– Тихо ты. А то услышит. По мосту топчется, козел. Ищет, что ли, чего?
– А чего он может искать тут ночью? – забеспокоился щуплый.
С недавних пор им сильно не везло. В Мытищах бандюки чуть не пришибли от нечего делать. Не хватало еще и здесь нарваться.
– Может, нас? – шепнул одноглазый.
Черная, как уголек, мордашка щуплого бродяги вытянулась от испуга:
– А чего нас искать? По нас затосковать могут только мытищенские менты. Но тут другой район. Да и ночью их с постели не поднимешь.
– Может, бандюки? – не унимался одноглазый, нагоняя на щуплого страху.
– А хрен его знает. Ты сиди тихо, не дергайся.
– А ты не бзди. Трясешься тут…
– Да пошел ты! У меня ребра и так болят. Не хватало, чтоб забили до смерти, – зашептал щуплый бродяга. Потом решил взглянуть. Все же интересно: кого черт принес? Ночью. На мосту. Подозрительно. Хоть и страшно, но очень уж любопытно…
Притормозив на мосту, Топольский не спешил избавляться от сумки. Хоть и темнота, но лучше хорошенько осмотреться. Осторожность еще никогда не подводила его.
Он постоял несколько минут на мосту около машины, вдыхая чистый лесной воздух.
В ночной тиши слышно было, как вдалеке гремит колесами на стыках рельс железнодорожный состав.
А здесь – темень. Правда, небо на востоке уже стало понемногу светлеть. Но над водой стелется туман.
Топольский наклонил голову, глянул вниз на мутную воду.
«Тут должно быть глубоко, – подумал он, увидев воронку водоворота. – Надо в него и бросить сумку. А дальше река сама сделает то, что нужно. Затянет на дне песком».
Он не заметил внизу, возле бетонного столба, на который опирался мост, щуплого бородатого бродягу.
Его грязная рожа трусливо высунулась, два глаза напряженно уставились на Топольского.
– Че там? – шепнул одноглазый, кутаясь в телогрейку.
– Да какой-то хмырь бородатый стоит. Кажись, топиться собирается. На воду глядит.
– Ну, пускай, пускай. Одежду сымем. Что получше, на толкучке продадим, – шепотом резюмировал одноглазый.
Топольский взглядом измерил высоту моста. Метров десять, не меньше. Поглядел в одну сторону. Потом – в другую.
Машин нет, значит, не стоит и время терять.
Он быстро открыл багажник и подтащил тяжеленную сумку к перилам.
– Ну, счастливого плаванья, крошка, – прошептал маньяк, чтобы не нарушать ночную тишину, и столкнул сумку с привязанными к ней кирпичами в воду.
Послышался громкий шлепок. Фонтан брызг взметнулся в разные стороны.
– Че, пидор прыгнул? – вздрогнул одноглазый бродяга.
Щуплый зашипел на него:
– Заткни пасть, падла. Пока я тебе второй лупарик не выставил. Сумку он бросил в воду. Понял? Рыло непромытое.
Одноглазый обиделся и не ответил на грубость. Он хоть и был на две головы выше бородатого, но побаивался того и во всем подчинялся ему. И теперь связываться не стал. Злобно сверкнул единственным глазом и подумал: «Дать бы тебе по рылу…»
Маньяк глядел вниз и видел, как сумка с трупом блондинки скрылась в мутной воде. Только круги разбежались по речной глади.
«Теперь не грех и закурить». Он достал из кармана пачку сигарет и зажигалку.
На миг огонек зажигалки осветил его лицо. Щуплый бродяга, увидев его, почему-то занервничал. Сразу отошел от опоры, не имея больше желания подглядывать.
– Ты че? – не понял одноглазый.
– Показалось… Рожа у этого козла… – но что именно показалось, щуплый так и не договорил.
– Что рожа? – не унимался одноглазый.
– Отвали, циклоп! – огрызнулся щуплый, растянувшись на своей телогрейке. – Хошь, иди, глянь на него своим лупариком. Может, чего и просечешь…
Вдалеке на шоссе показались два светящихся глаза быстро приближающейся машины.
Топольский не стал ждать, пока она подкатит. Выбросил окурок в воду, запрыгнул в свой «жигуленок», круто развернулся за мостом и быстро уехал. Он был уверен, что труп этой шлюхи не скоро отыщется.
– Кажись, уехал… – шепотом произнес одноглазый бродяга.
– Ну и чего? – огрызнулся щуплый.
– Ты же сказал: он сумку выкинул?
– Выкинул – и хрен с ней.
Оба замолчали, услышав нарастающий гул приближающейся машины.
Машина пронеслась по мосту и затихла вдали.
А одноглазому не давала покоя сумка. Он мечтательно спросил:
– Как думаешь, чего в этой сумке?
– Не знаю. Я ее не кидал, – без настроения отозвался щуплый.
– Да интересно ведь.
– Тебе интересно, слазь и достань. Тут тебе, фитилю, по грудь будет. Я когда воду брал, дно видел. – Он предложил это просто так, чтобы приятель отвязался, но одноглазый воспринял предложение вполне серьезно:
– А чего, и слажу. Вот рассветет маленько, и слажу.
Ждать рассвета им пришлось недолго.
Из-за леса выкатилось круглое оранжевое солнце, и роса заблестела вокруг на траве.
Одноглазый бомж подошел, потрогал воду в реке.
– Холодная, – сказал он, обернувшись к щуплому, который сидел на телогрейке и лениво наблюдал за действиями товарища. – Да сумку жаль терять. Такой баул пригодился бы нам. Чего молчишь-то?
Щуплый бродяга стал колдовать возле кострища. Положил сухих сосновых веток и оторвал газету для растопки. Поджег скомканную половинку газеты и сунул под ветки.
Но костер разгорался плохо, и щуплый рассердился на одноглазого:
– Чего говорить-то? У меня вон костер не разгорается! А ты пристаешь. Вылезешь, мокрые портки сушить на мосту будешь?
– Ни хрена! Сумка, говорю, пригодилась бы нам. Тебя, мудака, в нее запихну, когда костыли откажут. И таскать на спине буду.
Щуплый махнул рукой и отвернулся к костру, раздувая его. Это он считал более важным делом, чем трепаться с одноглазым.
– В нее можно все наше тряпье уложить. И не надо по пакетам да рюкзакам распихивать. Достанем, просушим. Как думаешь?
– Пошел ты… Чего пристал? Я же тебе сказал: лезь, доставай! Я не полезу. Мне там с головой будет. Я мелкий. А ты, хочешь, лезь.
Одноглазый решил больше не приставать, плюнул и начал сбрасывать с себя грязное тряпье.
Наконец на нем остались длинные, едва не до колен, черные трусы и дырявые носки. Носки одноглазый снял, а вот снимать ли трусы – призадумался. Но все же решил снять и их. В воде не согреют, а потом суши. Не беда, если кто из проезжающих увидит его с голым задом.
Раздевшись догола, он вошел в воду, дрожа от холода. Того и гляди, сердце остановится.
Его приятель оказался прав. Река в этом месте была неглубокой, всего лишь по грудь одноглазому. Но все равно это утреннее купание не доставляло удовольствия.
А щуплый насмехается:
– Ничего. Так тебе дураку и надо. Сам захотел. Вот теперь и купайся. Воспаление подцепишь, в больницу положат. Ничего. Там харчи бесплатные.
– Да заткнись ты! Вылезу, язык оторву, – пригрозил одноглазый, топчась по дну и ногой отыскивая сумку.
Его вредный приятель командовал с берега:
– Иди в ту сторону, хрен моржовый! Соображать надо балдой своей. Ее же течением могло отнести туда, – указал он рукой на воду.
Когда поиски этой проклятой сумки вконец осточертели и одноглазому и он, трясясь от холода, уже хотел плюнуть и вылезать, его нога случайно нащупала добычу.
– Нашел! Падлой буду, нашел! – радостно заорал он из воды. – Вот она! Сейчас достану.
Щуплый бродяга похвалил:
– Молодец! Медаль тебе на жопу! Тащи ее сюда…
Одноглазый с головой опустился под воду и, схватив баул за ручки, вынырнул.
– Ну и тяжелая, – отфыркиваясь, прокричал он, волоча сумку к берегу.
Щуплый нетерпеливо топтался у воды:
– Тот козел не зря баул в речку кинул с кирпичами. Чего-то спрятать хотел, – сказал он, помогая приятелю вытащить сумку на берег. – Ну, давай, открывай. Глянем, чего там хорошего.
– Сейчас, – одноглазый наклонился и расстегнул молнию.
И тут же оба шарахнулись назад. За свою жизнь они успели повидать всякое, но такого…
– Ни хрена себе! – лязгая зубами, выговорил одноглазый.
Щуплый осторожно приблизился к сумке, заглянул еще раз:
– Башка!.. Бабья…
– И сам вижу, – растерянно произнес одноглазый, быстро одеваясь. – Труп! Только этого нам не хватало…
– А я тебе говорил, не лезь! Не послушался, урод. Теперь радуйся, в свидетели попал. Чего достал, мудак! Мотаем отсюда мухой, пока кто-нибудь не засек с трупаком. Посадят на хрен!
– Водочки бы? – попросил одноглазый, искоса посматривая на сумку. Надо же было так лопухнуться! Лез, думал: в сумке чего дельное.
– А где я тебе возьму водочки? Водицы из реки попей. Водочку мы еще вчера выжрали с тобой. Да одевайся скорее!
– А сумка? – не унимался одноглазый.
Щуплый хотел уже кинуться в драку:
– Ты что, ох…ел? Пошел ты со своей сумкой! В тюрягу хочешь?!
– Чего же я, зря, что ли, в воду лазил? Никуда не пойду, пока не отогреюсь. Я замерз, – одноглазый подсел ближе к костру. Подбросил в огонь дров, чтоб лучше горели, взял с земли остаток порванной газеты «МК», но, прежде чем бросить ее в костер, уставился единственным глазом на крупную фотографию молодой женщины.
