— Насколько он нас опережает?
— На полторы минуты плюс минус десять секунд. Мы на подходе.
Сесилу почти удалось уломать Лидса.
— Началось, Крис. Мы выезжаем прямо сейчас. А ну-ка, леди, заводите колымагу.
Первый национальный банк Калифорнии находился всего в четырех кварталах отсюда, но движение было очень плотное. «Пляжный бандит» опережал их по крайней мере на девяносто секунд и, возможно, уже выходил из банка.
Поллард переключила скорость и попыталась прорваться сквозь поток машин.
— Время вышло, Джей?
— Мы в шести кварталах. Уже близко.
Поллард управляла машиной одной рукой, отчаянно сигналя соседним машинам… Она рвалась к банку, молясь о том, чтобы успеть.
Холмен следил за тем, как кассирша вытаскивает купюры из кассы и одну за другой складывает их в пакет. Она явно не спешила.
— Быстрее.
Движения кассирши стали более расторопными.
Холмен мельком взглянул на часы и улыбнулся. Прошло только семьдесят секунд. Он уложится в две минуты.
Женщина убрала остатки наличности в пакет. Она избегала встречаться взглядом с другими кассиршами. Когда последние деньги исчезли в пакете, она остановилась, ожидая дальнейших указаний.
— Спокойно, — велел Холмен. — Теперь просто придвиньте пакет ко мне. Не кричите и никому ни слова, пока я не выйду на улицу.
Она пододвинула пакет, как и хотел Холмен, но в этот момент его заметила управляющая банком. Она посмотрела на бумажный пакет, на выражение лица кассирши — и все поняла. Она застыла. Не крикнула, не попыталась остановить его, но Холмен видел, что она сильно напугана.
— Не волнуйтесь, — сказал он. — Все будет в порядке.
— Берите пакет и идите. И пожалуйста, никого не трогайте.
Старик в розовой рубашке отошел от окна. Он как раз проходил позади Холмена, когда управляющая попросила никого не трогать. Старик обернулся посмотреть, что происходит, и тоже понял, что стал свидетелем ограбления.
— Нас грабят! — завопил он.
Лицо его побагровело, он схватился за грудь и захрипел.
— Эй, — позвал Холмен.
Старик покачнулся и упал. Когда он ударился об пол, глаза его закатились и хрип перешел в тихий вздох.
— Господи! — пронзительно закричала женщина в муу-муу.
Холмен схватил деньги и быстро направился к дверям, но никто не тронулся с места, чтобы помочь старику.
— Он, наверное, умер! — воскликнула женщина в муу-муу — Кто-нибудь, позвоните по девятьсот одиннадцать! Он, наверное, умер!
Холмен побежал к дверям, но снова оглянулся. Покрасневшее лицо старика стало багровым, он не двигался. Холмен понял, что у старика сердечный приступ.
— Черт возьми, неужели никто не знает, как делать искусственное дыхание? — возмутился Холмен — Да помогите же ему!
Никто не шевельнулся.
Холмен понимал, что время на исходе. Он уже пересек двухминутный рубеж. Он повернулся к дверям, но что-то не давало ему уйти. Никто даже не пытался помочь умирающему.
Холмен бросился обратно, упал на колени и попытался вдохнуть в старика жизнь. Он все еще делал искусственное дыхание, когда в банк влетела вооруженная пистолетом женщина, а за ней — мужчина с невероятных размеров лысиной. Женщина заявила, что она агент ФБР, и сказала Холмену, что он арестован.
— Вы хотите, чтобы я прекратил? — спросил Холмен между вдохом и выдохом.
Тогда женщина опустила пистолет.
— Нет, — согласилась она. — Все правильно.
Холмен продолжал делать искусственное дыхание, пока не приехала «скорая». Он нарушил правило двух минут, потратив лишние три минуты и сорок шесть секунд.
Старик выжил.
Холмен отжимался, когда кто-то постучал в дверь. Он делал зарядку абсолютно механически и потратил на это почти все утро. Вчера вечером он оставил еще два сообщения на автоответчике Поллард и теперь снова готовился позвонить. Услышав стук, он решил, что это Перри. Больше никто никогда к нему не приходил.
— Подождите минутку.
Холмен надел брюки, открыл дверь, но вместо Перри увидел перед собой Поллард. Он не знал, как расценивать ее неожиданное появление, поэтому просто удивленно уставился на нее.
— Нам надо поговорить, — сказала Поллард.
На лице ее не было и следа улыбки. Она выглядела раздраженной и держала папку с документами, которую он передал ей. Холмен неожиданно понял, что он без рубашки и она видит его дряблое, бледное, потное тело. Он пожалел, что полностью не оделся.
— Не думал, что это вы.
— Разрешите войти, Холмен. Нам нужно поговорить.
Холмен попятился, чтобы пропустить Поллард, и выглянул в холл. Наблюдавший за ними Перри быстро скрылся за углом. Холмен вернулся в комнату, но оставил дверь открытой. Он был смущен своим видом и той комнатушкой, в которой жил. Он подумал, что Поллард наверняка почувствует себя неловко наедине с ним. Для собственного успокоения он надел футболку.
— Вы получили мои сообщения?
Поллард закрыла дверь, но так и осталась стоять, держась за ручку.
— Получила и хотела кое-что у вас спросить. На что вы собираетесь потратить деньги?
— Не понимаю, о чем вы.
— Если мы найдем шестнадцать миллионов, что вы намерены с ними сделать?
Холмен уставился на нее. Поллард, похоже, не разыгрывает его. Глаза смотрят внимательно, губы сжаты так плотно, словно сшиты ниткой. Словом, она серьезна, как человек, собирающийся разрезать именинный пирог.
— Вы шутите? — спросил Холмен.
— Не шучу.
Холмен еще раз пристально посмотрел на нее и присел на краешек кровати. Надел ботинки — просто чтобы хоть чем-нибудь себя занять. На самом деле он очень хотел в душ.
— Я всего лишь хочу узнать, что случилось с моим мальчиком. Если мы найдем деньги, можете забрать их себе. И меня не волнует, как вы распорядитесь ими.
Холмен не мог сказать, разочарована она или ей стало легче. Так или иначе, он не послал ее к черту лишь потому, что нуждался в ее помощи.
— Послушайте, если вы хотите забрать деньги, я вас не сдам. Но запомните одно: никакие деньги не помешают мне найти убийцу Ричи. А если уж вопрос встанет так — деньги или информация, — то гори они синим пламенем, эти бумажки.
— А как насчет вашего дружка Морено?
— Вы прослушали мои сообщения? Да, он одолжил мне машину. Велико преступление!
— Может, он рассчитывает на свою долю?
Холмен начал злиться.
— Сдался вам этот Морено! Откуда вы вообще о нем узнали?
— Отвечайте на вопрос.
— Какой, к черту, вопрос? Я никогда не говорил ему про деньги, но, если он оставит их себе, мне плевать. Вы думаете, мы замышляем какую-то грандиозную аферу?
— Я думаю, что полиция считает вас с Морено одной командой. С чего бы это?
— Я виделся с ним три или четыре раза. Может, за ним следят?
— Зачем вести за ним наблюдение, если он не преступник?
— Может, они решили, что он помог мне найти Марию Хуарес.
— А он был знаком с Хуарес?
— Я попросил его помочь. Послушайте, я, конечно, должен был сказать вам, что именно Чи одолжил мне эту чертову машину. Я ищу не деньги, я ищу сукина сына, который убил моего Ричи.
Холмен зашнуровал ботинки и поднял глаза на Поллард. Она по-прежнему пристально смотрела на него, и он ответил ей таким же взглядом. Он понимал, что она старается прочитать его мысли, но не мог представить зачем. Наконец она, похоже, приняла какое-то решение и отпустила дверную ручку.
— Деньги сейчас непонятно где. Если мы найдем их, то вернем в банк.
— Хорошо.
— Значит, вас это устраивает?
— Я же сказал: хорошо.
— А вашего друга Чи?
— Он одолжил мне машину. Насколько мне известно, он ничего не знает о деньгах. Можем съездить к нему. Спросите его сами.
Поллард внимательно поглядела на него и вынула из папки несколько листков.
— Подружку Марченко звали Элисон Уитт. Она была проституткой.
Пока Поллард объясняла ему суть дела, Холмен разглядывал листы. Наконец он понял, что это ксерокопия отчетов полиции и паспорта белой женщины по имени Элисон Уитт. Черно-белая копия была сделана грубо, но даже на ней она выглядела ребенком — молоденькая уроженка Среднего Запада с легкими непослушными волосами.
— Примерно за два часа до того, как погиб ваш сын и трое его друзей, Уитт тоже была убита.
Поллард продолжала говорить, но Холмен больше ее не слышал. Перед его глазами мелькали ужасающие картинки: Фаулер и Ричи в темном переулке, лица подсвечены вспышками пистолетных выстрелов. Холмен едва узнал собственный голос.
— Это они убили ее? — спросил он.
— Не знаю.
Холмен зажмурился, затем открыл глаза, стараясь остановить череду сменяющихся картинок, но лицо Ричи стало только крупнее, освещенное неслышимым выстрелом.
