чем дальше, тем плотнее, – сказал наконец Бейли, – но копать нетрудно. Я… думаю… – Голос его дрогнул. – Я думаю, что она была перекопана… или насыпана сверху… или… подождите-ка.
– Теперь очень аккуратно! – воскликнул Фокс.
– Тут что-то есть!
Бейли начал ребром ладони сгребать землю в сторону и очищать середину.
– Побольше света, – попросил он.
Аллейн направил вниз луч своего фонаря и высветил руки Бейли, повернутые вниз ладонями с растопыренными пальцами и зависшие над тем местом, которое они раскопали.
– Продолжайте, – поторопил его Аллейн. – Продолжайте.
Ладони опустились и раздвинулись, сметая в стороны остатки земли.
Лицо Клода Картера от давления грунта расплющилось и превратилось в лицо горгульи, на месте глаз лежали бороздки земли.
III
Прежде чем доставать тело, Томпсон сфотографировал его на том месте, где оно было найдено. Потом оно было с большой осторожностью и большими трудностями поднято и уложено на брезент. В яме они нашли рюкзак Клода, туго набитый.
– Он собирался забрать машину, – сказал Фокс, – и ехать на ней в Саутгемптон.
– Думаю, да.
Сибил Фостер вернули в ее могилу и закопали.
– Теперь я пойду, – сказал викарий. – Упокой Господь их души.
Аллейн проводил его в церковь. Задержавшись на ступенях, священник заметил:
– Дождь прошел, а я и не заметил. Как странно.
– Вы в порядке? – спросил Аллейн. – Сможете сами вернуться домой?
– Что? А! Нет. Не сразу. Со мной все хорошо, спасибо. Сейчас я должен помолиться за живых.
– За живых?
– О да, – дрогнувшим голосом ответил викарий. – Да, конечно. Это моя работа. Я должен помолиться за ближнего своего. За убийцу. – И он вошел в церковь.
Аллейн вернулся под тент.
– Дождь почти закончился, – сказал он. – Думаю, нужно выставить охрану снаружи.
Сотрудники Скотленд-Ярда вышли из-под тента.
Бейли и Томпсон делали свою обычную работу. Фотовспышка сверкала беспрестанно, словно Клод Картер был какой-то знаменитостью. Когда они перевернули его, и изуродованного лица не стало видно, на затылке у него обнаружилась зияющая ухмылкой огромная красная рана.
– Ему ж чуть голову не снесли, – прошептал Томпсон и сделал снимок крупным планом.
– Не преувеличивайте, – автоматически пожурил его Фокс. Он обыскивал рюкзак.
– Но это недалеко от истины, мистер Фокс, – поддержал коллегу Бейли.
– Если вы закончили, обыщите его, – велел Аллейн.
Бейли нашел в его карманах бумажник с двадцатью фунтами и мелочью, сигареты, спички, блокнот, паспорт и три грязные почтовые открытки.
А во внутреннем нагрудном кармане – маленькую, но чрезвычайно прочную стальную коробочку, какие иногда используют ювелиры для хранения колец. Ключик от нее нашелся в бумажнике Клода.
Аллейн открыл коробочку, в ней лежал аккуратно сложенный миниатюрный конверт, обернутый водонепроницаемым шелком, а внутри конверта, между двумя стеклами от часов – марка: царь Александр с дыркой во лбу.
– Смотрите, Фокс, – сказал он.
Фокс застегнул рюкзак, подошел и, упершись своими огромными ладонями в колени, присел, разглядывая марку.
– Вы продемонстрировали прекрасный образец умозрительного построения, – сказал он. – А жестяная коробка, которую мы нашли в его комнате, вполне могла оставить след на камнях очага, надо проверить. Занятно, что все эти годы она пролежала там. Думаю, капитан Картер спрятал ее под очагом вечером накануне своей гибели.
– И вполне мог использовать для этого цемент из мешка, который до сих пор тихо гниет там в углу. И отметил место на плане, к которому этот бедный негодяй проявил такой интерес.
– Он ведь не стал бы пытаться продать марку в Англии, правда?
– Не нужно забывать, что она принадлежала ему по праву. Такой, как он, мог бы окольным путем подкатиться к какому-нибудь заграничному миллионеру-коллекционеру, чей собирательский фанатизм взял бы верх над добросовестностью.
– Удивительно, – сказал Фокс, – клочок бумаги величиной с ноготь. Притом не очень красивый, и к тому же бракованный. А сто́ит столько же, сколько бриллиант с него размером. Не могу я этого понять.
– Страсть коллекционера? Я тоже. Тем не менее она – в верхних строчках списка мотивов для совершения преступлений.
– Куда мы поместим марку?
– Заприте коробочку и отдайте ее мне. Если меня снова огреют по голове, позаботьтесь о ней сами. Скорее бы сдать ее на хранение в Скотленд-Ярд. А пока…
– Займемся убийцей?
– Правильно. Вряд ли он явится добровольно.
– Займемся прямо сейчас?
– Когда приберем здесь все.
Он повернулся к Бейли и Томпсону. Они уже закончили с тем, что осталось от Клода Картера, и аккуратно завернув его в брезент, обвязали веревками. Под веревки они просунули две лопаты, чтобы сделать поручни для переноски.
Когда все остальное было собрано, они сложили тент и поместили его вместе с каркасом сверху, на тело. Потом Бейли, Томпсон, Макгинесс и ребята из Ярда встали по обе стороны от груза.
– Так это меньше похоже на труп, – отметил Томпсон.
– На этот раз вам придется спуститься по лестнице, – сказал им Аллейн. – Мы с мистером Фоксом возьмем остальное снаряжение и будем освещать дорогу.
Они достали из карманов фонари. К этому времени сумерки совсем сгустились. Воздух был свеж после дождя и приятно пах мокрым деревом. Где-то внизу, в деревне, хлопнула дверь, потом снова наступила тишина, в которой слышался лишь звук воды, капающей с деревьев. Могила Сибил выглядела так, словно к ней и не прикасались.
– Тихо здесь, – сказал один из мужчин. – Правда?
– Ну, давайте двигаться, – предложил Фокс.
Он наклонился за своей ношей, остальные взялись за импровизированные ручки носилок.
– Пошли? – спросил Бейли.
Но Аллейн поднял руку и прошептал:
– Нет. Пока нет. Стойте тихо. Прислушайтесь.
– Где? – спросил стоявший рядом с ним Фокс.
– Прямо там, впереди. В деревьях.
Он развернулся и направил луч фонаря на заросли. Куча осенних листьев взвихрилась и заколыхалась. Один за другим все фонари уткнулись в нее. На сей раз все услышали тихий шелест.
Они рассредоточились цепью вправо и влево от Аллейна и двинулись вперед. По мере того как они подходили ближе, лучи фонарей все четче освещали листья в мельчайших подробностях, как будто в них заключалось нечто очень важное, что нельзя упустить. Треснула ветка, и качнулась верхушка молодого деревца.
– Да это проклятый Чокнутый Арти, ей-богу, – сказал сержант Макгинесс.
– Вытащить его? – спросил Фокс.
– Нет, – ответил Аллейн и громко крикнул: – Покажитесь! Работа закончена, выходите.
Листья раздвинулись, но лицо, которое забелело между ними, моргая от слепящего света фонарей, не было лицом Чокнутого Арти.
– Это Брюс, – сказал Аллейн. – Выходите.
IV
Брюс Гарденер сидел за столом, выпрямив спину и сложив руки на груди. Он все еще продолжал играть избранную им роль: рыжебородый, с яркими губами, с прекрасным торсом, громким голосом, лукавой речью – этакий простодушный шотландский солдат с золотым сердцем. Стороннему наблюдателю его бледность, покрасневшие
