ударить его ногой, но привязали его к стулу так, что не подняться. Руки свободны и ноги, но не подняться. Альберт пробовал – не получалось, а бить ногой из положения сидя – курам на смех. И петухам. Потому Лариянов и смеялся над ним.
– На кого ты рыпаешься, щегол? – спросил он высокомерно.
Все бы ничего, но рядом с ним стояла Оксана. Она по одну сторону от своего дяди, а Николай Димов – по другую. И «бык» в дверях гостиной.
– Возомнил из себя! Герой задницей на-перед!.. – издевался Лариянов.
Никодим усмехался, Оксана морщилась. Не нравились ей тупые остроты. Но при этом она почему-то не пыталась заступаться за Альберта. Даже не призывала к тому, чтобы его развязать.
А он действительно сидел на стуле. Связанный. Беспомощный. И не во сне с ним этот кошмар происходил, а наяву. Ночь за окном, он еще сонный, в трусах и в футболке, хочется спать. Но его перенесли со второго на первый этаж. Или даже с лестницы спустили, а он и не проснулся. Альберт собирался ехать убивать Лариянова, но гора сама пришла к Магомеду. Из Сочи. Два часа на машине. А Оксана приготовила Альберта к встрече. Теперь он понял, почему уснул на шашлыках: Оксана что-то подмешала. Лариянов здесь, Альберт в западне, скотч держит намертво, выхода нет.
– Убить вас хотел, Кирилл Степанович, – подал голос Никодим.
Как будто Лариянов не знал о планах Альберта. Знал конечно. Поэтому он здесь. Не поленился в такую даль припереться.
– Да я уже понял, – кивнул Лариянов.
Причем понял совсем недавно, возможно, Альберту всего лишь так показалось.
И привязали его как-то странно. Туловище скотчем обмотали плотно-плотно, под самые подмышки. А потом еще и крест-накрест, захватывая ключицы. Руки вроде бы и свободны, но слегка приподняты вверх в предплечьях. Ударить еще можно, а зацепиться за срез кокона из скотча нельзя. Ни зацепиться, ни ленту разорвать. Странно его связали. Очень странно.
– Потому что ты мою Кристину убил, – сказал Альберт.
– Кто тебе такую чушь сказал? – покачал головой Лариянов.
– Ты с ней встречался.
– Встречался. И любил. Но не убивал!
– Сам не убивал. И Антрацита сам не убивал.
– Не заказывал я Кристину. И Антрацита не заказывал.
– И кто тебе поверит?
– А мне какая разница, поверишь ты или нет? – удивленно повел бровью Лариянов. – Я перед тобой оправдываться не собираюсь. Ты похитил мою Оксану, я тебя нашел. Я тебя и накажу. Море здесь, говорят, глубокое.
Лариянов выразительно глянул на охранника, который стоял в дверях, тот кивнул, соглашаясь лично утопить труп.
– Но я никого не похищал.
Альберт пронзительно посмотрел на Оксану, и она внутренне сжалась под его взглядом. Но головы не опустила и даже глаз не отвела. Стоит, смотрит на него, как конвоир на осужденного. И даже не пытается выгородить его. Как будто Альберт на самом деле ее похитил… Странно все это. Очень странно. Для кого весь этот спектакль разыгрывается? Для него? Но зачем?..
– А это уже неважно, – сказал и зевнул в ладошку Лариянов. – Главное, что я здесь.
– Это и настораживает, – глянув на Никодима, сказал Альберт.
Этот человек точно причастен к убийству Кристины. И если он исполнял заказ не Лариянова, то чей?.. И зачем устраивать этот цирк? Накачивать Альберта снотворным, привозить Лариянова, утверждая, что Оксана стала жертвой похищения. Никодим ему на ухо и нашептывал. Ему нашептывал напрямую, а Оксане – по телефону, который она скрыла от Альберта. А она могла скрыть. Потому что участвовала в сговоре против него.
– Что тебя настораживает? – снова зевнул Лариянов.
– У вас дом в Сочи? – спросил Альберт.
– И что?
– Вы находились там, когда узнали, что Оксана похищена?
– А если да, то что?
– Вы не спали с Оксаной в детстве?
– Что?! – взвился Лариянов и растопыренными пальцами указал на Альберта, но ничего не сказал. Он ждал продолжения.
– Значит, Оксана крутила роман с кем-то другим! – Альберт жестко глянул на Никодимова.
Но тот лишь усмехнулся, взгляд его даже не дрогнул.
– Но все равно ревновала вас, Кирилл Степанович. К Кристине…
Альберт вспомнил, что Оксана говорила о Кристине. Восемнадцать лет ей было, когда появилась Кристина, не заладились у них отношения. Оскорбляла она Кристину, в истериках билась. И это только то, что она могла сказать. А в чем не решилась признаться?
И еще Оксана говорила о том, что Лариянов спал с ней. Врала, похоже. Но почему она вообще заговорила об этом? Переживания юности вспомнились? Вспомнила о чем-то таком, но не с Ларияновым, а с Никодимом, например. А почему бы и нет? Никодим и сейчас выглядел хорошо, а девять-десять лет назад тем более. И возможностями он обладал не меньшими, чем сейчас.
Альберт, конечно, мог заблуждаться, но фиаско его уже не пугало. В любом случае жить ему оставалось совсем чуть-чуть.
– Оксана ревновала Кристину, злилась на нее, а Никодим горы ради нее готов был свернуть, – продолжал Альберт. – Или нет?
Никодим и сейчас, возможно, неровно дышал к Оксане. А она провоцировала его на решительный шаг. Закрутила роман с Альбертом, уехала с ним на море, отдавалась ему. И этим злила Никодима. Пока не разозлила и не заставила плясать под свою дудку. Заставила, и Никодим привез сюда Лариянова, заманив его в ловушку… Действительно, зачем ждать, когда Альберт соберется и отправится его убивать? Может, никогда и не соберется.
– Говори, говори! – с усмешкой сказал Никодим, всем видом давая понять, что у него все под контролем.
– Это ведь Оксана заказала тебе Кристину, – сказал Альберт, обращаясь к нему.
– А если я, то что? – Оксана смотрела на него с той же надменной усмешкой, что и Никодим.
Все, маски сброшены, Оксана уже не тайный, а явный враг. А ведь не зря заподозрили Риту в коварной игре. Не могла Рита участвовать в сговоре против Лариянова. Но сама интуиция подсказывала, что могла. Так оно и оказалось. Только не Рита участвовала, а Оксана. И не против Лариянова, а против самого Альберта. Но не для того же она притворилась другом, чтобы потом вот так эффектно сбросить перед ним маску. Нет, она преследовала какую-то цель. И кажется, Альберт знал, какую.
– Ты заказала Кристину? – Лариянов удивленно смотрел на племянницу.
– А если она мне надоела? – зло глянула на него Оксана.
– И ты ей, Кирилл Степанович, надоел! – засмеялся Альберт. – И тебя она заказала Никодиму… Где твои верные люди, Кирилл Степанович? Или здесь с тобой только верные люди Никодима?
– О чем это ты? – не на шутку разволновался Лариянов.
И смотрел он не на Альберта, а на охранника, который мог выстрелить в него прямо сейчас, а затем вложить пистолет в руку Альберта и застрелить его самого. Все очень просто, если руки у Альберта будут свободны. Мало ли откуда у него мог появиться служебный пистолет? Может, у зазевавшегося охранника выдернул.
– Завещание на кого оформлено? – спросил Альберт.
– Оксана, ты не можешь! – Глядя на племянницу, Лариянов попытался вскочить с кресла, но Никодим пришел в движение, положил руки ему на плечи и вернул на место.
А его телохранитель навел на Лариянова пистолет. Глаза холодные-холодные. Тепло где-то на самой глубине таится. Там, где гнездилась практически осуществленная мечта – о домике где-нибудь на Кипре. Куда он может уехать с женой или с любовницей.
– Могу! – с сожалением вздохнула Оксана.
– Она может, – мрачно усмехнулся Альберт.
– Если ты такой умный, почему раньше сопли жевал? – Оксана с хищной злобой усмехнулась ему в глаза. – Намекала тебе, намекала, что твоя Кристина с моим дядей трахалась!.. Не допер?
– А ты намекала?
– И ждала, когда ты допрешь и убьешь этого козла! – Оксана ткнула пальцем в своего дядю.
– Оксана! – вскинулся Лариянов.
– А думаешь, я не знаю, кто виноват в смерти моих родителей!.. Ты виноват!..
– Но это не так!
Лариянов с ненавистью глянул на Никодима. Или за ложь его осуждал, или за предательство. Возможно, Никодим всего лишь сказал Оксане правду, обвинив Лариянова в убийстве своего брата.
– Так! – Оксана глянула на Никодима, как будто подзарядилась от него уверенностью.
– Заканчивай! – Никодим подал знак своему телохранителю.
Альберт не знал, кто виноват в смерти родителей Оксаны, но черта подведена, сейчас прозвучит один выстрел, а затем другой. Сначала умрет Лариянов, и затем он сам. Неудивительно, что в такой ситуации он схватился за соломинку.
– На самом деле я знал, что Оксана водит меня за нос! – соврал или как минимум преувеличил он. – Ждал, когда она покажет свое нутро. И дождался… Здесь в доме жучки, наш разговор пишется…
