успела ответить.
На машине агентства я подъехал к дому Эвелин Харрис. Передо мной стоял обшарпанный трехэтажный многоквартирный дом. Рядом с почтовыми ящиками висел список жильцов и находились кнопки вызова. Эвелин Харрис была в 309-й квартире, и я нажал кнопку. Только после третьего звонка раздался сигнал зуммера и щелкнул замок. Я толкнул дверь и вошел в дом.
