Выяснится, что и Старова убил он. А осужден будет Балашов. Кто будет отвечать за фальсификацию уголовного дела? Я буду отвечать!..
— Кауров, ты о чем? Какой «Ниссан», какие двадцать восемь лет? Почему завтра?.. Может, ты перегрелся? Может, устал? Может, тебе еще раз уволиться лет так на несколько, а?
— Может, и перегрелся. Но Мирошниковой было двадцать семь лет, на месте был замечен «Ниссан Патфайндер». Баркову было двадцать восемь лет. Старову было двадцать восемь лет. В деле снова фигурирует черный «Ниссан Патфайндер». Что, если все эти три убийства — дело рук одного и того же человека?
— Ты имеешь ввиду Рябухина?
— А вдруг?
— Зачем ему убивать Мирошникову, Баркова и Старова? Затем, что им было двадцать восемь лет? А Мирошниковой двадцать семь?.. Кауров, тебе самому не смешно?
— А «Ниссан Патфайндер»?
— Вилами по воде твой «Ниссан» нарисован!
— Не спорю. Но вдруг убийства продолжатся? И выяснится, что Рябухин самый настоящий маньяк.
— По какому признаку? Убивает молодых людей в возрасте от двадцати семи до двадцати восьми лет?
— Я понимаю, это звучит глупо, и закономерность прослеживается слабо. Но вдруг?
— Маньяк, говоришь? — задумался Евграфов.
И даже затаенно улыбнулся, глядя на темный экран стоящего в шкафу телевизора. Маньяк — это серьезно, успех в столь резонансном деле — это слава на всю страну, это повышение, возможно даже, генеральская звезда. И кресло в главном управлении Следственного комитета.
— В любом случае, я не настроен отправлять за решетку невинного человека.
— Может, нужно притормозить с Рябухиным? — спросил Евграфов.
Он уже смотрел на свою фуражку так, как будто спрашивал у нее совета. Или даже обращался к ней с вопросом. А может, примерял генеральское золочение на козырек.
— Посмотреть, кого он еще убьет?
— Я это говорил? — возмутился Евграфов.
— Нет.
— Ты это сказал, Кауров! Ты же нарочно не можешь поймать Рябухина! Ждешь, когда маньяк снова себя проявит! Ждешь, когда он снова кого-то убьет! Хочешь проверить свою версию!
Кауров усмехнулся, неприязненно глядя на Евграфова. Переложил с больной головы на здоровую, даже глазом не моргнул.
— Женя! — тихо сказал он.
Но Евграфов вздрогнул так, как будто его имя прокричали на весь город.
— Что?! — встрепенулся он, возмущенно нахмурив брови.
— Иди ты знаешь куда!
Кауров резко повернулся и вышел из кабинета, едва не хлопнув дверью. И Евграфов даже не пытался его остановить. И за ним не побежал, изрыгая громы и молнии.
По коридору Кауров шел, стиснув зубы, но злость и обида куда-то испарились, едва он увидел Марину. Она стояла у двери в его кабинет — легкая и воздушная, как призрак. Кауров даже подумал, что Марина привиделась ему на фоне стресса. Темно-русые волосы, короткая стрижка подчеркивала красивый овал лица и длинную шею, глаза зеленые, как беспокойное море. А Марина была чем-то взволнована и даже возмущенно смотрела на бывшего мужа.
А он думал о том, что удачно надел сегодня новый мундир, отгладил его с утра, рубашка с иголочки. На суд собирался, а предстал перед Мариной. В выгодном свете. Жаль, что на погонах всего по одной звезде.
— Кауров, зачем ты это делаешь? — капризно спросила Марина.
— Что я делаю?
Он не растерялся и, останавливаясь, подался к ней, чтобы поцеловать ее на правах друга. Марина, завороженно глядя на него, безотчетно потянулась к нему, но в самый последний момент отпрянула и даже легонько толкнула его в грудь. Легонько и так приятно. Рука у нее такая же тонкая и легкая, как и она сама.
— Прекрати! — Она капризно выпятила нижнюю губку.
Кауров улыбнулся. Такой тон и выражение лица она позволяла себе только с ним. Как с близким ей человеком, за которым она чувствовала себя как за каменной стеной. Возможно, капризный тон она позволяла и со своим новым мужем, но все равно приятно, что они еще не совсем чужие люди. Что-то еще осталось.
— Я еще не знаю, что я делаю, а ты уже прекрати!
Кауров открыл дверь и жестом пригласил Марину войти.
— Зачем ты преследуешь меня? — спросила она, переступая порог.
При этом ему показалось, что она едва заметно оторвалась от земли, как будто чувство окрыленности приподняло ее. Кауров затаенно улыбнулся. Похоже, он произвел на нее впечатление.
— Я тебя не преследую.
Марину когда-то собирались похитить. Воздействовать пытались на ее отца-чиновника, который мешал важной сделке между бизнесом и городской администрацией, Марину готовились выкрасть, но вовремя вмешалась полиция, злоумышленников задержали. Родион работал по этому делу, так он с Мариной и познакомился. Кстати сказать, и тогда он предстал перед ней в наглаженном мундире, с теми же майорскими звездами на погонах. Может, потому она и влюбилась в него. Завязался роман, ее родители приняли Родиона в штыки, но свадьба все же состоялась. После чего последовал развод, теща, конечно же, внесла в это свой весомый вклад, но все уже в прошлом.
— Тогда кто за мной следит?
Марина резко повернулась к нему, подол ее светлого в мелкий розовый цветочек сарафана вздулся куполом, обнажив стройные ножки в легких босоножках.
— Не знаю! — Кауров с проницательной иронией смотрел на нее.
Может, Марина соскучилась и даже поняла, что не может без него жить, поэтому и придумала историю. Тем более что когда-то за ней действительно следили.
— Почему ты на меня так смотришь? — Она хмурила брови, а губы сами по себе расплывались в радостной улыбке.
— Как я на тебя смотрю?
— За мной на самом деле следят! Я не выдумываю!
Кауров сел за стол, с важным видом тихонько кашлянул в кулак, неторопливо вынул из папки чистый лист бумаги, положил перед собой, еще и разгладил решительным движением руки. И снова Марина завороженно смотрела на него.
— Кто за вами следит… Марина Валентиновна?
Он мог назвать ее гражданкой Ларцевой, по фамилии мужа, но не стал этого делать. Как будто не хотел признавать за ней статус чужой жены.
— Я не знаю!.. Но мне кажется, что за мной следят!
— Кто-то за вами ходит? Кто-то следит за вами из машины?
— Да, из машины. Откуда-то из машины!
— Кто?
— Я не знаю, но чувствую на себе посторонний взгляд. Тяжелый такой взгляд. Как будто меня хотят убить.
— Может, всего лишь похитить? Как в прошлый раз?
— Отец вышел на пенсию — ни с кем никаких конфликтных ситуаций у него нет… Он сказал, что можешь следить ты. И еще он сказал, что ты восстановился по службе.
— Как видишь.
— Я смотрю, у тебя все хорошо.
Кауров поднялся, подошел к Марине, которая продолжала стоять, нежно посмотрел ей в глаза.
— У меня все хорошо. И я очень хочу вернуть тебя. Но я за тобой не слежу!
— Почему? — вроде
