Ему не ответили.
– Понятно.
Герман набрал новый код, и дверь неожиданно открылась.
– Милости прошу.
– Все оказалось просто, – заметил Сергей.
Вошли в небольшое квадратное помещение, Костя скользнул лучом фонаря по стенам.
Кузьма нащупал выключатель, щелкнул.
От яркого света все на мгновение потеряли способность видеть. Затем подняли глаза и увидели что-то совершенно невероятное.
Посередине помещения лежали аккуратные желтые бруски из золота. Рядом с ними в довольно большой чаше из стекла сверкали разноцветными бликами бриллианты, камни, другие драгоценности.
Некоторое время никто не произносил ни слова, затем Сергей вздохнул:
– Сбылась мечта идиота… Вот он, общак Часовщика.
Это была первая пробная запись для выхода в эфир.
В телепавильоне ярко светили приборы, Василий Петрович метался между операторами и гримерами, которые «готовили» лицо Сергея, нервничал, иногда срывался на крик, но тут же бросался к монитору, чтобы понять, как все выглядит на «картинке».
Кузьма чувствовал себя расслабленно и спокойно под тонкими руками девушки-гримера, поворачивал голову в ту сторону, которую от него требовали, почти дремал.
– Все, все! – замахал руками Василий Петрович. – Гримеры, как у вас? Готовы? Сергей Андреевич прошу в кадр! Сюда прошу!
Кузьмичев сел на указанный стульчик, вопросительно посмотрел на телевизионщика.
– Текст помните?.. Не забыли?
Тот кивнул.
– Прекрасно!.. Операторы, звуковички, все проверили? Начинаем?
– С богом, – сказал кто-то.
– Внимание, съемка!
– Дорогие друзья, – сказал Сергей, – дорогие зрители… все те, кто смотрит нас сейчас. Для нас этот день особенный, может быть, самый ответственный за все последние годы. Мы шли к этому моменту трудно и отчаянно. Потому что прекрасно понимали всю ответственность, которую взяли на себя, общаясь с вами с помощью, может быть, самого мощного, самого эффективного рычага воздействия на ваше сознание. Да, мы понимаем всю меру ответственности, и в этой связи хочу заверить вас, что мы будем честно и достойно…
Когда шумной и возбужденной толпой они вышли из телецентра, Сергей увидел Нину Пантелееву, стоявшую возле автомобиля и смотревшую в его сторону.
Он оставил идущих, подошел к ней. Охранники держались на почтенном расстоянии.
– Как вы здесь оказались? – спросил он Нину.
– Догадайтесь, – печально улыбнулась она.
– Не могу догадаться.
– Приехала специально к вам. Узнала, что у вас первая запись, вот и приехала. Поздравляю.
Он взял ее руку, поцеловал.
– Спасибо.
– А вы совсем забыли меня, – печально сказала она.
– Нет, не забыл. Просто уйма суеты.
– Понимаю. В суете мы и погибнем.
– Что так грустно? – посмотрел он в глаза.
– Не знаю, – пожала она плечами. – Чудовищное одиночество.
– Может, поужинаем вместе?
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– Вы ведь врете… Вам это нужно? У вас люди, дела, телевидение. Вы живете, как говорится, на полную катушку. Зачем вам тратить время на ужин со мной?
– Но может, все-таки поужинаем?
– Как-нибудь в следующий раз. Я увидела вас и мне этого достаточно.
Нина неожиданно дотянулась до его щеки, поцеловала и открыла дверь своего автомобиля.
– Буду ждать, когда все-таки встретятся два одиночества. Привет!
Грязнов и Виктор Сергеевич сидели перед телевизором, смотрели первый выпуск нового канала «КС-канал». На экране было лицо Кузьмичева.
– …Да, мы понимаем всю меру ответственности, и в этой связи хочу заверить вас, – вещал Сергей, – что мы будем честно и достойно…
– Да, прозевали зверя, – мрачно заметил Виктор Сергеевич, допив кофе.
Грязнов сделал последнюю затяжку, смял окурок в пепельнице, повернулся к нему:
– И что дальше?
– Дальше только один выход…
– Завалить?
– Вы можете предложить что-то другое?
Грязнов коротко и безнадежно рассмеялся:
– Может, это и выход… А что все-таки с господином банкиром?
– Его не могут найти. Подключились самые серьезные люди – бесполезно. Боюсь, и его самого, и бывшего заместителя… ну, этого… из заключения… никто никогда уже не найдет.
– Надо действовать через официальные органы.
– Они у него куплены.
– Но ведь преступление налицо. Пропали люди… люди из его структуры. Надо закрутить его в следственной неразберихе. А там можно и слить его потихоньку.
Виктор Сергеевич засмеялся:
– Дорогой мой… Можно подумать, что вы прилетели с Луны. Конечно, будем что-то делать. Сидеть сложа руки нельзя. Но следственная неразбериха, как вы выразились, может в какой-то момент завертеть и нас. Не без помощи нашего друга… Надо следить, чтобы он не слил нас с вами.
– Что Вахтанг?
– Мои люди вышли на связь. Будем работать. Хотя Маргеладзе крепко повязан с нашим мэром.
– Ничего. Он, как модно выражаться сегодня, двухстволка. Думаю, сумеет работать как на нас, так и на мэра. Нам надо объединяться – хоть с чертом, хоть с дьяволом, – но объединяться необходимо.
– Думаю, вы правы, – Виктор Сергеевич о чем-то подумал и неожиданно, с некоторой интригой спросил Грязнова: – Кстати, вы приглашены на юбилей господина Маргеладзе?
– Хочу задать вам такой же вопрос, – засмеялся тот. – И почти догадываюсь, почему вас это интересует.
– Ну и почему же? – Виктор Сергеевич испытывающе посмотрел на визави.
– Весьма неплохо было бы, если бы на это мероприятие был зван также и господин Кузьмичев.
– Полагаете, на вечеринке проще было бы о чем-нибудь договориться?
– Упаси боже! – поднял руки Грязнов. – Речь о другом. Кто-то может добраться до места проведения мероприятия, а кто-то и нет.
– Не совсем вас понимаю, – Виктор Сергеевич действительно не понимал. – Не добраться – это как?
– А кто его знает! Все в руках Божьих, – Петр Петрович поднялся. – Возьмите на себя труд позвонить темпераментному кавказцу и деликатно изложите целесообразность присутствия Кузьмы на столь интересном сборище. – Он улыбнулся, показав мощные крепкие зубы. – Хотя, подозреваю, Вахтанг и без напоминания пошлет нашему другу черную метку.
Они обменялись рукопожатием, и Грязнов покинул кабинет Виктора Сергеевича.
* * *
Сергей сидел в квартире в глубоком кресле с плотно закрытыми глазами, и было непонятно, спит он или же пребывает в некоторой дреме. Старков сидел напротив, ждал.
Наконец Кузьма открыл глаза, встряхнул головой, будто сбрасывая с себя что-то, усмехнулся:
– Знаешь, приснилась Марина… Веселая, счастливая, живая.
– Сон.
– Да, сон. Но мне было хорошо в нем. Просыпаться не хотелось, – Сергей снова помолчал, закрыв глаза, спокойно и твердо вдруг заявил: – Все, ухожу.
– Куда? – не понял Старков.
– Вообще ухожу.
– Не понял.
– Оставляю все на тебя и ухожу. Больше так жить не могу.
Владимир опешил:
– Ты что, заболел?
– Нет, Старков, нет. Устал. Надоело. Сил больше нет. И, если ты мне друг, ты поможешь мне.
– В чем?
– Я тебе доверяю. Тебе и только тебе. Мог бы то же самое рассказать Косте, но он слишком молод, не поймет… Ты поймешь.
– Что ты задумал?
– Уйти. Совсем уйти. Скрыться.
– Это нереально. Невозможно.
– И возможно, и реально. Я все обдумал. Не хочу жить больше такой жизнью.
– Уйти, скрыться – такое бывает только в кино.
– Вот мы кино и сделаем. Инсценировочку… – Он достал из кармана несколько бумажек, передал их Старкову. – Здесь важные телефоны. Один из них – самый важный. Зовут человека Николай… Позвонишь, скажешь про общак. Он знает, как им распорядиться.
– Кто такой?
– Наш друг. Может, самый настоящий… Ну а другие телефоны тебе просто пригодятся для работы.
Владимир с крайним удивлением смотрел на него.
– Ты что, в самом деле решил… уйти?
– А ты все еще не понял? – засмеялся Кузьма. – Конечно. Я решил окончательно.
– А дело?
– Оно останется на тебе. Будешь главой… хозяином империи… – Сергей поднял на Старкова глаза. – Прошу тебя, помоги мне. Отпусти. Клянусь, я больше не могу. Уеду, растворюсь, исчезну. Буду жить тихой, незаметной жизнью.
– Не сможешь.
– Смогу. Ты только мне помоги. Ты же не хуже меня знаешь, что такое жить на пределе. У тебя еще ресурс есть, у меня он кончился. Не могу больше врать, делать умный вид, убивать… Помоги мне, Старков. Прошу… – Он попытался встать на колени, Владимир остановил его.
– С ума сошел… Как ты себе все это представляешь?
– Мы взорвем меня.
Старков смотрел на него, как на сумасшедшего.
– Как это?
– Вот мой паспорт… Возьми. Подберем в морге… купим труп… паспорт будет при нем… И взорвем его в моей машине. А ты вывезешь меня… Обо всем будем знать ты и я.
