Особенно в последнее время.
— Тем более уголовное дело нужно возбуждать!
Кауров наконец вышел из морга, вдохнул полной грудью и стал пьянеть от воздуха необычайной свежести. И щуриться от солнечного света. В морге он почему-то думал, что на дворе беспросветная тьма, а солнце еще только закатывалось за горизонт, световой день пока не закончился. Хотя скоро стемнеет.
— Это вы начальству моему скажите!
— Начальство ваше мы пока оставим в покое. Давайте на место преступления.
— Едем! — глянув на часы, согласилась женщина.
Лес начинался сразу за чертой города, они ехали по довольно-таки сносной бетонке, затем свернули на гравийный проселок, почти сразу же остановились. И по тропинке между кленами, вязами и осинами, через лопухи вошли в лес.
— Здесь вот под кустом лежал.
Кауров провел рукой по своей ноге, сняв со штанины пару колючек. Через лопухи шли, нахватали.
— Вот и я обратила на это внимание, — усмехнулась, глянув на него, Солодкина. — Ни одной колючки!
— Как будто на руках несли, — кивнул Кауров. — Как минимум двое… Или один, но очень сильный.
Рябухин мужчина крупный, Родион мог бы в одиночку вытащить его из машины и, закинув на плечо, отнести в лес. Но спину он бы точно сорвал, и грыжа бы вылезла.
— Привезли на машине, внесли в лес, все очень просто, — вставил слово Дунаев.
— Вопрос, откуда?
Кауров поймал себя на мысли, что смотрит на Солодкину вопросительно и с надеждой. Как будто она могла дать не просто подсказку, а ключ к разгадке преступления.
— Откуда-то из курятника, — усмехнулась она.
— Из курятника?
— Колючек на джинсах не было, а птичий помет на обуви остался. И перышко прилипло.
— Перышко? — нахмурился Кауров.
Он уже жалел о том, что не настоял на осмотре одежды. Смутила его, мягко говоря, капитан Солодкина, на свежий воздух захотелось, к живым людям поближе. А ведь она совсем не страшная, смертельная бледность и пустые глазницы — всего лишь плод сумеречного воображения. Кожа у нее от природы светлая, и глаза черные, и брови цвета вороньего крыла, а слишком резкий контраст и загробная обстановка спровоцировали турбулентность фантазии.
— Маленькое, пуховое.
— Хотите сказать, что потерпевший прятался в курятнике?
— Хочу сказать, что он жил в доме с курятником во дворе. Возможно, заходил в курятник за яйцами.
— Можно выделить ДНК курицы по ее перу, — совершенно серьезным тоном сказал Дунаев. — Обойти все дворы в городе, взять материал у каждой курицы.
Кауров оторопело посмотрел на него. Теоретически такой вариант возможен, но как это будет выглядеть на практике? Воронич, может, и не самый большой городок, но одних курятников в нем сотни две-три.
— Шучу, конечно! — подмигнув, улыбнулся Дунаев.
— Если работы не бояться, можно и обойти, — разочарованно глянула на него Солодкина.
— Ну, работы мы не боимся, — настороженно посмотрел на нее Кауров.
— Судя по перу, это прикарпатская зеленожка, не самая распространенная порода кур, во всяком случае, у нас, — вынимая из пачки сигарету, уверенным тоном произнесла женщина.
— А какие куры отпадают? — с интересом смотрел на нее Дунаев.
— Леггорн, гамбургская, орловская, русская белая, украинская ушанка… Это только яичные породы кур.
— Будем иметь в виду, — кивнул Кауров.
Скорее всего, смерть Рябухина признают насильственной. А вопрос, кто его убил, уже стоит ребром. Рябухина смогли привязать к убийству Мирошниковой. Убивая, он действительно прижимался к жертве, с тела покойного сняли запаховый след, собака указала на образец, взятый с квартиры подозреваемого. А вот в случае с Барковым убийца запаховый след не оставил, доказать виновность Рябухина пока не представляется возможным, оправдать Черепанова может только признание Рябухина. Или тех людей, которые приказали ему убить Баркова. А если Рябухина убили, значит, такие люди существуют. И значит, их нужно искать. Только вот захочет ли Евграфов брать на себя заведомый висяк? Не объединенное пока дело еще не получило серьезный резонанс, Евграфов пока в силах спустить дело на тормозах.
— И еще нужно подумать, у кого из этих женщин, держащих кур, мог остановиться наркоман, находящийся в розыске, — продолжала Солодкина. — Я, например, такого бы к себе не взяла.
— Логично, — поощрительно глянул на нее Кауров.
— И семья с ребенком бы не взяла.
— А веселые вдовушки у вас водятся? — подмигнул женщине Дунаев.
— С них и надо бы начать, — совершенно серьезно сказала она.
— Есть кто-нибудь на примете?
— Есть. Но я не знаю, какие у них куры… Ну так что, ищем или все, отбой? — Солодкина с насмешкой смотрела на Каурова, как будто он отлынивал от работы, а она подгоняла его.
— Ищем!
Так и не смог Родион взять Марину под свою защиту, он отправился сюда, а она уехала домой. И охранять ее там будет муж. Нетрудно догадаться, как. Кауров не мог ни о чем думать, кроме как об этом, ревность душила. И зачем только Марина взбаламутила его жизнь?
Уже давно стемнело, когда они подъехали к бревенчатому дому на южной окраине города, в окнах горел свет, хозяйка откликнулась на лай собаки, вышла на крыльцо. Солодкина зашла во двор, не обращая внимания на пса, завела разговор, но ничего интересного узнать не смогла. И второй адрес отработали вхолостую.
За третьим адресом пришлось ехать к участковому, Солодкина сама зашла к нему в дом, вернулась и велела ехать на другой конец Воронича. И снова бревенчатый дом с резными ставнями и коровьей лепешкой у калитки. Хозяйка вышла к ночным гостям, одетая в кофту поверх светлого сарафана.
Она мало чем напоминала классическую веселую вдовушку или разбитную разведенку. Спокойный взгляд, строгое выражение лица, натруженные руки, от нее слегка пахло навозом, сильнее молоком и дешевым парфюмом. Сначала вечерняя дойка, потом ночное свидание? А почему бы и нет? Женщина еще молодая, в теле, интерес к жизни в самом расцвете.
— Бояркова? — сурово спросила Солодкина.
— Я буду!
— Кто в доме?
— Никого!
— Куры несутся?
— А что им станется?
— Точно дома никого?.. Я ведь пойду, гляну!
— Да смотрите, нет никого!
— Пирогову знаешь?
— Ну допустим!
— У нее как с курами?
— Да нормально, ходила, смотрела.
Кауров даже в темноте заметил, как заискрился взгляд Боярковой, даже щеки, кажется, порозовели. Женщина похорошела, как вянущая роза после дождя.
— На кур смотрела?
— Ну да, — Бояркова отвела взгляд.
Кауров сощурил глаз, с подозрением глядя на нее. Интересно, что ее смутило? Вряд ли куры.
— А чего за ними смотреть?
— А Тася уехала.
— Куда?
— На море. На две недели.
— С кем?
— Сама… Ну, может, и с кем-то, я не знаю.
— А хозяйство на тебя оставила?
— Да какое у нее хозяйство! Куры только да огород… Ну да, на меня оставила… Какой с него огородник?
— С кого с
