Циля Моисеевна быстро засеменила вниз, боясь упустить время.
С теми, кого она сейчас меньше всего хотела видеть, она столкнулась при выходе из подъезда. Циля Моисеевна сразу же поняла, что они здесь по ее душу. Их было двое. Один из них, тот, что помоложе, был в милицейской форме с погонами лейтенанта, второй — в темном костюме и плаще. В руках у него была кожаная папка. Циле Моисеевне он чем-то напоминал майора Томина из сериала «Следствие ведут знатоки».
— Гражданка Бронштейн,— строго сказал «майор Томин»,— вы задержаны как соучастница вашего мужа Бронштейна Иосифа Марковича, обвиняемого в государственном хищении в особо крупных размерах. У
нас есть санкция прокурора на проведение обыска в вашей квартире.
Он открыл папку и показал какую-то бумагу с гербовой печатью.
— Возвращайтесь к себе и подумайте о том, что чистосердечное признание смягчает вину, а мы сходим за понятыми. Кстати, а что это за сумка у вас в руках? Наверняка, в ней то, что вы хотите утаить от следствия. Лейтенант, сделайте досмотр вещественных доказательств, находящихся в сумке, и отнесите ее в машину. Протокол и опись составим в отделении.
Ноги у Цили Моисеевны подкосились. Она безропотно отдала лейтенанту саквояж и пошла наверх.
Это были первые серьезные деньги, попавшие Шлихту в руки после освобождения. Пора было прекращать роль «кота», которая его не украшала.
Воры в законе
Звание вора дается нелегко, но еще труднее его удержать.
Вася Очко
С ворами в законе у Шлихта всегда складывались неплохие отношения. Жить в криминальном мире и не признавать воров в законе — нонсенс. Он не принимал полностью их идеологию, но во многом их взгляды совпадали. Шлихт не был идейным преступником, но ему постоянно нужны были деньги. Честность была для него непозволительной роскошью, и поэтому их дороги пересекались.
Воров в законе Шлихт уважал. Но только настоящих. А таких было немного. Законники — это элитная каста преступного мира, в которую могут войти только очень сильные, умные и целеустремленные люди. И считанные единицы могут достойно выдержать те испытания, которые приготовила им судьба. Для того чтобы быть вором в законе, надо им родиться. Законный вор имеет как на зоне, так и на свободе почти неограниченную власть. Многие стремятся к этой власти, но, не рассчитав свои силы, ломаются на полпути и гибнут. Звание вора дается нелегко, но еще труднее его удержать.
Сообщество воров в законе нельзя рассматривать как единое целое. Внутри его идет постоянная борьба за власть и влияние. В такой борьбе погиб Севин товарищ, вор в законе Вася Очко. Его застрелил в Ялте московский вор. Шла борьба за влияние на Крымском полуострове. С москвичом была сильная бандитская группировка, и превосходство оказалось на их стороне.
Хоронить Васю Очко собралось много народа. Кортеж машин длинной вереницей тянулся за гробом. Движение до самого кладбища было перекрыто. Не многих в нашем городе хоронили с таким почетом.
Псих, или «Ложный подрез»
Вор по кличке Псих и Шлихт были друзьями и партнерами. Когда Псих освободился, ему было под шестьдесят. Большую часть своей жизни он проскитался по тюрьмам и лагерям. Застал то время, когда шла война между ворами и «суками». Ссучившимися считались те, кто, не выдержав тяжести воровской жизни, пошел на контакт с лагерной администрацией. По своей сути, «суки», или, как их еще называли «бляди», были теми же ярко выраженными представителями преступного мира, но только с подмоченной репутацией. Помимо воров и «сук», в то время на зоне было много мастей. Основная масса — «мужики», но были еще и «ломом подпоясанные», «красные шапочки», «один на льдине». В этой круговерти Псих сумел выжить и не сломаться. Он дважды сидел в камере смертников по указу об ответственности за идейно-воровской террор. На суде пальцем вырвал себе глаз, и высшую меру заменили на «четвертак». А когда в 61-м году поменяли уголовный кодекс и максимальный срок стал пятнадцать лет, его
«четвертак» заменили на пятнадцать, из которых двенадцать он уже отсидел. Через три года он был на свободе. Однажды он сказал Шлихту:
— Я був там, де людина людину їсть.
Эту фразу можно было воспринимать как в прямом, так и в переносном смысле.
Не выдержав тягот лагерной жизни, самые решительные уходили в побег. Чаще всего бежали не из лагеря, где стояли часовые на вышках, и территория была ограждена забором из нескольких рядов колючей проволоки, а с лесной делянки. В тайге бригаду разбивали на звенья, и конвойным за всеми усмотреть было сложно. Большую часть времени конвоиры грелись у костра. Расчет был на то, что на тысячу километров вокруг простиралась тайга и бежать, не имея продуктов, было бессмысленно.
Чаще всего в побег уходили втроем. Двое матерых зеков брали с собой попутчика поупитаннее и потолще. Когда продукты кончались, его убивали, разделывали на куски и питались человечиной. Когда мясо кончалось, они уходили в разные стороны, чтобы не выменять у судьбы свою жизнь на жизнь напарника.
Псих несколько раз уходил в побег, но человечины не пробовал. Среди воров в законе это не допускалось.
Удачных побегов было немного. В погоню уходил войсковой наряд, и беглецов возвращали в лагерь. Чаще всего в «деревянных бушлатах» в назидание остальным. Мертвых зеков укладывали рядом с вахтой и проводили мимо них всю зону, возвращающуюся с работы. К поиску «побегушников» часто подключались местные охотники — якуты. За каждого пойманного или убитого беглеца они получали премию.
Одним из самых удачных в истории ГУЛАГа был побег Павлова, ставший легендой. После этого случая на каждой северной «командировке» в караульном помещении висел плакат «Помни поступок Павлова».
Капитан Павлов во время войны был командиром батальонной разведки. Имел ранения и правительственные награды. Участвовал в штурме Берлина. За антисоветские высказывания получил «четвертак» и отбывал срок в одном из дальних лагерей. Ему было за сорок, и он не надеялся освободиться.
Вдвоем с молодым пареньком они разоружили конвой и, завладев оружием, ушли в побег. В погоню был послан наряд, специализировавшийся на поиске беглецов. Через неделю наряд вернулся ни с чем. Его ряды поредели. При огневом контакте погибли четверо конвоиров. Напарник Павлова был тяжело ранен и умер у него на руках. Отстреливаясь, Павлов унес на себе его труп. Через двое суток его догнал конвой. Павлов ночью развел костер, усадил у него убитого напарника, а сам с двумя стволами сидел в засаде. Двоих конвойных, первых подошедших к костру, он уложил прицельным огнем и скрылся.
Больше о судьбе Павлова было ничего не известно. Ходили слухи, что он ушел через Берингов пролив на Аляску...
Во времена «развитого социализма» не было такого количества предпринимателей, как сейчас. Единственными представителями теневого бизнеса были цеховики. Они имели подпольные цеха по производству товаров народного потребления. Часто между ними возникали конфликты по поводу неплатежей, и они приглашали Психа как третейского судью. У них он пользовался неограниченным влиянием, и его слово было закон.
Цеховелы любили сладко пить, кушать и использовали для этого любой предлог. Они закрывали на ночь рестораны и в узком кругу предавались излишествам. Псих был у них почетным гостем.
На одно из таких торжеств он взял с собой Шлихта. Праздновали день рождения патриарха цехового бизнеса Аркаши Грека, толстого рыжего еврея с поросячьими глазками и большой лысой головой с венчиком жиденьких седых волос.
Когда Шлихт с Психом, одетые в вечерние костюмы, вошли в зал, кто-то невидимый подал знак руководителю оркестра, музыка прекратилась, оркестр заиграл тушь. Все встали. Псих поздравил юбиляра, вручил ему охапку роз и пожелал благополучия и процветания. Все дружно зааплодировали и выпили стоя.
Псих познакомил Шлихта с именинником, представив как своего близкого друга. Шлихт пожал вялую потную руку, покрытую рыжими волосами и унизанную перстнями.
Пили и ели по-русски много и бестолково. Часа через три не было ни одного осмысленного лица. Под конец пригласили девочек, долго плясали и били посуду. Около полуночи начали расходиться. Последними уходили Псих, Грек и Шлихт. В стеклянных дверях ресторана именинник столкнулся с коренастым кавказцем. Аркаша своей тушей заполнил весь проход, и разминуться с ним было абсолютно невозможно. Ни он, ни кавказец не хотели уступать дорогу. Выпитое спиртное придало Аркаше смелости, и он лихо боднул «зверя» животом. Тот не ожидал от Грека такой прыти и, несмотря на спортивную фигуру, оказался на улице. На мгновение он опешил, но потом, упомянув нецензурным словом Аркашину маму, сбил его с ног и начал пинать носками в живот и в пах. Аркаша завизжал, как резаный поросенок. Дождавшись, когда имениннику достанется сполна, Шлихт вмешался в ход событий. Поймав «зверя» левой рукой за плечо, он резко дернул его на себя так, что тот оказался к Шлихту в пол-оборота, и ударил его ножом в живот. Удар был отработанный и точный. «Зверь» захрипел, схватился руками за живот и начал оседать. На белой рубашке стало расплываться алое пятно. Падая на колени, он обвел всех мутным взглядом, как будто в свой предсмертный час хотел запомнить Аркашу и Шлихта и отомстить им с того света.
