— Нет. Я ничего не скажу.
Он кивнул.
Направил на меня пистолет.
— Значит, ждете китайцев. Зря. Выбор у вас простой. Или вы примете мое предложение… Или я вас убью.
— Чтобы мои тайны никому не достались?
— Верно.
Я присел на грязном полу.
— Так сразу убьешь? — спросил я.
Вытер с лица кровь.
— Может, хоть помучишь сначала?
— Прости, — ответил кореец. — На это уже нет времени. Да или нет?
Грохнул выстрел.
Его тело дернулось, он безвольно осел в кресле.
— Не опоздала? — спросила Доминик ле Клер.
Девушка вошла в комнату.
Всадила еще две пули корейцу в голову — просто так, для верности.
— Черт, — пробормотал я. — Никто ведь не должен знать про этот отель…
— Дурачок, — она улыбнулась.
Протянула мне фляжку.
Я выпил.
Какая гадость!
— Ты что? — поперхнулся я. — Это моча бегемота? Я же думал, там виски.
— Пей, — приказала девушка. — Настойка трав с горы Фудзи.
— Лишь бы не с электростанции, — согласился я.
Боль медленно отступила.
Голова опять стала ясной, и мысли резво забегали по стенкам моего черепа.
Это было плохо.
Думать вредно — так ты понимаешь правду.
А правда никогда не бывает приятной.
— Ты ведь пришла меня убить? — спросил я.
— Ну, — ответила девушка. Поставила носок сапожка на мой живот.
Надавила слегка, играя.
Вот чокнутая…
— Ты знаешь много тайн якудзы.
— Черт, — завыл я. — Я ведь не брал те камни.
Закрыл глаза.
— А если их найти? — спросила девушка.
— Как? Алек мог посеять их где угодно. В поезде. На вокзале. В Брюсселе. Поиски займут месяц, а то и больше.
У меня нет столько времени.
Я глубоко вздохнул.
— Отлично, — она задумалась. — На каждой проблеме выжжена надпись с ее решением.
Я кивнул.
— Ты ведь придумала это только что, верно?
— Да, — согласилась девушка. Потом я просто сидел там, на грязном полу, и ни о чем не думал.
— Мне нужны две вещи, — сказал я наконец. — Список всех местных скупщиков.
— Это легко. А второе?
— Цирк с медведями.
* * *
Двое борцов — огромных, как динозавры, — тискались на маленьком ринге.
В зале было полутемно.
Я сидел за боковым столиком и пил апельсиновый сок.
Как же мне не хватало доброго односолодового виски… Но время напиться в стельку еще не пришло.
— Ну что? — спросил Алек Портер.
Он подкатил к столику. Окинул Доминик недовольным взглядом.
А вот синяки и порезы на моей морде явно ему понравились.
— Совесть проснулась? — Алек подсел к нам. — Вижу по твоей роже, что ее долго пришлось будить. Ну, ты отдашь мне камни?
— Повторяю в последний раз, — сказал я.
Говорить было больно.
— Я их не брал. Но сейчас тебе их вернут.
— Что это за место?
Портер замотал головой.
— Так, завлекалочка для туристов, — ответил я. — Небольшой бар при цирке. Или наоборот. Сам решай.
Дверь скрипнула.
В залу прокрался маленький человечек. Он был очень испуган. Вжимал голову в плечи, настороженно озирался.
Подошел к нам.
— Вот, — сказал он, положив мешочек на стол. — Все ваши камни, мистер. Я их даже не трогал.
Его голос стал еще тоньше.
— Простите, простите меня, пожалуйста, — запищал он. — Я не знал, не знал.
— Проверь, — велел я.
Алек осмотрел камни.
— Все на месте, — ответил он.
— Тогда убирайся, — велел я маленькому трусишке.
Тот только и ждал этого — и кинулся вон из бара.
— Что это значит? — спросил Алек Портер.
— Я тут недавно услышал, что на каждой проблеме уже выпилено ее решение. Мне было плевать на камни, пока все, кому не лень, не начали бить мне морду. И я вдруг понял, что это и есть выход.
Кивнув на ринг, я продолжил.
— Я нанял этих ребят. Они ходили по скупщикам. Чистили тем хлебальники. И говорили, что ты вез алмазы для русской мафии. Новости быстро бегают, как сказал мне один кореец. А сердить гангстеров из Москвы никто здесь не захотел.
Алек поднялся.
Я крепко сжал ему руку.
— Не так быстро, приятель, — глухо прорычал я. — Теперь ты сядешь на телефон и всем раструбишь, что я не брал никаких алмазов. Пусть они от меня отстанут.
* * *
Мы стояли на берегу Сены.
Ожил мой телефон.
— Я, это, — раздался голос Йакеса. — Типа извиниться хотел. Тут мне сказали, что ты ничего не крал. Неловко получилось, да. Без обид?
— Конечно, — ответил я.
— Получишь товар во вторник, как мы и договаривались.
— Похоже, все кончилось, — заметила девушка.
Она смотрела на экран своего ай-фона.
— Якудза отметили заказ. И китайцы тоже больше тебя не ищут. Ты свободен.
— Буду скучать по массажу морды.
— Могу устроить, — хмыкнула девушка.
— Один вопрос, — сказал я. — Почему ты не убила меня, там, сразу? Зачем помогала?
— Ну, — ответила девушка. — Во-первых, ты очень хорош в постели. И, глупенький, влюблен в меня по уши. Это забавляет, щеночек.
Алек вышел из бара.
О чем-то говорил по мобильному. Левая рука поглаживала карман — там лежали камни.
Доминик вскинула пистолет и всадила Алеку две пули в голову. Затем подошла к нему, забрала алмазы.
— Девушке нужно на что-то жить, — сказала она.
Рядом со мной остановилась машина.
— Садись, уродец, — раздался негромкий голос.
За что я не люблю полицейских?
Их нельзя бить по морде.
То есть, конечно, можно, — но потом вам придется копа убить и спрятать тело получше.
Я плюхнулся на сиденье.
— Как жизнь молодая? — спросил сержант Олмос.
— Лучше б скорее кончилась, — буркнул я.
— Это можно устроить.
Копу было за сорок.
Черная потертая куртка, зубочистка во рту, щетина.
Очень уж хотел казаться крутым. Когда жена тебя бросила, ты делишь убогую квартирку с клопами и понимаешь, что повышения больше никогда не видать — нам остаются одни понты.
И я вдруг понял, что сам могу так закончить.
— Знаешь, а прокурор не станет выдвигать обвинение, — заметил коп. — Хоть ты и застрелил того парня.
— Это была самооборона, — ответил я. — Я людей спасал.
— Ты так думаешь, — согласился Олмос. — А вот семья того мальчугана считает тебя убийцей. Я с матерью его разговаривал. Электрический стул — вот чего она требует для тебя.
— И правосудие для всех, — согласился я.
— Но не бойся, — ухмыльнулся сержант.
Похлопал меня по плечу.
Вот черт!
Почему всем надо меня полапать?
— Мы же с тобой друзья, — осклабился Олмос. — Все как-нибудь уладим.
«Избавь нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь», — подумалось мне.
— Ну как у нас с нашим делом? — спросил сержант, как бы между прочим.
— Я все узнал.
Вынув конверт, я передал его Олмосу.
— Здесь снимки. Но они тебе не понравятся.
Тот смотрел фотографии.
— Вот черт, — бормотал сержант. — Вот ведь сучка.
— Да ладно тебе, — сказал я. — Вы же с ней развелись. Забудь — и дальше живи.
Олмос повернулся ко мне, и в его глазах полыхнула ненависть.
— Эта шалава забрала у меня все. Дом. Машину. Все мои сбережения. Мы двадцать лет были вместе, а теперь она…
Хлопнул по фотографиям тыльной стороной ладони.
— … С этим козлом? Кто он?
— Элберт Лемей. Дантист. Дела неплохо идут. Дом в пригороде, есть небольшая лодка.
Яхта, на самом деле.
Но я решил об этом не говорить — Олмос и так был готов взорваться.
— Хорошо, — сказал он, глядя на фотографии.
Лучше б за дорогой следил…
— Пригород, говоришь?
Олмос свернул в узкий переулок.
Стало как-то тревожно, — как сказал индюк, услышав про суп. Но с другой стороны, — я ведь не в багажнике еду.
Пока.
— Я так слышал, была там серия грабежей?
Он затормозил и поглядел на меня.
— Хозяев крепко избили. А одному так и вовсе кости переломали, он теперь лежит с трубочкой. И больше ходить не сможет.
— Жесткач, — согласился я.
— Так вот…
Олмос перевел взгляд на снимки.
— Может случиться так, чтобы этот придур… Ну, оказался дома, совсем случайно, когда грабитель появится. Сам знаешь, как это бывает.
Острые глаза копа впились в меня.
— Он будет каким? Пятым, шестым, кого изобьют воришки? А быть может…
Олмос ткнул меня в плечо.
— Может, его при этом кастрируют. Ну, если врезать парню промеж ног бейсбольной битой… раз десять…
— Погоди-ка, — ответил я. — Ты хочешь, что я вломился в дом к любовнику твоей бывшей и в шницель его избил?
— Нет, — оскалился Олмос. — Я хочу сказать… От меня зависит, что решит прокурор. Может, он передумает и выдвинет-таки обвинение. Ты парня убил, совсем молодого.
