«Семерка» стремительно рванулась вперед и громко врезалась в дерево.
Удар! Скрежет искореженного металла. Надрывный рев двигателя…
Схватив канистру и дипломат, Топольский быстро подбежал к машине.
Лобовое стекло разбилось. Самопроизвольно, видимо, от удара, включилась магнитола.
Маньяк усмехнулся. Он увидел разбитое лицо пьянчужки. Бессмысленный, устремленный в никуда взгляд. При ударе мертвец ударился головой о стекло.
Рулем ему прижало грудь, а голова бессильно свернулась на сторону.
«Неужели он еще жив?» – убийца потрогал артерию на шее.
Палец ощутил едва различимую дрожь.
«Ну и живучий же ты!» – подумал Топольский и достал из кармана коробок спичек. Чиркнул и бросил горящую спичку в салон.
Машина вспыхнула огромным факелом. Топольский схватил канистру и дипломат и побежал в лес. Спрятавшись за кустами, он стал ждать.
Прошло не более десяти минут, как из-за поворота показался эскорт милицейских машин.
Маньяк на минуту представил, какое разочарование выразится на лице капитана Камагина, когда он увидит сгоревший труп в машине Топольского! Наверняка проверит номера. Это нетрудно. И через гаишников выяснит, кому принадлежала машина.
Он увидел, как Камагин, ненавистный щенок Зуев и еще трое сотрудников в гражданском бросились к горящему автомобилю.
Водители притащили огнетушители, но из-за сильного жара близко никто подойти не мог.
Топольский смеялся. Он обманул ментов, которых вообще считал тупыми до безобразия.
«Что? Взяли меня?! Я еще придумаю сто способов, как замести следы! И буду убивать. А вы, жалкие уроды, будете дрожать в ожидании новых трупов».
Он не стал ждать, когда ментам удастся потушить его автомобиль. По крайней мере труп, находящийся в нем, уже не годится для опознания…
Помахивая дипломатом, он шел по лесной тропинке и радовался тому, как все ловко получилось.
Пусть они теперь проводят хоть тысячу экспертиз. У них нет его медицинской карты. Пусть держат в холодильнике морга головешку и считают ее трупом маньяка. В таком виде даже мать родная не опознала бы его. «Вот так, Камагин! Что ты предпримешь? Гаврин мертв. Никто не сумеет засвидетельствовать наши кровавые дела. И маньяк не предстанет перед судом, сколько бы об этом ни писали жалкие газетчики. Я жив!»
Ему хотелось прокричать это, чтобы все знали. Но потом он вспомнил про кудрявую блондинку. Улыбнулся, весело посвистывая. Кажется, есть шанс напомнить о себе.
Отойдя подальше от места аварии, он поджег канистру, бросив ее в песок, под корень упавшей сосны, и быстрым шагом пошел по направлению к железнодорожной станции.
Он вернулся в свой загородный дом с мыслью, что вряд ли скоро менты узнают о месте его обитания.
Родители у него давно умерли. Он был поздним ребенком. Родных – никого. Даже рассказать толком никто и ничего не сможет. С соседями он почти не общался, хотя жил на Масленке уже пятый год.
Отмыв от бензина руки и умывшись, он прошел в кухню, вынул из холодильника бутылку марочного коньяка и стакан за стаканом осушил ее.
Сегодня, возвращаясь домой после дежурства, он купил в киоске газету «МК». Любил ее читать. В ней много писали о маньяке, отрезающем девушкам головы. Хотя больше в этой писанине было выдумки, чтобы привлечь внимание читателей. Но все равно нравилось. Ведь это про него. Вот он, массовый психоз! Женщины боятся. Он вселяет в них страх, и никто не может остановить его. Никто. В том числе и этот недотепа капитан со своим псом лейтенантом.
Но сегодня в криминальной хронике, где обычно писали о нем, он прочел заметку о пропавшей женщине. Тут же была ее фотография. Топольский отметил, что у пропавшей весьма симпатичная мордашка. Даже маленькое родимое пятнышко над верхней губой не портило ее привлекательности.
Вглядевшись повнимательней, он узнал в этом лице свою пленницу.
За сведения о женщине было обещано приличное вознаграждение, а также указан номер телефона.
Топольский хотел позвонить, проверить, но потом подумал: вдруг на телефоне стоит определитель номера?
– Тоже мне Мерилин Монро! – он бросил газету в урну. – Обыкновенная шлюха. Все бабы от природы – шлюхи. А блондинки особенно. Никто не узнает, где эта шлюха…
Захмелев от выпитого, он подумал, что надо бы сходить, посмотреть, как там женщина. Все-таки шел уже третий день ее затворничества, а он не кормил ее и не давал пить.
«Не умерла бы раньше времени», – забеспокоился маньяк, сожалея, что тогда не удастся посмотреть на ее мучения, и заранее обдумывая, куда лучше спрятать труп. Вариантов вырисовывалось много. Можно было просто выбросить ее, без головы, в лес. Но теперь другое дело. Раз маньяк погиб в аварии, значит, никто не должен найти труп этой женщины.
«Пропала – и все. И пусть не будет о ней никаких сведений. Ни-ка-ких», – думал он, отпирая люк подвала.
Едва открыв его, почувствовал резкий запах испражнений.
«Чего не сделаешь с испугу?» – ухмыльнулся он. Включил в подвале свет и заглянул вниз.
Женщина, как затравленный щенок, сидела, забившись в угол, и с жадностью слизывала влагу со стены.
Увидев Топольского, она вздрогнула и на четвереньках поползла к лестнице, боясь, что он опять уйдет.
– Подождите. Прошу вас, – заговорила она сипло. – Умоляю вас. Не уходите. Прошу. Пожалуйста. Выслушайте меня. У меня остался маленький сын. Он скучает без меня. Я знаю. Плачет. Без меня он не ложится спать.
Сидя на краю люка, Топольский закурил, с равнодушием слушая ее болтовню. Ничто из услышанного не тронуло его. И потому он слушал ее, как новости по радио, особенно когда передавали о чем-то трагическом. Вроде интересно, но за сердце не берет, ведь не с ним все это происходит. А какое ему дело до других? Мир жесток. И в нем прекрасно уживаются и добро, и зло.
– Скажите, – взмолилась женщина, не сводя с него глаз, – вы меня не убьете? Правда? Вы же добрый человек. Не убьете?
Он молчал, и ее охватило беспокойство:
– Я никогда никому не сделала ничего плохого.
Он усмехнулся, сказал задумчиво:
– Это – глупость.
– Нет. Правда. Уверяю вас, – пленница замолчала, ожидая, что он скажет. Но он ничего не сказал. И она заговорила опять: – Я хочу жить. Понимаете? Выпустите меня. Пожалуйста. Позвоните моему мужу. Он вам заплатит за меня, сколько хотите. Я не вру.
Скупая улыбка появилась на губах маньяка:
– Я не нуждаюсь в деньгах. В жизни они не самое главное, – сказал он, наслаждаясь ее страхом. Видел, как за время, пока она находилась в подвале, изменился цвет ее лица. Пропал румянец. Кожа потускнела. И взгляд стал взглядом обреченного человека.
– Вряд ли ты теперь понравилась бы своим кобелям.
– Вы что? Каким кобелям? Я же не шлюха.
– Шлюха! – выкрикнул он, рассердившись на нее. – Все бабы – шлюхи.
Она заплакала:
– Я ведь не знаю, где нахожусь. И вас я не знаю и никогда не видела. Я никому не расскажу. Честное слово, – размазывая слезы по щекам, говорила она. – Ну изнасилуйте меня, если хотите. И отпустите. Зачем я вам? – Она скинула блузку и юбку, оставшись в лифчике и узких, как полоска, трусиках. – Посмотрите, какая у меня красивая фигура. И это… – она раздвинула ноги, показав ему густой пучок волос видневшийся из-под трусиков. – Многие мужчины хотели бы попробовать меня. А вы? Хотите?
– Я со шлюхами дел не имею, – грубо проговорил он, потягивая сигарету.
И Ольга поняла: не так надо с ним. Стояла в нерешительности, комкая в руках юбку и прикрываясь ею.
– А хотите я вам исполню танец живота? – спросила она, несколько оживившись. По крайней мере другой возможности выбраться отсюда она не видела.
Не дожидаясь, что он ответит, отбросила в сторону юбку, повела бедрами и, сделав несколько грациозных движений, упала. Ноги дрожали от слабости.
– Нет. Вот так, без музыки, не могу, – сказала, увидев, что он с интересом смотрит на нее.
– Можно я к вам поднимусь? Я хочу исполнить для вас этот танец под музыку.
Он усмехнулся, думая: «Хитрюга баба. Думает, что сумеет убежать от меня. Не выйдет, детка».
– Оставайся там, – резким окриком остановил он женщину, уже взявшуюся за поручень лестницы: – Сейчас я принесу магнитофон. Специально берег для такого случая, – захохотал он и захлопнул крышку люка.
Ольга заплакала, проклиная его последними словами.
– Я хочу пить! Слышишь ты? Дай мне воды! – закричала она осипшим голосом, хотя и не надеялась на его милость. Не человек он! Разве может человек так издеваться? И было бы за что…
Крышка люка открылась.
Топольский показал ей маленький магнитофон.
– Видишь? У меня есть. Ты танцуешь под индийские песни?
– Да пошел ты, дурак!.. – с обидой ответила она.
Он посмотрел угрожающе.
– Ты сказала, исполнишь танец живота?
