— Ну вспомнил, вспомнил. Тебя сразу и не признать без дубинки твоей. Где пропадал?
— Посылают туда-сюда. Теперь опять сюда. — Йохансен пристроился на краешек сиденья. — Бросают и перебрасывают, мне уже чудится, будто я — колода карт.
— И где ты теперь? Уголовный отдел? Сержант-детектив?
— Лейтенант-детектив, — с нажимом поправил Йохансен.
Что ж, впечатляет. Брэкетт так и сказал.
— Значит, ты снова с нами. Прошло уж вроде… лет одиннадцать?
Йохансен кивнул.
— А что ты тут делаешь, Уолтер? В этот непрекрасный день?
— Опознание личности. Девушка на мосту разбилась.
— Да. Слышал.
Они молча обозревали стоянку машин. Оказалось, что говорить не о чем.
— Ну… — начал Брэкетт, — может, как-нибудь снова отведаем бифштексов?
— Конечно. Только уж теперь плачу я. А как у тебя дела? Все у «Толстяка» обретаешься?
— Там дешево.
— А Кембл как? Ходили слухи, будто он…
— Отлично, — прервал его Брэкетт.
— Приятно слышать. Откровенно, и не думал, что он выкарабкается после того, как его измолотили. Значит, недооценил Гарри.
— Да, Гарри всегда был крепким орешком.
— А то я не знаю. Где же он сейчас?
— Ушел от дел. Неофициально…
— Жалко. Толковый парень. Будь он копом, я ни за что бы не подался в букмекеры [1].
— А, так вот куда ты метишь!
— Приятно повидать тебя… — Улыбнувшись, Йохансен потрепал Брэкетта по плечу.
Брэкетт промолчал. Он покосился на дверь морга, по-прежнему вызывающе закрытую. Проиграл.
— И все та же колымага. — Йохансен похлопал по приборной доске, будто бы ласкал соседскую собаку. — Помню, как ты купил ее. Черт, я от зависти тогда чуть не лопнул!
— Пожалуй, пора, — не глядя на Йохансена, пробормотал Брэкетт. — Вот именно, все та же старая колымага.
— А про бифштексы не забудь, — прихлопывая дверцу, напомнил Йохансен.
Брэкетт коротко улыбнулся и медленно тронул машину. Выехав на улицу, он притормозил и глянул в зеркальце: Йохансен помахал ему и бережно поправил клапан кармана двухсотдолларового костюма.
Брэкетт почувствовал себя очень старым.
Проехав мармеладно-стеклянные небоскребы Монтгомери, банки и конторы, Брэкетт въехал в привычный кусочек — свой квартал. Наведался в бар и забрал свои карточки из всех знакомых аптек: заказывать новые у него не было денег.
Как человеку с устоявшимися привычками, ему полагалось отправиться на Монтгомери, Кармел или Большой Сьер подышать свежим воздухом. Если таковой еще существует. Но субботний маршрут поломался (снова мелькнуло видение прядки волос. «Невелико диво. Такое происходило чуть не каждый день».), и он поехал домой. Войдя через несколько минут в контору, Брэкетт обнаружил, что папка с делом Малевски пропала.
Поначалу он решил, что ошибся. Может, имя неточно запомнилось. Но прошло всего три месяца, а его система хранения папок надежна, как прилив.
— Сержант Хендерсон? Уолтер Брэкетт.
— Кто?
— Брэкетт. Богатый дерьмовый жулик. Мы познакомились сегодня утром.
— А, да. Ну что, нашли?
— Имя девушки действительно Мэри Малевски. Оно у меня в книге записано. Но адреса нет.
— Вы говорили, что у вас есть на нее дело.
— Верно. Была папка. Но… затерялась.
— Господи, что за… Слушайте, Брэкетт, а вы хоть уверены, что она Малевски?
— Да, она так назвалась. Телефонную книгу можете не смотреть. Я уже искал. Там такой нет.
— Помощник из вас хоть куда. Вы это знаете?
— Да.
Глядя на кресло у окна, Брэкетт положил трубку. Тогда в кресле сидела Малевски. В маечке, в джинсах. Девушка нервничала, плела, что ей страсть как охота найти отца. Брэкетт пообещал, записал ее имя и адрес в Нью-Йорке. Задавал обычные вопросы, но девушка вдруг стала косноязычной и лепетала одно — ей нужны деньги. Брэкетт дал ей 10 долларов и сказал, чтобы она позвонила завтра, если всерьез хочет нанять его. Мэри так и не позвонила, а папка — казалось, такая неважная, в две странички — исчезла. Вот и все. Вопрос — почему? Хотя стоит ли его ставить? Брэкетт поставил. Он не выносил невидимых москитов, покушавшихся на заведенный порядок, и загадок, сваливающихся ниоткуда. Они досаждали ему, разъедали ум. Тем более эта, касающаяся девушки, которая погибла.
— Мистер Либерман! — позвал Брэкетт.
У лестницы тут же замаячило встревоженное лицо венгра.
— Мистер Либерман, ко мне никто не приходил?
— Полиция…
— А еще?
— Больше никто.
— Точно?
— Я выходил, возился на заднем дворе…
— Но ко мне никто не входил?
— Нет, мистер Брэкетт. Только я.
— Вы? Зачем? — удивился Брэкетт.
— Значит, это… Записку написать. Сказали, дело важное.
— Где же она?
— Под пепельницу положил. Как вы и мистер Кембл велите. Разве я что не так?
Вернувшись в комнату, Брэкетт развернул нелепый огрызок бумаги, тщетно пытаясь разобрать либермановские каракули. Похоже, написано имя, название мотеля и время. Цифры можно было понять, о названии мотеля догадаться.
— Мистер Брэкетт, он позвонил минут за десять до вашего прихода.
— Да как же его зовут? Вими? Вимин?
— Прямо-таки уверен, мистер Брэкетт, что записал все правильно.
— Может, и правильно, но не разобрать. Сами взгляните.
Либерман забрал клочок бумаги, и Брэкетт терпеливо дожидался, пока тот отыскивал очки и неспешно пристраивал их на нос.
— Мотель называется…
— Имя звонившего. Больше ничего…
— Говорил, знаете его…
— Да как его зовут?
— Лумис! Годится?
Брэкетт впился взглядом в бумажку и отвернулся к окну.
— Сказал, что ему нужно?
— Сказал, что хочет поговорить с вами. И все.
Мэри Малевски. Исчезнувшая папка. А теперь Лумис. Маленькие просветы в небе. Вот что это. Маленькие загадочные просветы в небе.
Покончив с ленчем (салат из картошки, состряпанный женой Либермана), Брэкетт раздумывал, за что же приняться в первую очередь. Сейчас 1.48, а свидание назначено на половину третьего.
— Мотель «Стоянка и Отдых»? — спросил он, одной рукой придерживая трубку, а другой пытаясь налить виски в бокал.
— Да, сэр. Чем могу служить?
— В районе Залива вы единственные «Стоянка и Отдых»?
— Да. сэр.
— А филиалы у вас есть?
— В каждом штате, сэр. Каждая звезда на нашем национальном флаге имеет «Стоянку и Отдых».
— Но в Саусалито вы одни?
— Верно, сэр.
— Значит, некий Лумис живет у вас?
— Видите ли, вообще-то не в наших правилах…
— Ах так? Отлично. Так и доложим губернатору.
Долгая пауза. Наконец на другом конце провода снова заговорили. На полтона ниже.
— Кто, говорите, звонит, сэр?
— Я не говорил. Мне нужно узнать про Лумиса.
— Ага, ладно… минутку, сэр.
Брэкетт отхлебнул глоток. Нехотя признал, что настоящее американское виски куда лучше шотландского. Особенно без содовой.
— Вам Джордж Лумис нужен?
— А что, у вас их там десяток?
— Нет, только один.
— Номер комнаты?
— 41. Может, соединить?..
— Нет. Сообщу ему новости лично. Благодарю.
— Всегда ра…
Брэкетт положил трубку, написал на чистом листке бумаги «Лумис Дж.» и просидел минут десять, припоминая разговор в морге. Впрочем, оп уже почти все записал. Разговор казался важным — для Лумиса. Непонятно. Если ему хотелось что-то открыть, почему же он с ним не поехал?
Брэкетт встал, его глаза скользнули по портрету Дороти. Он так радовался тогда, что ей понравился подарок.
«Как ты догадался, что мне хотелось именно это?»
«Детектив я или нет?»
Да, он детектив. Уже 25 лет. С того самого дня, как встретил Кембла. Подхлестываемые мечтами, они печатали карточки и писали вывеску конторы, но очень скоро выяснилось, что все-таки они не герои «Детективов на 10 центов». Это цена им — 10 центов.
Когда наконец пришел успех и десятицентовик превратился в доллары, они уверились, что партнерство их на всю жизнь. Но все кончилось разом. В одну ночь. Когда на глухой улочке нашли Кембла. Вез сознания. И Брэкетт остался один. Конечно, он продолжал работать. Телефон еще звонит. Иногда. Однако дух его сломлен, но он даже самому себе не признается в этом.
— Мистер Брэкетт?
И все равно, Брэкетт — детектив, пусть совсем незнаменитый. У него даже настоящий клиент появился. Заполучив Лумиса, он опять в деле.
— Мистер Брэкетт!
Может, машину новую купит. «Ягуар» или «ситроен».
— Мистер Брэкетт, я стучалась. Два раза.
Перед ним стояла женщина.
— Я насчет своей собачки… Надеялась… может, вы нашли ее… может, что новенькое…
— Простите, миссис Маркстейн, пока не нашел.
Клиентка взглянула на поводок, зажатый в руке, и нехотя двинулась к двери.
