Дерек Кеттеринг ответил ей ироническим смехом:
– Я наскочил на леди в коридоре отеля «Савой».
– Да? И что же она сказала?
– Насколько я помню, я сказал: «Прошу прощения», а она ответила: «Ничего страшного» – или что-то в этом роде.
– И что дальше? – допытывалась танцовщица.
– А дальше ничего. Этим все и кончилось. – Кеттеринг пожал плечами.
– Я ни слова не поняла из того, что ты сказал, – объявила Мирель,
– Образ леди с серыми глазами, – пробормотал Дерек невольно. – Не хотел бы я встретиться с ней снова.
– Почему?
– Она может принести мне несчастье. Как все женщины.
Мирель выскользнула из подушек и, подойдя к нему, положила длинные, как змеи, руки ему на плечи.
– Глупенький! – заговорила она. – Какой ты глупенький, Дерек! Ты beau garcon, и я привязана к тебе, но я не создана для бедности, нет, решительно, я не создана для бедности. Теперь выслушай меня: все просто, ты должен помириться с женой.
– Боюсь, это уже неактуально, – сухо' промолвил Дерек.
– Что ты говоришь? Не понимаю.
– Ван Алдин, моя дорогая, не отступится. Он такой человек, который что задумал, то и сделал.
– Я о нем слышала, – кивнула танцовщица. – Он очень богат, не так ли? Чуть ли не самый богатый человек Америки! Несколько дней назад в Париже он купил самый прекрасный рубин в мире. Он называется Огненное сердце.
Кеттеринг молчал. Мирель мечтательно продолжила:
– Это восхитительный камень, который должен принадлежать такой женщине, как я. Я люблю камни, Дерек, я понимаю, о чем они говорят. Ах, иметь бы Огненное сердце!
Она издала легкий вздох, а затем снова стала практичной.
– Ты ничего в этом не понимаешь, Дерек, ты всего лишь мужчина. Наверное, Ван Алдин подарит рубины дочери. Она – его единственный ребенок?
– Да.
– Значит, когда он умрет, все его богатства унаследует она? Она будет богатой женщиной.
– Она и так богатая женщина, – сухо ответил Дерек. – Он подарил ей несколько миллионов на свадьбу!
– Несколько миллионов! Это великолепно! А если она вдруг умрет? Все это получишь ты?
– На сегодняшний день да, – тихо ответил Дерек. – Насколько мне известно, она не писала завещания.
– Mon Dieu!(5) – воскликнула танцовщица. – Значит, если она умрет, все проблемы решатся сами собой.
Наступила минутная пауза, затем Дерек неестественно рассмеялся.
– Мне всегда нравился твой практический ум, Мирель, но боюсь: того, чего ты желаешь, не будет. Моя жена совершенно здорова.
– Eh blent(6) Бывают же несчастные случаи!
Он сердито посмотрел на нее.
Она продолжала:
– Но ты прав, mon ami, мы не должны полагаться на случай. Послушай, мой милый, ведь вокруг вашего развода поднимется шум. Твою жену это не пугает?
– А если нет?
Глаза танцовщицы сузились.
– Думаю, что испугает, мой друг. Она из тех, кто не любит огласки. Есть пара историй… Вряд ли ей захочется, чтобы ее друзья узнали о них из газет.
– Что ты имеешь в виду? – раздраженно спросил Дерек.
Мирель засмеялась, откинув голову.
– Parbleu!(7) Я имею в виду джентльмена, который называет себя графом де ла Роше. Я знаю о нем все. Не забывай, что я парижанка. Он был ее любовником до вашей женитьбы, не так ли?
Кеттеринг рассерженно схватил ее за плечи.
– Это дьявольская ложь! Будь добра, запомни, что в конце концов она моя жена.
Мирель немного смутилась.
– Вы, англичане, странные, – произнесла она. – Однако, может, ты и прав. Американцы такие холодные, не так ли? Но все же позволь мне утверждать, mon ami, что она любила его до того, как вышла замуж за тебя. Ее отец послал графа подальше. И маленькая мадемуазель, бедняжка, пролила столько слез! Но она послушалась. Ты должен знать, Дерек, как знаю зго я, что теперь началась другая история. Они видятся почти каждый день, и четырнадцатого она едет в Париж, где он будет ее ждать.
– Откуда ты все это знаешь? – возмутился Кеттеринг.
– Я? У меня в Париже друзья, мой дорогой Дерек, которые хорошо знают графа. Она говорит, что едет на Ривьеру, на самом же деле граф ждет ее в Париже – и кто знает! Да, да, поверь моему слову, они обо всем договорились.
Дерек Кеттеринг застыл.
– Смотри же, – продолжала танцовщица, – если у тебя есть голова на плечах, твоя жена у тебя в руках. Ты можешь причинить ей большие неприятности.
– Ради Бога, успокойся, – воскликнул Кеттеринг, – закрой свой гнусный ротик!
Мирель, смеясь, снова опустилась на диван. Кеттеринг схватил пальто и шляпу и выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью. А танцовщица осталась сидеть на диване, тихонько посмеиваясь про себя. Она была довольна собой.
«Миссис Сэмюэль Харфилд приветствует мисс Грей и настаивает на том, что мисс Грей не может в данных обстоятельствах…»
Миссис Харфилд остановилась, ибо принадлежала к типу людей, с трудом выражающих свои мысли на бумаге. После минутного размышления она начала сначала.
«Дорогая мисс Грей, до нас дошли слухи о том, что Вы выполнили свой долг, ухаживая за моей кузиной Эммой (чья смерть была большим ударом для нас), и я не могу не чувствовать…»
Миссис Харфилд снова остановилась. И снова письмо было смято и брошено в корзину для бумаг.
И только после четвертой попытки письмо было наконец написано и запечатано. Адрес на конверте гласил: «Катарин Грей, Литтл Крэмптон, Сент Мэри Мед, Кент». На другое утро письмо лежало на столе адресата вместе с письмом в голубом конверте, выглядевшем более презентабельно.
Вначале Катарин Грей распечатала письмо миссис Харфилд и прочитала следующее:
«Дорогая мисс Грей. Мой муж и я желаем выразить Вам нашу благодарность за помощь, которую Вы оказывали нашей бедной кузине Эмме. Ее смерть была большим ударом для нас, хотя мы давно не виделись.
Я поняла, что ее последнее завещание носит своеобразный характер и не может быть воспринято серьезно ни одним из судов. Не сомневаюсь, что при Вашем благородстве Вы уже поняли это. Будет лучше, если этот вопрос мы разрешим частным образом – так считает мой муж. Мы будем рады дать Вам рекомендательные письма и надеемся также, что Вы примете небольшой подарок. Доверьтесь мне, дорогая мисс Грей. Искренне Ваша Мэри Энн Харфилд».
Катарин Грей прочитала письмо, улыбнулась и еще раз перечитала его. На ее лице, когда она наконец отложила его в сторону, появилось насмешливое выражение. Затем она взялась за второе письмо.
Улыбка сошла с ее лица. Трудно было догадаться, о чем она думала.
Катарин Грей было тридцать три, Она родилась в хорошей семье, но отец ее разорился, и с юных лет Катарин пришлось работать. Ей было ровно двадцать три, когда она стала компаньонкой старой миссис Харфилд.
Все знали, что миссис Харфилд была трудным человеком. Компаньонки появлялись и исчезали со скоростью ветра. Они приходили, полные надежд, и уходили обычно в слезах. Однако с того момента, как в Литтл Крэмптон десять лет назад появилась Катарин Грей, здесь воцарился мир. Никто не знал, как это случилось. Обаяние, говорили люди, это врожденное, а не приобретенное качество. Катарин Грей родилась для того, чтобы успокаивать старых капризных леди, собак и маленьких мальчиков, и делала она это очень естественно.
В двадцать три Катарин Грей была уравновешенной девушкой с красивыми глазами. В тридцать три она была уравновешенной женщиной с теми же самыми глазами, сияющими, открытыми миру и выражающими полное его приятие. Кроме того, у нее было прекрасное врожденное чувство юмора.
Она все еще сидела за столом, глядя перед собой, когда раздался звонок, сопровождаемый энергичным стуком в дверь. В следующий момент появилась маленькая служанка и радостно доложила:
– Доктор Харрисон.
Большой, средних лет доктор вошел в комнату так стремительно, что сразу было понятно: это именно он стучал в дверь.
– Доброе утро, мисс Грей!
– Доброе утро, мистер Харрисон!
– Я пришел рано. – начал доктор, – боялся, что вы получите письмо от кузины Харфилд. Миссис Сэмюэль, как она сама себя называет, очень вредная особа.
Катарин молча протянула доктору письмо. Она не удивилась, увидев, как сдвигались его брови, пока он читал его.
– Отвратительное чудовище, – произнес он. – Не волнуйтесь, дорогая. Это все – вода в ступе. Миссис Харфилд была так же разумна, как вы и я, и никто не посмеет утверждать обратное. Они ничего не могут предъявить, и они это понимают. Все разговоры насчет суда – блеф. Поэтому они и намекают, что все надо решить конфиденциально. Но, моя дорогая, не разрешайте им провести себя. Не вбивайте себе в голову, что ваш долг – поделиться с ними, и не будьте слишком щепетильной.
– Боюсь, мне это не грозит, – сказала Катарин. – Эти люди – дальние родственники мужа миссис Харфилд, и они ни разу не навестили ее и не писали ей.
– Вы чувствительная женщина, – сказал доктор. – Я знаю как никто другой, что последние десять лет вам было нелегко. Вы скрасили жизнь старой леди и заслужили за это небольшое вознаграждение.
