– Миссис Питт! Как отрадно вас видеть! – Он встал, отложил в сторону салфетку, обошел стол и приветствовал ее, взяв за руку и сжав ее ладонь в теплом и крепком рукопожатии.
– Я прошу прощенья, что явилась в столь неурочное время. – Шарлотта уже была сконфужена, а ведь еще и не приступила к делу. – Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, я не хочу портить вам ланч.
Это было глупое и бессмысленное замечание. Она уже это сделала – одним своим вторжением. Что бы она ни сказала, Шоу все равно не позволит ей сидеть и дожидаться в гостиной, пока он ест в столовой, но даже если бы он допустил такое, ему едва ли было бы удобно вкушать ланч при подобных обстоятельствах. Шарлотта почувствовала, что краснеет, поняв, что начала очень неуклюже. И как ей теперь задавать ему все те личные, даже интимные вопросы, которые она хотела задать? И что бы она ни выяснила, что бы ни узнала, даже если бы определила наконец, дурак он или нет – пользуясь терминологией тетушки Веспасии, – сама она, несомненно, выглядела сейчас полной дурой.
– Вы не голодны? – спросил доктор, все еще держа ее ладонь.
Шарлотта ухватилась за открывшуюся возможность выйти из положения.
– Нет-нет, я немного запуталась со временем нынче утром и только сейчас увидела, что уже гораздо более поздний час, чем я думала. – Это была ложь, но очень подходящая.
– Тогда миссис Тернер принесет вам что-нибудь, если хотите ко мне присоединиться. – Шоу кивнул на стол, накрытый на одного. Какие бы жильцы ни населяли эти меблирашки, они, по всей видимости, днем питались где-то в городе.
– Мне бы не хотелось затруднять миссис Тернер. – У нее наготове был только один этот ответ. Шарлотта всегда готовила сама; она прекрасно отдавала себе отчет в том, что любая нормальная женщина, имеющая хоть малейшее понятие об экономии, никогда не готовит больше, чем, по ее мнению, может потребоваться. – Она ведь вовсе не ожидала, что я приеду. Но я была бы очень рада выпить чашечку чаю и съесть парочку бутербродов – просто хлеб с маслом, – если это будет ей нетрудно. Я поздно позавтракала, мне не требуется плотная закуска. – Это тоже не соответствовало истине, но вполне сойдет. Шарлотта съела значительное количество сэндвичей с томатом у Веспасии.
Шоу широко развел руками – этакий гостеприимный жест, – подошел к звонку и резко дернул за шнур.
– Отлично, – сказал он одобрительно, поскольку понимал, как и она сама, что они достигли компромисса в своих изъявлениях вежливости и экспериментах с правдой. – Миссис Тернер! – Его голос разнесся по всей комнате и, должно быть, был хорошо слышен ей еще до того, как хозяйка дошла до коридора, не говоря уж о самой столовой.
– Да, доктор Шоу? – терпеливо осведомилась она, открыв дверь.
– Ага! Миссис Тернер, не могли бы вы принести миссис Питт чашечку чаю… и, может быть, несколько бутербродов, хлеба с маслом. Ей не нужен ланч, просто легкая закуска – это было бы просто отлично.
Миссис Тернер с сомнением покачала головой, но приняла заказ, глянув разок на Шарлотту, а затем поспешно ушла выполнять просьбу доктора.
– Присаживайтесь, присаживайтесь, – пригласил Шоу, выдвигая для Шарлотты стул и придерживая его, пока она не устроилась поудобнее.
– Пожалуйста, продолжайте кушать. – Это было сказано не только из одной вежливости. Шарлотта ведь прекрасно знала, как много и напряженно он работает, так что ей была ненавистна мысль, что по ее вине он будет есть свою вареную баранину с картошкой и прочими овощами под соусом из каперсов холодными.
Он вернулся на свое место и снова принялся за еду – с большим аппетитом.
– Чем могу вам служить, миссис Питт?
Это был простой вопрос, не выходящей за рамки обычных требований вежливости. Однако, встретив его пристальный взгляд, брошенный через стол, уставленный засушенными цветами, серебряными судками и украшенный разнообразными вышитыми вручную салфеточками, она поняла, что любые попытки уклониться от прямого ответа будут встречены немедленным пониманием и, конечно, презрением. А Шарлотте очень не хотелось выглядеть в его глазах полной идиоткой. Она сама поразилась, как ей неприятна подобная мысль. И все же нужно было ему что-то ответить, и быстро.
Шоу смотрел на нее и ждал. На его лице застыло приветливое и дружеское выражение; он отнюдь не пытался разглядеть в ее поведении что-то неправильное, и внезапное осознание этого факта еще более ухудшило и осложнило ее положение. В памяти вдруг возникли старинные воспоминания – о других мужчинах, которые обожали ее, восхищались ею, даже более чем обожали; воспоминания возникли необычайно яркие и четкие, но они принесли с собой и чувство вины, которое, как она полагала, давно забылось. И Шарлотта обнаружила, что уже говорит ему истинную правду, потому что это было единственное, что ей оставалось и что следовало сделать.
– Я прошла по следам миссис Шоу, – медленно начала она. – Начала с приходского совета, где узнала очень немногое.
– Этого и следовало ожидать, – сказал Шоу, соглашаясь, но в его глазах появилось удивленное выражение. – А начинала она с моих пациентов. Была у меня одна такая, состояние которой никак не улучшалось, несмотря на лечение. Клеменси заинтересовалась этим случаем, а когда посетила ее на дому, то поняла, что это результат ее жилищных условий – там было сыро и холодно, не имелось чистой воды, санитария вовсе отсутствовала. Больная никогда бы не выздоровела, если бы продолжала жить там. Я бы и сам мог ей это сказать, но не сказал, потому что знал, что сделать ничего не возможно, чтобы улучшить ее положение; мои слова вызвали одни лишь слезы. Клем очень близко к сердцу принимала людские беды и несчастья. Она была замечательная женщина.
– Да, я знаю, – быстро сказала Шарлотта. – Я была в тех самых домах и задавала там те же самые вопросы, что и она. И выяснила, почему они не жалуются своему домохозяину. И что сталось с теми, кто жаловался.
Тут в дверь громко постучалась миссис Тернер, потом открыла ее и внесла поднос с заварочным чайником, чашкой на блюдце и тарелкой с тонко нарезанным хлебом с маслом. Она поставила поднос на стол, выслушала слова благодарности и удалилась.
Шарлотта налила чаю в чашку, а Шоу снова принялся за еду.
– Их выселили. И им пришлось искать себе другое жилье, даже еще менее теплое и чистое, – продолжила она. – Я проследила их путь – от одной трущобы к другой, – пока не увидела, наверное, самое худшее, что есть на свете, исключая, конечно, ночевки в подворотнях и в канавах. Мне тогда хотелось кричать, я не понимаю, как люди выживают в таких условиях. Но они, конечно, не выживают. И первыми умирают самые слабые.
Доктор ничего на это не сказал, но она поняла по его лицу, что он понимал ситуацию даже лучше, чем она сама, и ощущал такую же беспомощность и гнев оттого, что подобное существует, а еще страстное желание броситься на кого-то, предпочтительно на тех, кто живет в чистоте и уюте и предпочитает смеяться и смотреть в другую сторону. И еще такую же жалость, что преследовала их обоих, даже когда они прикрывали глаза и немного расслаблялись, утрачивали настороженность и зоркость, но внутренним взором продолжали видеть бледные и худые лица, пустые, безнадежные взгляды, тупые от вечного голода, грязи и усталости.
– Я проследила ее путь до конкретной улицы, куда она приезжала, где дома переполнены людьми, где в одном помещении ютятся все вместе – молодые и старые, мужчины и женщины, дети, даже младенцы, все живут вместе, по двадцать и по тридцать человек в комнате, где нет никаких удобств, никакой санитарии. – Она с неохотой откусила кусочек хлеба с маслом, поскольку его все равно принесли, – воспоминания лишили ее всякого аппетита. – Дальше по коридору была лестница, ведущая наверх, а там располагался бордель. Через пару дверей был вход в пивнушку, откуда пьяные женщины вываливались на улицу, прямо в канаву. А внизу, в подвале, располагалась потогонная мастерская, где женщины работают по восемнадцать часов в сутки – без свежего воздуха и дневного света. – Шарлотта остановилась, заметив по глазам Шоу, что он знает подобные места, бывал там; если не в этом конкретном доме, то во множестве других, таких же.
– Я также обнаружила, насколько трудно выяснить, кто именно владеет подобными домами, – продолжала она. – Они прячутся за спину сборщиков квартирной платы, за разные компании, управляющих, адвокатские конторы и другие компании. Но в конце этой цепочки находятся очень важные люди. Меня предупредили, что я наживу себе много врагов, которые сумеют причинить мне множество неприятностей, если я не прекращу свои попытки поставить их в затруднительное положение.
Шоу бледно улыбнулся, но, как и прежде, не стал ее прерывать. Шарлотта и без слов понимала, что он ей верит. Возможно, Клеменси кое-что рассказывала ему о своих расследованиях и открытиях, и он разделял ее отвращение и негодование.
