— Хоть одна хорошая новость, — растянула я рот в улыбке, и мы вместе покинули квартиру. — А чем мой папа занимался? — спросила я, когда мы спускались по лестнице.
— Когда мы с ним познакомились, он уже был на пенсии.
— С личным шофером?
— Я не говорил, что Витя работал шофером у твоего отца. Он работал у меня.
— Где работаете вы, спрашивать бессмысленно?
— Придет время, и я тебе обязательно все расскажу, а пока сосредоточимся на твоих проблемах.
Оказавшись в машине, я заметила:
— Что ж, пора навестить маму. Думаю, ее адрес вам известен?
* * *
Мама раскладывала пасьянс.
— Мона, это ты? — крикнула она, услышав, как я хлопнула дверью.
— Да, мама.
Дядю Жору я оставила ждать в машине, решив, что его знакомство с мамой излишне.
— Почему ты так странно выглядишь? — разглядывая бубнового валета, спросила мама.
— Я купалась.
— В одежде? Возьми деньги в секретере и купи себе приличный купальник. И ешь мандарины. Ты бледненькая, явный недостаток витамина С.
— Мне кажется, я загорела…
— Кажется — это ерунда. Слушай, что мать говорит.
Я пристроилась на диване, прикидывая, как сообщить маме о появлении очередного родителя. Она отбросила карты и нахмурилась.
— Ну, в чем дело?
— Мама, мне очень неловко, но еще один мой папа умер.
— Да? — В голосе мамы появилась заинтересованность. — Это кто же?
— Говорят, Логинов Роман Викторович.
Мама приложила руку к сердцу, глядя на меня с большим неудовольствием, и наконец вымолвила:
— О господи… А кто говорит?
— Дядя Жора и его шофер Витя, очень похожий на кота.
— А дядя Жора на кого похож?
— На жулика.
— Неудивительно. Пошли их к черту. Эти типы совершенно неподходящая для тебя компания. Постой, а почему они вдруг явились?
— Говорю же, папа умер.
— Не смей его так называть. Когда он умер?
— Ну… дату я не спросила, но, судя по всему, недавно.
— Вот ведь, а утверждали, что пристрелили еще пятнадцать лет назад. Никому нельзя верить. И что надо от тебя этим типам?
— Чтобы я посетила папину могилу, то есть я хотела сказать…
— Перебьется, — отмахнулась мама. — И это все? Впрочем, удивляться не приходится, от него как раз не ждали ничего хорошего. Беглый каторжник. Ни кола, ни двора, ни пенсии. Хорошо хоть сам не явился. С его наглостью и такое возможно. Где этот дядя Жора? Я сама с ним поговорю, чтоб он раз и навсегда оставил мою дочь в покое.
Я вышла на балкон и заорала:
— Дядя Жора! — Окно в машине было открыто, и он, конечно, услышал, выглянул, а я замахала руками. — Поднимайтесь сюда.
Он поднялся, я ждала возле входной двери, держа ее распахнутой.
— Мама хочет сказать вам несколько слов, — порадовала я.
Мы вошли в комнату (сегодня мама выбрала розовую), мама взглянула, чертыхнулась и потребовала:
— Мона, подай очки.
Я подала, и мама уставилась на дядю Жору, держа их перед собой, точно лорнет.
— Почему моя дочь называет вас так по-дурацки?
— Ей так нравится, — пожал дядя Жора плечами.
— У него не было ни детей, ни родственников.
— Совершенно верно.
— Тогда кто вы?
— Друг, — ответил дядя Жора.
— Друзей у него тоже не было. Трудно поверить, что из него в конце концов вышло что-то путное. Я-то уж точно не поверю. Когда он умер?
— Двадцать пятого апреля.
— Что ж, идите на кухню пить чай. И вот еще что, молодой человек: если с моей дочерью что-нибудь случится, я вас с кашей съем.
Когда мы оказались на кухне, я заявила:
— Мама утверждает, что ваш Логинов не имеет к нам никакого отношения. И вообще, советовала гнать вас в шею. А еще она сказала, что ваш Логинов — беглый каторжник.
— Это явное преувеличение. Он умер всеми уважаемым человеком.
— Слава богу, а то я начала беспокоиться. Дурная наследственность и все такое…
* * *
Выпив чаю, мы поехали ко мне. Дядя Жора молчал всю дорогу, время от времени поглядывая на меня. Я тоже с вопросами к нему не лезла, надеясь, что от встречи с мамой он достаточно впечатлился, и ему есть над чем подумать.
Он затормозил возле подъезда и вслед за мной вышел из машины, хотя я его к себе не приглашала. Войдя в прихожую, я услышала Марьин голос, доносившийся с кухни, она выразительно читала что-то божественное. Заглянув в кухню, я увидела ее в компании морячка. Он сидел за столом, сложив ладошки, и слушал с умилением, время от времени тяжко вздыхая, полагаю, все-таки от отчаяния. Марья платочком вытирала глаза, из которых капали слезы.
— Мы житие святой Ирины читаем, — сообщила она. — Какие страдания претерпела.
— Замечательно, — кивнула я, — то есть очень жаль. А каким образом молодой человек оказался здесь?
— Он приехал на твоей машине, — пояснила Марья. — Это выглядело подозрительным, я решила выяснить, в чем дело…
— Ага, — кивнул Витя и с задумчивым видом потрогал свою челюсть. Только тут я обратила внимание, что ее украшает синяк нешуточных размеров.
— Он сказал, что ты ему доверила машину. Правда?
— Правда.
— Это хорошо. Я-то на всякий случай решила его задержать до твоего возвращения.
— Я вернулась. Вас здесь ничто не задерживает, — порадовала я мужчин.
Дядя Жора поморщился и устроился на стуле. Я тоже села, и мы немного помолчали, разглядывая друг друга.
— Симочка, — подала голос Марья, молчать подолгу она просто не умела, — этот, на кота похожий, говорит, что он папу твоего хорошо знал. Но ведь твой папа в Израиле.
— Помолчи, — грозно сказала я.
Марья с несчастным видом примолкла. Я ожидала, что дядя Жора начнет задавать вопросы, но он вместо этого сказал:
— Поговорим о твоем муже.
— Поговорим. Вы, кстати, обещали помочь, вот и помогайте.
— А мы что делаем? — обиделся Витя.
— Не знаю. Я с ним развожусь уже два месяца, и что толку?
— Развод — ерунда, меня больше беспокоит сегодняшнее происшествие, — задумчиво заметил дядя Жора.
— А что случилось? — насторожилась Марья.
— Симону сбросили с моста.
— Святые угодники… И как же ты? Говорила, не смей одна из дома выходить.
— И что было бы, отправься ты со мной? Вдвоем бы с моста летели. И ты бы наверняка утонула, потому что дядя Жора спасал меня. А тебя бы кто спас?
— Какой дядя Жора? — заволновалась Марья. Я кивнула на дорогого гостя, тем самым подвергнув ее мозг серьезной перегрузке. — Так он твой родственник?
— Нет, папин друг.
— Но ведь он из Сургута, а папа… — Она примолкла, испуганно глядя на меня.
— Похоже, у папы друзей, как грязи, — вздохнула я.
— Похоже, что ты очень нуждаешься в друзьях, — в тон мне заметил дядя Жора.
— Вот уж правда ваша, дядечка, — закивала Марья. — Кругом супостаты, никому верить нельзя. А у вас личико доброе. Может, и документик какой есть, удостоверяющий, что вы родственник, то есть папин друг?
— У меня есть, — засуетился Витя и поспешно извлек из бумажника фотографию. На ней был изображен он сам, дядя Жора и тучный дядька со злющим лицом и седыми волосами, причем Витя был в костюме, а дядя Жора и дядька в смокингах, что меня порадовало: выходит, папа — человек из общества, и мамины слова о том, что он беглый каторжник, просто метафора.
— Это папуля? — на всякий случай полюбопытствовала я. Дядя Жора кивнул. — Серьезное доказательство, — согласилась я, а Марья забеспокоилась.
— Дядечка-то и не похож на тебя совсем. И уж очень старенький. Ему тут годков семьдесят.
— Семьдесят два, — подсказал Витя.
— Вот… должно быть, человек очень хороший, если твоя мама им прельстилась.
С недовольным видом Витя убрал фотографию. Дядя Жора сидел, выпрямив спину, заметно напрягшись, но зубами не скрипел, большой выдержки человек.
— Они специально приехали, чтобы мне помочь, — сообщила я Марье.
— От супостата избавиться? — обрадовалась та. — И правильно, я давно говорила: «Око за око», — то есть не я говорила, в Библии кто-то говорил, а в Библии зря не напишут.
— Какое «око»? — с глупым видом спросил Витя. — Что значит «избавиться»?
— То и значит, — посуровела Марья. — От него житья никакого, со дня на день жду, когда он Симу в гроб сведет. Надо бороться. Я уж ей давно говорю…
— Вы его что, пристрелить хотите? — вдруг спросил Витя.
Марья поморщилась:
— Хотим, но не можем. У нас навыков нет.
Витя взглянул на дядю Жору, потом на меня и опять спросил:
— Это серьезно? Ты хочешь, чтобы мы убили твоего мужа?
— А вы сможете? — насторожилась я.
— Витя, девушки пудрят тебе мозги, — вздохнул дядя Жора. — У Симоны редкое чувство юмора.
— Ага… у бати ее тоже было… редкое чувство…
— А теперь поговорим серьезно, — заявил дядя Жора с таким видом, что дурака валять и правда расхотелось.
Марья охотно поведала о затяжной войне с моим мужем, слегка увлекаясь описаниями. Мужчины слушали внимательно и не перебивали. Когда Марья замолчала, Витя вновь с немым изумлением уставился на дядю Жору, после чего произнес:
