Обшаривая взглядом каждого, он определял, кто из них чего стоит. Возможно, придется еще долго ехать с этими людьми. Надо стать для них своим. Так проще.
Его внимание привлек худощавый мужчина среднего роста. Он держался от всех особняком, сидел на конце скамейки, ни с кем не разговаривал, не матерился на весь вокзал, как остальные, не резался в карты.
Положив рюкзак на колени, он придерживал его руками, словно боялся, чтобы не забрали, не унесли, и старательно делал вид, будто дремлет, но сам подозрительно наблюдал за всеми из-под век.
«То, что надо», – сказал себе Пьянков и уселся на соседнюю скамейку. Он наблюдал больше часа за мужиком. За все это время незнакомец ни с кем не заговорил и к нему никто не лез с разговорами. Будто и не было этого человека вовсе. Во всяком случае, так казалось Пьянкову. И исчезни худощавый сейчас, никто не обратит внимания и не хватится.
«У него наверняка есть документы. Надо только подождать, когда он выйдет». Уходя из сторожки перед тем, как ее сжечь вместе с трупом бородатого, Пьянков прихватил тот нож с длинным лезвием. Он знал – нож еще понадобится. И вот такой случай подвернулся.
Казалось, этот угрюмый человечек с рюкзаком на коленях навсегда прирос к деревянной лавке и никогда не поднимет с нее свою задницу.
Пьянков устал ждать, он уже проклинал этого человека. Стал подумывать, уж не бросить ли свою несбыточную затею, как вдруг мужчина встал, закинул лямку рюкзака на плечо и пошел к дверям.
У Пьянкова даже дух перехватило. «Неужели все получится?» Он тут же отогнал от себя сомнения в успехе. Подождал пару минут, осторожно огляделся, не пойдет ли кто за ним, и, боясь потерять мужика из виду, быстро вышел из деревянного одноэтажного здания вокзала. Он увидел, как его будущая жертва направляется на соседнюю улицу к столовой.
Дойдя за ним до дверей, Пьянков не стал входить в зал, а остался в коридоре. Положив рюкзак на подоконник, он стал для виду рыться в нем, а сам не сводил глаз с мужика.
Вот тот достал из рюкзака пачку пятидесятирублевок, вынул три купюры, отдал продавщице, забрал консервы и хлеб и повернулся, чтобы уйти. Есть в столовой он не стал.
«Порядок. Значит, он найдет себе пристанище где-нибудь в сквере, на лавочке. Не хочет, чтобы ему заглядывали в рот. Будет утолять голод в гордом одиночестве. Вот там его и надо…» – решил Пьянков.
Пьянков не ошибся. Выйдя из столовой и ничего не подозревая, мужчина направился к скверу. Он шел не торопясь, на ходу откусывал хлеб и колбасу.
Пьянков, как кошка, крался по его следу, готовый в любой момент напасть.
Наверное, в самый последний момент этот человек все же почувствовал опасность, занервничал, боязливо оглядываясь по сторонам. И пожалел, что забрел в густой кустарник. Но было уже поздно.
Пьянков стоял позади него с ножом в руке. Как только мужчина обернулся, он саданул его изо всей силы ножом в живот. И человек даже не вскрикнул. Он вздрогнул и открыл рот, из которого вместе с остатками непрожеванной пищи потекла кровь. Острый конец длинного лезвия пропорол тело и вышел на спине.
Пьянков оставил нож в теле убитого. На всякий случай потрогал артерию на шее. Пульса не было.
Быстро обшарив карманы, нашел паспорт. «Вот, – обрадовался он, листая страницы. – Смотри-ка, а он, оказывается, мой земляк, из Подмосковья, – и глянул на неподвижно лежащее тело. – Галкин Валерий Иванович. Ну что ж, теперь я – Галкин. Я согласен быть Галкиным. Да он и не женат. Эх, Галкин, Галкин! Сидел бы ты в своем Фрязеве, а не шабашничал по чужим краям, и был бы живой».
Даже мертвый, Галкин в своей руке сжимал лямку рюкзака. Пьянков так и не сумел разжать его пальцы.
– Раз хочешь, можешь оставить рюкзак себе. Я только загляну в него. Посмотрю, что ты там прячешь. – Пьянков развязал тесьму, раскрыл рюкзак и едва не обомлел. Осмотрелся по сторонам: не заметил бы кто.
В рюкзаке лежали пачки пятидесятирублевок. Их было так много, что Пьянков не решился пересчитывать, наскоро переложил в свой вещевой мешок, забрал пакет с продуктами и быстро ушел. Надо было срочно уезжать, и он направился на вокзал.
Примерно часа через полтора Пьянков уже ехал в пассажирском поезде, сидел один в четырехместном купе, сытый, разомлевший в тепле.
После всего пережитого ему хотелось отдохнуть по-человечески. Хоть один-единственный раз в жизни. А где еще можно отдохнуть с большими деньгами, если не на юге. Да и спешить ему было некуда, нет у него теперь дома, и никто его не ждет. А там море. Пьянков ни разу в жизни не видел моря. И пускай сейчас не сезон, это даже лучше, не так много народа. «Еду на юг», – решил Пьянков, обдумывая, где лучше сделать пересадку.
Шустрый проводник уступил ему за четыреста рублей пару поношенных ботинок, которые хранил про запас. Мало ли, вдруг понадобятся. Вот сейчас и понадобились. За отдельную плату не пожалел кожаную куртку и дорожную сумку, в которую Пьянков сразу переложил пачки денег и белье. С сумкой и в куртке он смотрелся получше, чем со старым рюкзаком да еще в потертом пятнистом бушлате.
Кирзовые сапоги, бушлат и рюкзак Пьянков выбросил в окно. Это старье ему уже было не нужно. Теперь он купит хороший костюм и приоденется по-современному, по моде.
Надо было все же сосчитать деньги. Такой куш привалил – Пьянков до сих пор не мог в это поверить. За такие деньги он с легкостью замочил бы не одного мужлана, а пятерых.
«Однако надо пересчитать деньги. Пачки пачками, а сколько их всего-то?» Он стал считать: три, пять, десять… И в этот момент дверь открылась, и в купе вошел проводник с подносом, заставленным стаканами с чаем.
Пьянков быстрым движением застегнул «молнию», но проводник наметанным глазом успел стрельнуть в сумку. От такого ничего не утаишь. Заметил, хотя и виду не подал, только расплылся в сладкой улыбке.
– Чего тебе? – Пьянкову захотелось послать проводника куда подальше, но он сдержался. Не в зоне, надо привыкать к хорошим манерам.
– Чайку крепкого не желаете? Только заварил. – Тот не знал, как заговорить с денежным мужиком. «Это ж надо! Целая сумка пачками набита!» – проводник уходить не собирался.
– Нет, не хочу я чаю, – сказал Пьянков, лишь бы выставить проводника, а то стоит, с сумки глаз не сводит.
– Водочка есть, – опять пристал проводник. Разочаровался, что не сумел угодить пассажиру.
Только он за дверь вышел, Пьянков тихо подошел к ней и прислушался. Проводник не сразу ушел со своим подносом. С минуту стоял у двери, о чем-то думая. Потом его шаги растворились в другом конце коридора. Это все насторожило бывшего зэка.
На одной из остановок в купе вошла молодая и довольно привлекательная женщина и заняла свободную полку напротив. Показалось странным, что из вещей у нее при себе была только маленькая сумочка. «Вот тебе и пассажирка», – думал Пьянков, пытаясь ее разговорить. Но женщина, видно, была опытная, на вопросы давала такие уклончивые ответы, что и спрашивать расхотелось.
Ночью он проснулся оттого, что кто-то трогал его сумку. Он сразу включил свет.
Женщина, прижимая к груди несколько пачек пятидесятирублевок, попыталась выбежать из купе, но не успела открыть замок, на который Пьянков предусмотрительно запер дверь, когда укладывался спать.
– Ах ты, тварь! – Он вскочил с полки и схватил ее за волосы так, что чуть не свернул голову. – Что же ты делаешь, падла!
Она вдруг как змея извернулась и взмахнула левой рукой, целясь ему в лицо. Ловкая оказалась. Но Пьянков увернулся, перехватил руку в запястье, вывернул до хруста и увидел зажатое между пальцами лезвие бритвы.
– Я тебе башку откручу за это. Объектив мне испортить решила?
Она ничего не ответила, только смотрела на него испуганно и в то же время с ненавистью, тяжело дыша и соображая, как он теперь с ней поступит?
Пьянков сразу догадался: «Проводник! Он ее подослал».
– Откуда ты узнала про деньги? – спросил он, выкручивая еще сильнее ее руку. Она терпела, сколько могла, но потом ее хорошенькая мордашка сморщилась от невыносимой боли. И все же она не застонала, а лишь стиснула зубы.
– Отпусти! Руку сломаешь, – проговорила она со злостью. Но Пьянков крутанул еще.
На этот раз она не стерпела, тихонько застонала, понимая, что звать кого-то на помощь бессмысленно.
– Отпусти, меня послал проводник. Он сказал, что у тебя полно денег.
– Вот гад. Я так и знал. – Пьянков все еще крепко держал ее за руку.
Он забрал у нее деньги, бросил их в сумку и спросил:
– Понятно. Банду сколотили? В поездах фраеров бомбите?
Женщина вроде даже обиделась:
– Прямо так и бомбим. Все такие шустрые стали, вроде тебя.
– Ага. Шустрые. – Пьянков возражать не стал, спросил только: – Ты кто, разъездная проститутка?
Она опустила глаза и не ответила – не понравилось, что он ее так назвал. Но Пьянков и сам это понял и сказал:
