Грум открыл рот, готовясь возражать, но Вульф поднял ладонь:
– Пожалуйста, позвольте мне договорить. Возможно, правильнее было бы сказать «отложить на время», а не «отказаться». Итак, я отложил свое предположение, поскольку мое внимание привлек иной аспект дела. Мне показался интересным тот факт, что все семь человек, которые общались с Донахью в связи с телефонным прослушиванием, вызваны на собеседование в один и тот же день. Невероятно, чтобы так вышло случайно, в силу банального совпадения. Это могло быть сделано намеренно, в интересах следствия, чтобы сравнить показания семерых свидетелей или даже свести их лицом к лицу. Но нет. Ничего подобного, как выяснилось позднее. Ни один из нас не упомянул имя Донахью в отчетах, представленных администрации штата. Из отчетов мисс Боннер, мистера Айда и моих следовало, что нас обманул один и тот же человек, судя по описаниям внешности мошенника; причем действовал он по одной и той же схеме. Таким образом, нас троих могли специально вызвать в один день, но никак не мистера Керра или мистера Амзеля. Мистер Керр просто признал, что прослушивал телефонную линию Артура М. Лиггетта, который сам об этом просил. Мистер Амзель в своем отчете не сообщил вообще ничего, что позволило бы связать его с мисс Боннер, мистером Айдом и мной. Вчера он опознал Донахью как человека, который однажды попросил его организовать прослушку и которому он в этой просьбе отказал, но в отчете администрации штата мистер Амзель о Донахью вообще не упоминал.
– Вы всё бродите вокруг да около, – провозгласил Грум. – Вы все его знали. Один из вас увидел его и убил.
– Но почему мы все получили повестки на одно и то же время? – спросил Вульф. – Тот факт, что вместе вызвали мисс Боннер, мистера Айда и меня, еще можно понять. Однако отчеты адмнистрации штата не давали поводов для вызова мистера Керра и мистера Амзеля. И тем не менее связь между нами была, и связь существенная: они, как и мы трое, имели дело с Донахью. Или налицо элементарное совпадение? Я в это не поверил. Добро бы вызвали лишь одного из них, но повестку получили оба. Итак, я сосредоточил внимание на том, кто позаботился, чтобы все мы явились на собеседование в один день. И тут же возник второй вопрос: есть ли связь между людьми, чьи телефоны хотел прослушивать Донахью? А за ним следует еще один: почему он обратился к пяти различным детективам? Не потому ли, что не желал привлекать внимания к реальной связи между интересующими его пятью лицами?
Вульф направил взгляд на Хайатта, словно предоставляя тому возможность ответить на поставленные вопросы, но, не дождавшись ответа, повернулся к Груму:
– С первым вопросом пришлось повременить, поскольку я не мог просто взять и позвонить мистеру Хайатту, чтобы спросить в лоб. На второй вопрос ответ вскоре был получен. Я узнал, что четверо из тех, чьи линии прослушивались по инициативе Донахью, входят в Комитет по расследованию деятельности благотворительных фондов. У меня имелись основания предполагать, что в нем состоял и пятый человек, которым, кстати, состав комитета исчерпывался. Этими сведениями я поделился с присутствующими здесь коллегами, описал им свое в́идение ситуации и попросил о сотрудничестве. Если бы оказалось, что моя гипотеза ошибочна и убийцей на самом деле является один из них, то не произошло бы ровно ничего страшного. Напротив, их реакция на мое предложение могла послужить подсказкой. Выяснилось…
– Что за предложение? – спросил Грум.
– Я как раз к нему подхожу. Выяснилось, что в общей сложности в их распоряжении имеется более сорока оперативников, к которым я мог добавить еще четыре-пять человек. Описав коллегам ситуацию, я предложил немедленно задействовать всех этих людей – и мужчин, и женщин. Требовалось отработать три основных направления. Первое – отель «Марбери», где останавливался Донахью. Второе – сфера деятельности и деловые интересы Альберта Хайатта, особенно его возможная связь с Комитетом по расследованию деятельности благотворительных фондов. А третье…
– Вы хотите сказать, что заподозрили в убийстве Хайатта?
– Я хочу сказать, что сформулировал гипотезу, которую стоило проверить, и мои собратья по ремеслу со мной согласились. По сути, это уже было сказано, когда я озвучил свой первый вопрос: кто устроил так, чтобы мы семеро прибыли на собеседование в один день? Разбирательство вел мистер Хайатт, и собеседования назначал он. Есть еще один момент, которому в ходе следствия обычно придают большой вес, но который вы, мистер Грум, по какой-то причине предпочли не заметить: насколько известно, мистер Хайатт был последним, кто видел Донахью живым. Более того, только со слов Хайатта нам известно, будто Донахью представился мне своим настоящим именем и будто я был в курсе того, что занимаюсь незаконным прослушивания. Я знал, что кто-то из двоих солгал: либо Донахью, либо Хайатт. Но Донахью был мертв.
Вульф приподнял на мгновение плечи и опустил их.
– Уже неважно, кого я подозревал на том этапе. Третьим направлением оперативной работы стал поиск доказательств того, что Хайатт и Донахью были как-то связаны. Мои коллеги сделали несколько телефонных звонков, и я тоже воспользовался телефоном. К десяти часам сегодняшнего утра мы подрядили… Сколько человек мы подрядили, мисс Боннер?
– К десяти часам – тридцать четыре человека. К двум часам пополудни – сорок восемь. Сорок два мужчины и шесть женщин.
Неожиданно взорвался Стив Амзель:
– Слишком много сыщиков, Хайатт! Лишить всех лицензий! Слишком много нас развелось!
– Заткните пасть! – прикрикнул на него Джей Керр. – Пусть Вульф говорит.
Вульф не обратил внимания на перепалку.
– Уже к часу дня стали поступать первые данные, и работа продолжалась весь день. Примерно час назад мы сообщили своим людям в Нью-Йорке, что имеем достаточно сведений. Доклады принимали в основном мисс Боннер и мисс Колт, остальные им помогали. Первое направление – отель «Марбери» – не принесло существенных результатов. Что касается второго, то есть сферы деятельности и интересов мистера Хайатта, там также ничего конкретного не обнаружилось, однако то, что все-таки выяснилось, наводит на размышления. Примерно восемнадцать месяцев назад в прессе стали появляться негативные публикации о фондах, занимающихся сбором средств на благотворительные цели. С течением времени таких публикаций становилось все больше и тон их делался все более резким. Чуть более года назад мистер Хайатт стал юрисконсультом крупной благотворительной организации, чьи поступления, по разным оценкам, достигают от одного до трех миллионов долларов в год. Примерно в то же время губернатор учредил Комитет по расследованию деятельности благотворительных фондов. И организация, нанявшая мистера Хайатта, вполне могла представлять интерес для комитета. Имеются определенные свидетельства того, что мистер Хайатт обращался к двум членам комитета, пытаясь выведать планы…
– Что за «определенные свидетельства»? – потребовал уточнений Грум.
Вульф прикоснулся к бумагам, лежащим перед ним на столе:
– Всё здесь и в свое время будет вам предоставлено, но, как я сказал, никаких конкретных доказательств у нас нет. Члены комитета не стали откровенничать с нашими оперативниками, но, несомненно, помочь представителям закона они не откажутся. Я всего лишь излагаю вам суть того, что принесла нам работа по второму направлению: мистер Хайатт живо интересовался комитетом и его планами. Работа по третьему направлению оказалась наиболее плодотворной: мы получили неоспоримые – или почти неоспоримые – доказательства. Понимая с самого начала, что это направление самое многообещающее, мы выделили на него тридцать человек. Им всем раздали фотографии Хайатта и Донахью, взятые из газет. И они сумели найти трех человек, которые прошлой весной видели этих двоих вместе. У нас есть данные о двух их встречах, которые можно смело описать как тайные. Я не собираюсь оказывать услугу мистеру Хайатту, называя сейчас людей, места и обстоятельства, но вся эта информация здесь имеется. – Вульф снова ткнул пальцем в бумаги. – Между тем мистер Хайатт заявлял в моем и вашем присутствии, что до вчерашнего утра никогда не видел Донахью. Вы спрашивали, подозревал ли я его в убийстве. Сейчас – да, я подозреваю его. Конечно, есть вопросы, на которые я не готов дать ответ, хотя могу поделиться своими предположениями, если они вам интересы. Взять хотя бы самый главный вопрос: почему мистер Хайатт пригласил всех нас – а он, разумеется, знал, что Донахью обращался к нам с просьбой об организации прослушивания, – в один и тот же день и час? Мое мнение таково: он сделал так ради собственного удобства. Всех нас все равно должны были вызвать раньше или позже – либо в Нью-Йорке, либо в Олбани, а он хотел, чтобы мы попали к нему, а не к его нью-йоркскому коллеге. Обеспечив нашу явку сюда в один день, он мог при необходимости вызывать нас повторно. А потом, если бы все сошло гладко, возможно, собрать и великодушно заявить, что не станет настаивать на привлечении нас к ответственности за незаконное прослушивание, поскольку наши показания подтверждают, что мы стали жертвами какого-то прохвоста.
