меня поздравить! – сказал он, обращаясь к племяннице. – Меня ограбили!
– И мы должны найти грабителя? – глянув на Альберта, с улыбкой спросила Оксана.
– Я слышал, вы можете раскрыть любое дело! – одним краешком губ снисходительно усмехнулся Лариянов.
Усмехнулся и охранник, при этом он поднес к уху рацию, которую держал в руках. Просто поднес, ничего не сказал, решил сымитировать бурную деятельность? Или руки девать некуда?.. И где часы на правой руке? Незагорелая полоска на запястье осталась, а часы куда-то подевались. Если снял, то зачем?
– Обманывают вас, – покачал головой Альберт.
– Если обманывают, все равно ты должен найти эту чертову картину! – Лариянов резко посмотрел прямо ему в глаза.
– «Купальщицу»?
Украденная картина перешла к Лариянову, как они там договорились с Антрацитом, история умалчивала.
– Знаешь?
– Вы же не думаете, что это Юрий Витальевич устроил? – спросил Альберт.
– Не думаю. Но знаю, что Юрий Витальевич умеет платить по счетам.
– Милицию вызвали?
– Зачем выносить сор из избы?.. Тем более у нас есть прокуратура, да, Ксюша?
– Картина в галерее висела? – кивнув, спросила Оксана.
Галереей называлось помещение на первом этаже: на двадцать-тридцать квадратов площади пара десятков картин. И не факт, что подлинники. Сигнализация здесь самая обычная, датчики движения по углам комнаты, никаких лазерных растяжек, и на окнах нет решеток. И датчиков на разбитие тоже нет. Потому одна рамка и пустовала.
– Вот, пожалуйста! – Лариянов обвел рукой пространство вокруг себя.
Он гордился своей коллекцией, но хвастаться ею перед Альбертом не хотел. Не того уровня он личность, вот если бы кто из министров заехал…
– Копии? – спросил Альберт.
– Разбираешься в искусстве? – усмехнулся Лариянов, с интересом глянув на него. – Или уже знаешь, что преступник похитил копию?
– А как преступник покинул помещение?
Альберт осматривал багет, из которого вырезали картину. Рама не толстая, расстояние между стеной и похищенным полотном составляло два-три сантиметра. Преступник не мог не торопиться, и ему совсем не обязательно щадить стены. Но полотно срезали аккуратно, лезвие ни разу не задело стену. Или рука на редкость твердая, или ремонт портить не велели.
– Через окно?
Альберт подошел к окну, на которое указывал охранник. Створка приоткрыта, но на подоконнике никаких следов. Или преступник уходил не через окно, или обувь у него была настолько чистая, что следов не осталось, во всяком случае, невооруженным глазом их не разглядеть.
– А милицию вызывать не будем? – уточнил Альберт. – Экспертов?
– А что эксперты, и так все ясно!
– Ну да, Юрий Витальевич всегда платит по счетам.
– Я тебя не разговаривать сюда звал.
– Тогда попрыгаем, – кивнул Альберт.
Он запрыгнул на подоконник, выскочил в окно, спрыгнув на газон, освещенный уличными фонарями. Трава на вид свежая, как щавель из теплицы, и все потому, что ее щедро поливали. Из-под ног не брызнуло, но подошвы намокли. Каблук в землю не провалился. Зато преступнику или еще кому-то не повезло: каблук угодил в проплешину в траве, а там грунт, грязь. Вдоль газона по периметру пышные кусты пионов, Альберт не поленился обследовать ближайший. И через газон прошел к забору. Глянул на свои туфли, мокрые, но в общем-то чистые: тряпочкой протереть – и порядок.
Забор высокий, но вполне преодолимый. К тому же вдоль него с внутренней стороны росли туи, высокие пышные пирамидки, вплотную одна к другой. Под их прикрытием преступник мог перелезть через забор. Но следов не видно, возможно, без криминалистов их не разглядеть.
Альберт не торопился заходить в дом, обошел его, заглянул в купальный павильон, а там ремонт, бассейн в разрушенном состоянии, пол, стены, мешки с цементом – все в строительной пыли.
Павильон соединялся с домом короткой галереей, и там сухая смесь в мешках – справа от прохода, а слева – листы гипсокартона. И пол здесь уже не такой грязный. Дверь приоткрыта, но за порогом, в жилой зоне, и вовсе чистота. А мешки со смесью совсем рядом, даже через порог переступать не надо, руку протянул – и спрятал, что надо…
Альберт зашел в галерею, Лариянов со скучающим видом осматривал свои шедевры, то ли красотой сюжетов и линий любовался, то ли считал, сколько миллионов долларов хранят в себе подлинники картин. И телохранитель с ним, стоит у окна, на газон смотрит. И пальцами по запястью правой руки водит. Оксана куда-то ушла, возможно, у нее свое следствие. Ей же тоже интересно разобраться в произошедшем. А в виновность Антрацита она поверить могла. Так же как и в коварство собственного дяди.
– Ну что, пинкертон? – с усмешкой спросил Лариянов.
– Зачем это все? – резко спросил Альберт.
– Что все?
– Под кого Юрия Витальевича подставляете? Под меня? А смысл?
– Кто подставляет? Что ты такое говоришь?
Альберт вынул из рукава свернутую в рулон картину, протянул ее Лариянову. И когда тот взял, в недоумении глядя на него, вынул из кармана «командирские» часы. И отдал их охраннику.
– Застежку почини, а то в следующий раз в сортире уронишь. Из цветов хотя бы достать можно.
– Из каких цветов? – не понял Лариянов.
Свиток он взял, но разворачивать его не торопился. Наверняка копия, может, и недешево стоит, но пиетета она точно не вызывала.
– Когда из окна спрыгивал, часы обронил. – Альберт кивком указал на охранника. – И туфли испачкал, тряпочкой протер, а развод остался.
– Да какой развод? – Охранник суетливо поднял ногу.
– А когда свиток за мешки прятал, рукав испачкал.
– Я же говорила, глаз-алмаз! – В помещение вошла Оксана.
– Вы для этого охрану со двора убрали, чтобы видимость создать, что дом не охраняется, заходи кто хочешь? – спросил Альберт. – А дом охраняется! И очень серьезно охраняется… Где все? Вдруг сейчас Юрий Витальевич со своей свитой подтянется? Обидели вы его очень!
– Кто кого обидел? – озадаченно нахмурился Лариянов.
И гневно при этом глянул на своего цербера. И облажался он, и охрану на место нужно возвращать, раз уж цирк не удался. Парень все понял и пулей выскочил из комнаты.
– Юрия Витальевича подставили. Вы!
– Ну так милицию же не вызывали.
– Потому что белыми нитками у вас тут все, любой бы догадался, что к чему…
– Ну да, мне тоже показалось странным, – усмехнулась Оксана. – И охраны нет, и ты, дядюшка, не в дрова пьян. После того как начал. В одиночестве, да?
– Ну почему в одиночестве? – Лариянов глянул на Альберта, как пес на зажатую в угол кошку. Как будто разорвать его хотел, но тут же сменил гнев на милость.
– Выпьешь со мной?
– Если вы стреляться не будете.
– Что? – встрепенулся Лариянов.
На Альберта он глянул возмущенно, но так, как будто он угадал его самое сокровенное желание.
– Да костюм у вас свежий. Уже после работы переоделись?
– Работа… Работа у меня серьезная. С такой работой не стреляются…
– С такой работой спектакль можно устроить, – улыбнулась Оксана.
– А спектакль – это не развлечение? – ухмыльнулся Лариянов.
– Особенно если он удался.
– Ну да, удался…
Лариянов увлек всех в каминный зал, открыл коньяк в хрустальной бутылке. И повелительно глянул на Альберта, назначая его барменом.
– А твоего шефа я не подставлял… И вообще, на чьей ты стороне, парень?
– На своей.
– На какой – на своей?.. Ты мою дочь лохматишь, извини за выражение. Жениться на ней, наверное, собираешься.
– Гражданский брак меня устроит, – чтобы не обидеть или не очень сильно обидеть Оксану, сказал Альберт.
– А брачный контракт?
– И брачный контракт.
– Голова у тебя работает, глаз-алмаз, опять же, вопросы решать умеешь. Антрацит тебя за это, в общем-то, при себе и держал… Но Антрацит тебе не товарищ!.. – жестко, с напором сказал Лариянов. – Он никому не товарищ!.. Даже самому себе… Даже не представляет, с кем он связался!
– Представляет, – сказал Альберт. – Просто поделать ничего не может. Рита свела его с ума. И вас, походу, тоже.
– А тебя баба может свести с ума?.. Так, чтобы ты ради нее был готов на все?
– Мог бы.
– Альберт девять лет отсидел. За то, что за свою жену заступился, – сказала Оксана.
– Ну да, за жену, – кивнул Лариянов, как-то странно глянув на нее.
– И за меня заступится, если что.
– Если что… Не надо «если что»! Тьфу-тьфу!
– Именно поэтому я прошу не связываться с Антрацитом, – сказал Альберт. – Ударят по вам, а прилетит Оксане.
– Ударят. Из-за Риты… Ни Риты, ни Оксаны… Антрацит твой даже не представляет, что с ним будет.
– Вам от этого легче не станет.
Альберт выпил, не чокаясь. Сначала Лариянов, а за ним он. Выпил, прислушался к ощущениям: коньяк реально хороший, без закуски можно бутылочку приговорить. Этим он, пожалуй, и займется, а про Антрацита больше ни слова. Не хочет Лариянов понимать – не надо. Пусть бросает вору
